Впервые мы встречаем подробную информацию о появлении и размещении сарматских племен или племенных объединений в Восточной Европе у Страбона. Карту Страбона относят к кон. III-нач. II или к кон. II вв. до н.э. Вторая датировка представляется более убедительной. Появление столь подробных сведений источника по этногеографии Северного Причерноморья и Северного Кавказа объясняется военными событиями периода Митридатовых воин. Сведения о восточных соседях аорсов даях Страбон заимствовал у Аполлодора. Страбон помещает между Истром и Тирасом (Днестр) гетов, далее до Борисфена тирогетов, за которыми иазигские сарматы, царские/иазыги, сарматы царские (сравни упомянутое разночтение у Аппиана о царских савроматах и языгах) и урги. Были сведения, что эти народы жили и на Истре, нередко по обоим берегам, смешиваясь с местным населением. По соседству с тирагетами и германцами в глубине страны жили бастарны, хотя об их локализации и обитании среди них иазигов, роксолан или других кочующих в кибитках автор высказывал сомнение. Между Борисфеном (Днепр) и Танаисом (Дон) обитали роксоланы, которых даже причисляли к бастарнам.

В отношении роксолан Я.Харматта полагает, что Страбон использовал сведения Гиппарха, позволяющие отнести появление народа в регионе к 125 г. до н.э. Локализация роксолан соотносится с надежно датируемым первым распространением в междуречье Днепр-Дон памятников раннесарматской культуры, открывающих период массовой сарматской экспансии на запад. Они имеют ориентировку погребенных в северном полукруге, что отличает их от остальных сарматских памятников того времени. 23 аналогичных захоронения отмечаются на Нижнем Дону и в Поволжье. Во втором регионе в могильнике Белокаменка они составляют компактную группу. Видимо, следует говорить о продвижении их хозяев с востока на запад, где они вступают в дружественные связи с приднепровскими и крымскими скифами, мирно занимая междуречье Дон-Днепр. Материалы погребений свидетельствуют об их родстве с южноориентированными погребениями, которые в Северном Причерноморье предлагается связать с языгами. Поскольку Страбон помещает роксолан до Дона, а за ним расселяет аорсов, вполне объективным представляется предположение о принадлежности нижнедонских памятников не аорсам, а близкородственной им части роксолан, отошедших на восток после поражения от Диофанта и принесших предметы западного производства. Интересно, что в эпических сказаниях адыгских народов между Доном и Кубанью помещается народ шъэофыжьхэр («белый сын»), который сопоставляют с роксоланами. Этимология его названия вполне подходит как для роксолан, так и для аорсов, но в целом, следует иметь в виду, что данная территория была местом расселения различных ираноязычных кочевников.

С тирагетами сопоставляют носителей культуры Поянешты-Лукашевка или некоторые памятники Тирасполыцины и низовий Днестра с преобладанием черт гетской или скифской культур. С бастарнами связывают носителей зарубинецко-поянештской культуры. О тесных связях бастарнов с роксоланами свидетельствуют находки сарматских вещей в зарубинецких погребениях и наоборот. В нижнем течении Пела и Сулы, на правом берегу Днепра обнаружены впущенные в курганы по сарматскому обычаю погребения, но с обрядом трупосожжения и зарубинецкой керамикой. Что касается пребывания сарматов к западу от Днепра, который на карте Агриппы служил западной границей Сарматии, то у нас практически нет тому археологических доказательств. Впускное погребение со среднелатенской фибулой с «восьмерками» на дужке в Слободзенском районе, фалары «греко-бактрийского стиля» у с. Твердица Чадыр-Луганского района, а также неопределенные в культурном отношении комплексы Бравичены в Молдавии, Марьевка под Херсоном, два погребения из Кута на Днепре, Ново-Григорьевки на Южном Буге могут свидетельствовать о спорадических появлениях сарматов на западе. Возможно, массовому проникновению мешали позднескифские городища в низовьях Днепра и зарубенецкие в Среднем Поднепровье Подтвердить сведения Страбона о размещении сарматов по обоим берегам Истра, их смешении с фракийцами археологические данные не могут. Судя по всему, Страбон основывается на данных Посидония, проецируя сведения на довольно древние представления об истории региона. Говорить о захвате сарматами территории Фракии и трибаллийских племен к западу от Дуная в междуречье Видина и Искыра в нач. I в. до н.э. нет никаких оснований.

