Именитые нарты сидели на собрании своем в резных своих креслах. Совет держали они о судьбе нартовского народа. И один из старейших нартов сказал:
- Нарты только до тех пор были настоящими нартами, пока небо не смело греметь над их головами, когда умели они умирать за свой народ, и когда каждый умел сдерживать свои страсти. Нарты были тогда настоящими нартами, когда из уст нартовского человека выходила одна лишь правда. Наш народ только тогда может называться по-настоящему народом, когда гордо держит он голову и ни перед кем ее не клонит. Высокие двери делали в наших домах, чтобы входить в дом, не сгибая головы. Не хотели мы, чтобы подумал Бог, будто мы кланяемся ему!
И взял тут слово второй старейшина:
- Соседние народы только до тех пор завидовали нартам, слава о нартах только до тех пор разносилась по всему миру, пока воздержаны были нарты в еде и знали меру в питье ронга. Не предавались обжорству и разгулу, как предаются сейчас, и от чрезмерного пьянства не теряли стыд, не теряли отвагу и разум.
- Только до той поры народ наш может называться нартовским народом, пока младший будет уважать старшего и почет оказывать ему, пока все мы будем прислушиваться к словам друг друга и пока никто из нартов не будет из-за женщины терять свое достоинство и свою совесть, - так сказал третий старейшина.

У осетин во многих селениях в новогоднюю ночь не ложатся до утра. Старики беседуют и трапезничают, молодежь играет на скрипке, сказывает сказания, так все семьи проводят праздничную ночь в веселье.
В одном из селений, где существовал подобный обычай, жил бедный человек. Бог его знает, почему в жизни этого бедняка не было счастья. Был он хорошим работником; не был ни склочником, ни пьяницей, никому не вредил, но и счастья у него не было ни в чем: был у него скот и пропал весь, кого волки загрызли, кого воры украли, кто от болезней пал, так и не осталось у него даже козлиного ушка; вдобавок дом его дважды горел. Потом умерла у него жена, оставив полный дом малолетних детей.
Хотел он жениться, но из-за детей не соглашалась идти за него, ни девица, ни вдова. Ну как же жить со столькими детишками без хозяйки, и что это за жизнь? Что делать такому человеку: трудиться ли по дому или зарабатывать на жизнь? А дети его, оставаясь без помощи старших, и вовсе измучились. Так бедняк совершенно опустился, и не было для него ни праздника, ни радости.
В канун Нового года соседи и просто добрые люди прислали ему гостинцев: кто кусок мяса, кто пироги, кто муку, кто нутряной жир, кто брагу или что другое. Накормил он детей и уложил спать. А сам, сидя у огня, затосковал о своей прежней жизни и вспоминал, что приходилось и ему хорошо и весело проводить эту ночь.

Выбор места для жилья и строительство дома. Осетины тщательно выбирали место для постройки дома. В некоторых районах Осетии существовал такой обычай: там, где предполагалось строительство дома, зарывали в землю глиняный кувшин с налитым в него до половины молоком. Кувшин этот открывали через месяц, и если молоко забродило, то считали, что Покровитель места (Бынатыхицау) согласен и место счастливое.
На новом месте перед началом строительства осетины разжигали костер, чтобы "прогнать" злых духов.
Архитектурный облик осетинского дома в разных районах Осетии мог различаться деталями. В высокогорье преобладали каменные постройки с небольшими окнами и плоскими земляными крышами, на юге строили каменно-деревянные дома с четырехскатными крышами из дранки. Каждое помещение имело свое предназначение. Если дом был двухэтажным, то первый этаж отводился под хлев, а во втором этаже располагали жилые комнаты.
Жилища равнинных осетин коренным образом отличаются от горного жилища. Во время массового переселения на равнину в начале XIX в. осетины строили здесь дома подобно домам русских казаков - сплетенные из хвороста, обмазанные изнутри и с внешней стороны глиной, с двускатной соломенной крышей. В конце XIX в. под влиянием быстрого роста экономики произошло коренное изменение всего облика осетинского равнинного села.