В изучении истории сираков и аорсов, как мы уже отмечали, одной из спорных проблем является локализация занимаемых ими владений. В своем отрывке Страбон замечает, что в предгорной зоне по северному склону Кавказских гор за Диоскуридой живут троглодиты, хамекиты, полифаги и исадики. За ними начинаются равнины сираков, где между Меотидой и Каспием жили кочевники набианы и панксаны, а также сираки и аорсы, видимо, являвшиеся изгнанниками из среды племен, живущих выше. Аорсы обитали севернее сираков. Верхние аорсы владели большей частью каспийского побережья, ведя караванную торговлю па верблюдах индийскими и вавилонскими товарами, которые получали от армян и мидийцев. Аорсы жили по Танаису, а сираки населяли земли по Ахардею, который вытекал из Кавказских гор и впадал в Меотиду. У Страбона содержится еще несколько упоминаний о месте проживания племен. Их владения простирались до Кавказских гор. Древний географ передает и сведения своих предшественников, которые в горах над Албанией отмечали легендарных амазонок. Феофан утверждал, что р.Мермадалида отделяла амазонок от скифских племен гелов и легов. Другие писатели, в том числе Метродор Скепсийский и Гипсикрат, считали, что амазонки жили в северных предгорьях Керавнских гор в соседстве с гаргареями, которые поднялись с ними некогда из Фемискиры. Для периодических встреч амазонки поднимались на гору, отделявшую их от гаргареев. Через землю амазонок, Сиракену и лежащую между ними пустыню протекала р.Мермод, впадающая в Меотиду. Страбон отмечает, что горные иберы и албаны состоят в родстве с соседними скифами и сарматами, которые в случае тревоги оказывали военную поддержку, но могли и нападать на албанов.

Согласно источнику, за Меотийским озером жили савроматы и скифы, страна которых простиралась до входа в Каспийское море и располагавшихся далее скифов. От меотийских савроматов отличаются савроматы, чьи земли находятся между Гирканским морем и Понтом вплоть до Кавказа и области иберов и албанов. Гора Кавказ отделяет Иберию и Албанию от сарматских равнин, и прямо из области северных кочевников начинается горная дорога в Закавказье.

Наиболее точная локализация признается для аореов по Танаиеу, свидетельствующая об образовании независимого аорского союза на Дону. С III в. до н.э. фиксируются погребения на Есауловском Аксае. На Нижнем Дону выделяется группа богатых сарматских погребений, связываемая с аорсами. Что касается верхних аорсов, которые вели караванную торговлю или осуществляли военную охрану маршрутов, то наиболее вероятным в данной связи представляется их контроль над всем западным побережьем Каспийского моря. Наличие указанного торгового маршрута подтверждается научными данными. Несколько сложнее обстоит дело с северными границами. Не исключено, что верхние аорсы занимали земли от Кумы и далее по северо-восточному заливу Каспия, отделявшему их от владений даев. Отмечаемые нами ранее факты не противоречат такому положению, исходя только из сообщений о расположении даев или абзоев, которые явно отличны от аорсов. Археологические памятников сарматов доходят до нижнего течения р.Урал, где на своей карте и размещает их Птолемей. Конкретно с аорским объединением связывается ряд могильников к востоку от Волги, прилегающих ближе к Каспию, и по р.Илек в Приуралье. Сарматов северных районов Волгоградского и Саратовского Заволжья относят к другой группировке. С верхними аорсами связывают сарматские памятники северных районов междуречья Волга-Дон, ограничивая с запада рр.Иловля и Карамыш. Военная миграция сарматов тогда не привела к надежному закреплению их в глубинах Лесостепного Подонья. Выделение Бережновской группы в Нижнем Поволжье позволяет установить продвижение сюда из Южного Приуралья населения илекской группы и соответствующее появление в регионе верхних аорсов в III в. до н.э., что опережает данные письменных источников. Однако последнее утверждение не совсем корректно, т.к. Страбон использовал данные предшественников, поэтому туманность представлений о времени появления в регионе аорсов может принадлежать именно им, что снимает вопрос. За резким увеличением сарматских памятников во II в. до н.э. в Поволжье и Северном Причерноморье усматривают новую миграцию восточных кочевников в кон. III в. до н.э. или в I пол. II в. до н.э., выразившуюся в приходе сложного конгломерата племен, включавшего как родственные предыдущим приуральские компоненты, так и среднеазиатские и более посточные. Переселившиеся приуральские сарматы составили объединение верхних аорсов, тогда как прежние аорсы были оттеснены к Дону, превратившись в изгнанников, подобно сиракам.

Письменные источники не дают нам надежных сведений о размещении объединения верхних аорсов вглубь приуральских территорий. Поэтому отнесение к ним всех прохоровских памятников и постулирование генетической связи аорсов с исседонами пока не являются окончательно установленными. Севернее аорсов помещаются еще некие скифы-кочевники и другие сарматы. По Птолемею, северные территории Сарматии занимали какие-то сарматы-гипербореи, ниже которых располагались сарматы-конееды, отождествляемые с населением донской лесостепи, и царские сарматы. Последних знает Страбон в Северном Причерноморье. Видимо, у Птолемея речь идет о главенствующей на востоке сарматской группировке, которая может быть сопоставлена с верхними аорсами. Миграции кочевников из Южного Приуралья продолжались в течении всего II в. до н.э., проходя на фоне усиливавшейся аридизации южноприуральских степей. Численность населения здесь резко сократилась, что вело к его концентрации к бассейну р.Урал (Барбастау, Жарсуат, Кардаилово, Старые Киишки, Бишунгарово, Красный Яр), лесостепи (Гсрасимовка), и Узеням (Карасу). Исчезают мощные погребальные комплексы Лебедевка, Новый Кумак, Филипповка. Поэтому вряд ли южноуральские территории следует рассматривать как имевшие важное значение для объединения верхних аорсов. Концентрация сарматских племен и, видимо, их политический центр сместились с Южного Приуралья в Нижнее Поволжье. Конечно, сведения о сарматах-гипербореях достаточно туманные, но в действительности известно, что в кон. I-нач. II вв. н.э. сарматы начинают проникать в Саратовское Правобережье.

Сложнее в исторической науке обстоит дело с локализацией сира- ков. Наиболее тщательно данная проблема была разработана в трудах В.Б.Виноградова, проанализировавшего значительный круг письменных и археологических источников. По заключению исследователя, р. Мермод-Мермодалида тождественна Тереку, а р.Ахардей - Егорлыку-Манычу (возможно, Калаус). Возможность отождествления Ахардея с Егорлыком предполагал и Ф.Теггард. Таким образом, территорию расселения сираков распространяют вплоть до Северо-Восточного Кавказа, где фиксируются сарматские памятники, в которых западная ориентировка погребенных, керамика, оружие, конская сбруя, украшения и другие категории инвентаря проявляют сходство с меото-сарматскими материалами Прикубанья. Противоположной точки зрения придерживаются И.С.Каменецкий и Ю.С.Гаглойти. Исследователи отождествляет Ахардей с Кубанью и ее притоками, одним из которых признается Мермод. Аорсам отводится место в Центральном Предкавказье. Соответствующие гипотезы отождествления Ахардея известны давно, имея своих сторонников и противников и сегодня.

Обратимся непосредственно к сведениям Страбона. Греческий географ помещает в предгорной зоне по северному склону Кавказских гор за Диоскуридой троглодитов, хамекитов, полифагов и исадиков. За ними и начинаются равнины сираков, где между Меотидой и Каспием жили кочевники набианы и панксаны, а также сираки и аорсы. Аорсы обитали севернее сираков, что согласуется с их локализацией на Дону. Прежде всего, речь идет о проходе из Колхиды на Северный Кавказ, который, как мы заметили, еще с древних времен, прежде всего, вел в его северо-западную часть, с чем согласуются ранние представления о взаимоотношениях Колхиды с сарматами. Отождествление предгорных народов с населением Центрального Предкавказья произвольно и противоречит прямому смыслу текста, описывающему территорию от Меотиды до Каспия, тем более Страбон говорит о предгориях, а не о горной зоне. Данное сарматское население сопоставимо с теми савроматами источника, чьи владения распространялись от Меотиды до входа в Каспий, за которым обитали «восточные скифы». Следует согласиться с решением, что нет никаких оснований распространять их владения до Центрального и Северо-Восточного Предкавказья, а речь идет о северо-западных предгориях Кавказа. Тем более Страбон прямо указывает, что от рассматриваемых нами «меотийских савроматов» отличаются савроматы, чьи земли находятся между Гирканским морем и Понтом вплоть до Кавказа и области иберов и албанов. Следовательно, последние не могут отождествляться с аорсами или сираками. Гора Кавказ отделяла Иберию и Албанию от их «сарматских равнин», тогда как на Северо-Западном Кавказе равнина названа «сиракской». Поэтому в Центральном Предкавказье должны были проживать иные сарматские группировки, находившиеся в тесных этнополитических связях с Иберией и Албанией. Попытки географической привязки через указание наиболее высокой части настоящего Кавказа у Албании, Иберии не совсем корректны, т.к. она распространяется до страны колхов и гениохов. Здесь речь идет в целом о Главном Кавказском хребте. Владение верхними аорсами большей часть каспийского побережья и участие в караванной торговле через Дербент не указывает на проживание аорсов в Центральном Предкавказье и не должно сопоставляться с владениями аорсов на Танаисе.

Сложнее обстоит дело с локализацией сарматских племен при ориентировании на pp. Мермодалида и Мермод. Трудно определить различие этих рек. Судя по всему, речь идет об одной реке, но разные информаторы Страбона меняют прибрежных соседей амазонок гаргареев на гелов и легов. Все указанные племена поселялись древними авторами на Северо-Восточном Кавказе, к которому нередко тяготела локализация амазонок и у других авторов. Следовательно, река должна была протекать здесь. По «Картлис Цховреба», удел Искана простирался от Каспия до р.Ломека (Терека). Нам неизвестно ни одной реки, которая могла бы иметь истоки в северо-восточных отрогах гор, а впадать в Азовское море. Бесспорно, Страбон говорит об истоках реальной реки, точные сведения о течении которой никому не были известны. В конечном итоге, для нас неважно, имелись в виду истоки Самура, Сулака, Терека или каких-то других рек, хотя умолчание об истоках Терека очень странно на фоне описания центральной транскавказской магистрали. Воображаемое русло реки направлялось от страны амазонок в Сиракену через «пустыню», которая не может совпадать с «сарматской равниной». Конкретная осведомленность нашего источника на западе касается только Сиракены, располагавшейся возле Меотиды, в которую сразу и «впадает» Мермод. «Пустыней» логично считать неизвестные автору земли, которые не сопоставимы с Терско-Сунженским междуречьем, видимо, приближаясь к выделяемой ранней контактной зоне к северу от Терека, включая восточные районы Ставрополья и ставропольскую возвышенность в целом, что дополнительно препятствует расширению границ расселения сираков. Заметим, что амазонок нельзя размещать на равнинах современных Северной Осетии, Ингушетии или Чечни, поскольку Страбон локализует их в предгориях. Древний географ вообще скептически относится к мысли о реальности такого народа, а непосредственно к Дарьялу у него подходят «сарматские равнины». Наиболее приемлемым для отождествления устья Мермода представляется устье Кубани. Если возможно некоторое сближение названий Мермодалиды и Термодонта, то нельзя не упомянуть об отождествлении Кубани с Териодонтом Филостратом и Вибием.

Еще более спорным предстает вопрос о локализации Ахардея, который, на наш, взгляд следует первоначально рассматривать вне соотношения с Мермодом-Мермодалидом. Помещение истоков реки в горах Кавказа действительно более соответствует Кубани. В.Б.Виноградов возражает, что такое признание основано на современных географических знаниях, и указывает на начало Егорлыка у г.Стрижамент Ставропольской возвышенности недалеко от истока Кубани. Однако его решение само базируется на современных знаниях, а территория нынешнего Ставрополья, судя по всему, была тогда плохо известна. Автор полагает, что возражение Страбона против мнения об истоках Танаиса на Кавказе, с которым согласен и Феофан Митиленский, могло отражать не только представления о Танаисе-Фасисе, но и знакомство с Манычем-Егорлыком. Однако во втором случае следовало бы ожидать, что Страбон должен был в доказательство указать на впадение кавказской реки в качестве притока в текущий с севера Танаис, что не происходит. Вообще, нельзя считать «небольшой неточностью» утверждение о впадении Ахардея в Меотиду, имея в виду объединение вод Маныча и Дона. Наоборот, прямое понимание текста свидетельствует о различии устьев Ахардея и Танаиса. Страбон возражает не мнению Феофана Митиленского, а представлениям других авторов, с которыми Феофан соглашался. Следовательно, он отрицал, в том числе отождествление Танаиса с Кубанью Полибия и Кубани с одним из рукавов Танаиса Псевдо-Скимна. Предлагавшиеся другие возражения против отождествления Ахардея с Кубанью находят себе аргументированные возражения. В пользу признания в Ахардес Кубани свидетельствует сама концентрация в Прикубанье сарматских памятников. Сарматские погребения и святилище последних веков до н.э. обнаружено на правобережье Лабы, которая могла служить пограничьем местного сарматского союза, в пользу чего косвенно свидетельствует название правого притока Лабы Фарс (осет. «бок», «сторона»). Здесь также наглядно проявляется смешение пришлого сарматского населения с меотским. Обращает на себя внимание, что инвентарь, погребальный обряд в захоронениях и южная ориентировка погребенных свидетельствуют о вхождении в сиракский союз носителей прохоровской культуры, что, в принципе, демонстрируют и материалы из Прикубанья. Трудно считать за окончательно установленное признание в топонимах и ойконимах Сирнад, Сиры Дзыхъхъ из Северной Осетии наличие названия сираков, а следовательно привлекать их для доказательства соответствующей локализации сираков.

Трудно прямо сопоставлять Ахардей с Мермодом, тем более при учете фиксируемого в труде древнего географа искусственного конструирования второго. Наоборот, такой подход говорит о представлениях, что в стране сираков протекало две реки. Однако, нельзя пройти мимо того факта, что в случае с Мермодалидом-Мермодом определяющими для Страбона были свидетельства именно об истоках реки. Их он получил от Феофана Митиленского, который сопровождал в закавказском походе Помпея, и Мстродора Скепсийского, служившего у врага Помпея Митридата Евпатора. Причем, судя по размещению вдоль реки амазонок и гаргарейцев, идея о се впадении в Меотиду происходила из кругов, известных Мстродору (следовательно, именно ими определяется тождество Мермода и Мермодалиды). Тогда сведения относятся к окружению Митридата, которое должно было хорошо знать устье Кубани, чьи истоки при сложности определения в высокогорных условиях еще и во время боевых действий легко могли быть спутаны с истоками того же Терека. Именно сведения об истоках у Страбона дублируются данными Феофана, полководец которого Помпей, судя по всему, доходил до Северо-Западной Албании, чьи границы приближались к Дарьялу. Интересно, что истоки Кубани и Терека находятся в непосредственной близости от таких значимых вершин Кавказа, как Эльбрус и Казбек, и вполне могли быть совместимы древними притом уровне знаний кавказской географии. Нельзя согласиться с мнением В.Б.Виноградова, что трафаретное описание Ахардея у Страбона говорит о хорошем знакомстве с ним. Исходя из географических знаний в прошлом, здесь может быть хорошее знание о низовьях реки, впадающей в Меотиду, а помещение истоков просто на Кавказе, без каких-либо этногеографических уточнений, наоборот говорит о скудости знаний. Вероятно, в отличие от случая с Мермодом-Мермодалидом, определяющими для сведений об Ахардее были данные, о его низовьях, т.е. Страбон воспользовался каким-то иным источником. Поэтому нельзя отрицать, что в случае с описанием Мермода-Мермодалиды и Ахардея речь идет о Кубани, представления, о течении которой еще не были точно известны. Заметим, что рядом с сираками Страбон упоминает троглодитов, которых можно сопоставить с тохарами. Где-то здесь позднее опять упоминает сираков и фикоров Помпоний Мела. Интересно, что Страбон называл горных иберов соседями и родственниками сарматов и скифов. Последние должны были жить к северу от Дарьяла, где географ размещал сарматскую равнину. Археология не позволяет подтвердить столь глубокого проникновения сарматов в горы и их смешения с иберами. Но такие памятники действительно представлены в Центральном Предкавказье (Гусара I, Карца, Нижний Джулат, Чегем II), где известны и собственно сарматские погребения (Брут). Возможно, свидетельство Страбона следует отнести именно к ним, тем более Страбон, как позднее Плиний и Птолемей, просто доводили границы сарматов до закавказских государств, не представляя точно географию кавказских гор. Страбон указывает на аналогичные отношения кочевников с албанцами, что могут подтвердить материалы Таркинского и Карабудахкентского могильников. Была предпринята попытка выделения сармато-аланского элемента в Монастырском могильнике Южной Осетии, датируемого I-IV вв. н.э. Однако краткость сообщения не позволяет сколь-нибудь аргументированно использовать данные материалы. Судя по комментариям Г.В.Цулая к сведениям «Картлис Цховреба», автор усматривает в сообщении Страбона сведения о вайнахах, которые вступили в тесные контакты с ираноязычными кочевниками. Однако такая трактовка не имеет сколь-нибудь вероятного подтверждения в самом источнике. С близких позиций рассматривал сведения о скифах и сарматах, видя в них не только ираноязычных номадов, но и иберийско-кавказскую группу северокавказских племен (адыгейско-чечено-лезгинскую), что не имеет доказательств.

Включение Страбоном в этногеографическое описание Северного Кавказа амазонок позволяет подойти к рассмотрению проблемы и с других позиций. Население Боспора, наиболее тесно общавшееся со скифами, представляло амазонок как служительниц Великой Богини в ее хтоническом аспекте. Замечено, что их «поселяли» в местах существования древнего культа Богини Матери. По свидетельству древних источников, амазонки происходили от нимфы Гармонии или Афродиты и почитали Артемиду. Поэтому образы самих амазонок соотносятся с образом Великой богини, которая могла выступать в образах Реи, Кибелы, Гекаты, Афродиты, Артемиды, Медузы и Ехидны. С ней же в своем хтоническом аспекте непосредственно связан образ змеедевы скифских легенд. Поэтому вполне логично отмечаемое Страбоном мнение, что амазонки живут в горах над Албанией, где засвидетельствован культ Великой Матери.

Проявляющаяся связь образа амазонок с образом гор соотносится с переданными грекам через скифов древними легендами о борьбе одноглазых аримаспов с грифонами в районе Рипейских гор, имеющих глубокие корни в индоевропейской традиции. Они нашли свое яркое отражение в осетинском эпосе, чьи сказания близки центральноазиатским, в которых зачастую включается образ «женщины-жестырнак». Исследователи заметили, что ко времени Пиндара и Эсхила греки ознакомились со скифским эпосом, и в их собственном фольклоре появились седовласые с рождения девы, охраняющие северные просторы рядом с грифами и аримаспами, а в греческой мифологии три вещие граи (форкиды) имеют на всех всего один солнечный глаз и похожи на лебедей. Древние изобразительные памятники фиксируют образ борющихся с грифонами не только аримаспов, но и амазонок, указывая на идеологическое схождение легенд, отражавших представления о вечном космическом круговороте и борьбе за солнечно-огненную основу жизни.

Поэтому название амазонок «ойорпата», приводимое Геродотом, может означать не «госпожи мужей» или «мужеубийцы», как обычно считают исследователи, а «хозяйки гор», что связано с древнеиран. verepra, отраженном в названии Рипейских гор, которые нередко доводились до Кавказа. Видимо, такое положение и способствовало «расселению» амазонок по вершинам Кавказа. Привязывание их к Керавнским горам напоминает и представления о включении Ставропольской возвышенности в отроги этих гор. Показательно, что аналогом Рипейских гор по своему положению и названию является священная гора осетинского эпоса Уарыпп/Уарп. Единожды она локализуется в Средней Азии, но обычно помещается на Северном Кавказе, подтверждая мнение, что по ходу развития истории представители «скифского мира» могли переносить представления о мировой горе на тс реальные объекты, которые, так или иначе, становились им знакомы. Показательно, что осетинский Уарп локализуется именно в верховьях Кубани.

Что касается появления рядом с амазонками конкретных племен (амазонки сходились с ними раз в год, оставаясь в остальное время враждебными к окружающим, т.е. в том числе и к своим временным половым партнерам), то оно может отражать известную историзацию мифа, по типу замещающих в сценах сражений с могучими женщинами грифонов греками. Обращает на себя внимание созвучие названий гелов и гелонов, которое могло послужить причиной сближения гелов и амазонок. Сами гелы во всех остальных древних сообщениях локализовались в Закаспии, причем, идентифицируясь там с гелонами, и им, как и гелонам, приписывались скифские обычаи. Оба народа оказываются тождественны и иранским кадусиям. Гелоны были все-таки географически ближе северопричерноморским грекам, что не позволяло легко «переселить» их на Кавказ, в отличие от гелов, хотя не исключается первоначальное проживание на Кавказе именно гелонов. Примечательно, что причерноморские греки, сопоставив эпонима города и племени гелонов Гелона с Ханией, нимфой реки Хана, создали в дополнение к Геродоту еще один вариант легенды о происхождении гелонов, переданный Вергилием Сервием, сопоставимый с представлениями об амазонках. Выбор гелов мог диктоваться и созвучием их имени с легендарным Герросом скифов, упомянутым Геродотом. В последнем случае Геродот мог смешать сведения о погребальном обряде скифских правителей с мифологическими представлениями народа о земле герров, потусторонней обители погибших в битвах воинов и героизированных предков. Здесь же могут оказаться и основания для появления образа гаргареев. Они не были известны греческим географам до римских походов в I в. до н.э., а сама легенда имеет отношение к малоазийским гаргареям и связана с геродотовой легендой о происхождении савроматов. Собственная же этногеографическая картина Восточного Кавказа вела к «перемещению» туда соседей амазонок. Упоминание легов открывало возможность расширения границы расселения соседей амазонок до Центрального Предкавказья. Оно соответствует и достижению территории Албании района Дарьяла. Причем, амазонки не граничили непосредственно с Албанией, отделяясь от нее владениями гелов и легов, а между ними лежала еще и гора, что позволяет сместить владения амазонок далее к западу Появление же самого образа легов пока не получает должного объяснения, но их вероятное причисление к собственно «скифскому миру» может отражать мифологические традиции ираноязычного населения.

Итак, к сер. I в. до н.э. в Восточной Европе надежно фиксируются различные сарматские племена и племенные объединения, занимающие определенные территории. Они активно помогали Фарнаку. Свергнувший его Асандр был этнархом, т.е. предводителем племени или племен, наместником или начальствовал над царскими землями и союзами деревень на Азиатском Боспоре. Ранее он был назначен здесь архонтом. Таким образом, Асандр имел особо надежные позиции на Азиатском Боспоре и был связан кровными узами с частью местного населения. Единственное упоминание его имени Асандрох в местной надписи рассматривается как указание на его иранское происхождение. Предполагается, что с поражением Фарнака и его союзников сираков связано исчезновение во 2 пол. I в. до н.э. богатых сарматских комплексов на правобережье Нижней Кубани и перемещение их в междуречье Лабы и Кубани. Во втором случае речь идет о памятниках зубовско-воздвиженской группы, подробнее о которой будет сказано далее. Здесь же позволим себе высказать предположение, что они были оставлены сродниками Асандра, которые оказали ему действенную помощь в борьбе за престол, победив сиракских противников (не потому ли позднее сирак Зорсин возобновил вражду с Боспором).

Произошедшие изменения в истории и расселении сарматских племен в I в. н.э. должны фиксироваться в следующих за Страбоном письменных источниках. Одним из наиболее сложных и загадочных из них является карта Агриппы, оригинал которой до нас не дошел. По указанию Цезаря сенату производилась картографическая съемка всей империи. Составление карты продолжилось при Августе трудами полководца, сподвижника и его зятя Марка Випсания Агриппы. После его смерти через 25 лет (около 13 г. н.э.) карта с текстовым сопровождением была выставлена в портике Випсания в Риме. Возможно, до этого времени в нее были внесены определенные дополнения Августом. С нее были сняты копии, которые разослали в провинции. Там они выставлялись в портиках. Иногда полагают, что целью и итогами деятельности Агриппы были не составление карты, а создание литературного труда с массой географических сведений. Возможно, сведения карты Агриппы использовались уже Страбоном. Они, несомненно, привлекались Помпонием Мелой, Плинием, Дионисием Периегетом, Птолемеем и более поздними средневековыми авторами, такими как Павел Оросий и Юлий Гонорий.

Около 43 г. н.э. Помпоний Мела закончил свой труд «О положении земли/О хорографии», сопровождаемый картой, в котором использовал еще сведения Геродота и эллинистических авторов, но отразил и более близкую ему этногеографию Сарматии. Дата написания определяется по упоминанию завоевания Британии, представляющемся современным автору событием. Он повторяет известные сведения о западной границе Сарматии. На Тилигуле помещаются асиаки, а на р.Букес, впадающей в Меотиду, - агафирсы и амаксобии. Судя по сведениям Плиния и Птолемея, имеется в виду район Присивашья и западная часть Меотиды. Упоминание здесь агафирсов является данью более древним представлениям и реально можно говорить только о неких амаксобиях. Сравнения со сведениями Птолемея и Плиния доказывает, что амаксобиями («живущие в повозках») назывались аорсы. Причем, Помпоний Мела относит амаксобиев к савроматам, которые жили в Азии за Танаисом, тогда как сарматы занимали земли к западу от реки. Таким образом, между 23 и 43 гг. н.э. происходит передвижение части аорсов на запад через Дон вслед за ушедшими далее языгами. С ним может быть связана закладка Усть-Каменского могильника, хотя предполагалось их появление в Северном Причерноморье в I в. до н.э. Упоминание Иосифом Флавием активности меотийских алан в 35 г. н.э. позволяет сузить время миграции до 23-35 гг. н.э. Фиксация в могильнике позднедиагональных погребений может указывать на участие в передвижении и алан. Если сведения об амаксобиях-аорсах восходят к Агриппе, то может подтвердиться и более ранняя миграция аорсов или их части с Дона, что определило «появление» там яксаматов. Помещение Страбоном аорсов на Дону было произведено за счет использования более древних источников, что мы и наблюдали, или по оставшейся их части. Помпоний Мела помещает за Волгой на северном берегу Каспия дербиков, которые ранее обитали к юго-востоку от моря, а теперь сменяют здесь даев-парнов, что может косвенно свидетельствовать о давлении с востока азиатских племен. Между Боспором и Танаисом Помпоний Мела помещает меотиков, фатов, сирахов, фикоров и ближе всех к устью Дона иксаматов. Последующая постоянная фиксация яксаматов у устья Дона, видимо, обязана заимствованию сведений с карты Агриппы, что позволяет уточнить время их «появления» здесь после передвижения аорсов или продолжения обитания после прекращения существования аорского союза. Где-то на Кубани, как и прежде, фиксируются сираки, а рядом с ними фикоры, сопоставимые с азиатскими тохарами.

С крайнего севера Мела ведет скифов. Вдоль полосы земли от Нижнего Днепра до Меотиды, со стороны последней помещаются сартаги (тохары), а напротив них - таврики. Следовательно, в зону расселения тохаров могла входить и территория вдоль Тендровской Косы. Недалеко от скифов, а точнее «за» скифами, между Каспием и Танаисом, оказываются киммерийцы, киссианты и ахеи. Данный ряд народов заслуживает отдельного разбора, к которому мы обратимся позднее.

Новые данные о расселении сарматских племен того времени фиксируется в труде Плиния, который был закончен в 77 г. н.э. Само описание истории Плиний начинает с 47 г. н.э. Среди источников автора был и достаточно точный перипл Черного моря, особенно касающийся Крыма и прилегающих с востока земель, т.е. Боспора и кавказских соседей. К западу от устья Дуная он называет скифов и аррейских сарматов, называемых ареатами. Несомненно, ареаты являются новыми пришельцами. Их название сопоставимо с именем аррехов, живших ранее к востоку от Меотиды. Сведения о них сохранили Элий Геродиан и Стефан Византийский. Позднее среди тавров отмечал ари(н)хов Аммиан Марцеллин. Следует полагать, что произошла миграция племени с востока Меотиды в Задунавье, а его часть отошла в Крым. Само племенное название предполагает связь племени с аланами. Не они ли были среди тех неизвестных и воинственных народов, которые победил Плавтий Сильван (с ним Плиний беседовал лично) и переселил на правый берег Дуная? Соседнии с ними скифы могли представлять потомков древних скифов, но исходя из представлений Плиния и исчезновении здесь собственно скифов к тому периоду (анализ сведений Овидия подтверждает отсутствие собственно скифского населения в Придунавье), можно предположить и их этническое родство с ареатами.

Возле третьего устья Дуная Плиний помещает остров Сарматику. Его название, несомненно, связано с именем сарматов, но более нам ничего о нем неизвестно. К востоку от Дуная все племена признаются скифскими, но далее идет более точное перечисление народов вдоль морского побережья. Сначала отмечаются геты-даки, затем сарматы-савроматы, среди которых известны гамаксобии-аорсы, рабского происхождения скифы-трогодиты, затем аланы и роксоланы. Показательно, что Плиний упоминает царство Ванния, которое было разрушено в 50 г. н.э., что позволяет отнести появление алан в регионе не позже 49 г. н.э.. Поскольку Помпоний Мела не упоминает алан, то нижняя граница их появления могла бы быть ограничена временем создания его труда, но этому противоречат данные Иосифа Флавия. В настоящее время, следует предполагать, что сведения Плиния могли восходить к различным периодам, связанным с экспедициями Плавтия Сильвана, Юлия Аквилы или данным карты Агриппы. В последнем случае остается без надлежащих объяснений неиспользование сведений Помпонием Мелой. Если этнокарта Плиния на западе фиксирует положение не позднее 49 г. н.э., то нет прямых свидетельств, что тем же периодом следует датировать ее продолжение на востоке Европейской Сарматии, поскольку Плиний мог свести воедино разновременные данные. Однако в тот же период заканчивается римско-боспорский конфликт, во время которого Рим и мог непосредственно получить более подробные сведения о регионе. С данной точки зрения более логично признать, что сведения Плиния о Европейской Сарматии восходят целиком к 49 г. н.э., что делает понятным и отсутствие у Помпония Мелы сведений об аланах. Сообщение Иосифа Флавия основывается тогда на уточненных со временем данных, которые могли быть известны и во время создания труда Помпония Мелы, но в силу их необычности или неопределенности опущены автором. Кроме того, в случае подобного развития событий дунайских ареатов нельзя сопоставлять с противниками Плавтия Сильвана. Существует и мнение, что впервые аланы были зафиксированы именно на понтийской карте Агиппы. К северу между Дунаем и Геркинским хребтом до Паннонских стоянок в Карнунте и вплоть до германцев жили язиги-сарматы, изгнавшие оттуда даков. На Тире жили тирагеты, а далее асиаки на р.Асиак. В районе Тендровской Косы располагались сираки и скифы-сарды, от Бука выше Меотиды савроматы. В Крыму к западу от Херсонеса были скифо-тавры, а к востоку - скифы-сатавки.

Таким образом, языги помещались на Венгерской равнине. В районе Буджака, как и прежде, фиксируются геты. К Дунаю подходят и аорсы, что подтверждает дальнейшую их миграцию на запад. Восприятие расположения других племен затруднено некоторыми фактами. Плиний «перемещает» Меотиду с востока к середине Черного моря, а возле Днепра помещает древние народы, которые были известны во времена Геродота. По логике перечисления, аланы и роксоланы жили восточнее аорсов до Днестра.

Располагавшиеся с ними троглодиты («пещерники») связываются Плинием с легендой о браке скифских женщин с рабами. Валерий Флакк называл этими потомками синдов. Такое толкование могло бы подойти и в нашем случае, поскольку Плиний явно путает Днепр с Кубанью. Но в разбираемом отрывке речь идет о более западном районе. Потомков рабов и скифских женщин сопоставляли с таврами и сатархами, поскольку Помпоний Мела считал их жителями пещер. Предполагать миграцию первых у нас нет никаких оснований. Что касается сатархов, то Птолемей действительно помещает Тагоров ниже бастарнов около Дакии, а ниже их тирагетов (птолемеевское «ниже» почти всегда означает «южнее», а «выше» - «севернее»). Легенда связывала потомков рабов с созданием рва через Перекопский перешеек. Где-то здесь ранее отмечал сартагов Помпоний Мела. Поэтому речь может идти о переселении сартагов, которые и могли дать повод для привлечения древней легенды. С другой стороны, мы можем иметь дело и с другой частью тохаров, некогда, по самому Плинию, перешедшими Дон. Отмечалось, что сатархеи находились к востоку от Дона по данным Плиния и Солина, в основе которых могло лежать реальное передвижение. Согласно современным представлениям, тохары были передовой волной алан. Отнесение их Плинием к скифской истории могло иметь дополнительным импульсом представления, что в известном регионе имя скифов везде переходит в имена германцев и сармат, оставаясь только за дальними народами, что, вероятно, демонстрировал и Помпоний Мела. Таким образом, сохраняется своеобразное указание на тохаров, как пришельцев из глубин Азии. Дунайские же ареаты «становятся» сарматами в виду их близкого знакомства Риму или получения информации на основании сарматской традиции. Точно так «сарматами» становятся первые мигрировавшие к Дунаю языги, тогда как еще в кон. II в. до н.э. активно включившиеся в северопричерноморскую политику пришельцы роксоланы (чем и была четко зафиксирована их миграция) часто отделяются от них.

На Днестре, в соответствии еще с информацией Страбона, располагаются тирагеты. Наконец, указываются асиаки в районе р.Асиак, которых Помпоний Мела помещал между Днестром и Днепром, что дает право сопоставлять ее с Тилигулом. Название асиаков прямо сопоставимо с названием асов, как одного из подразделений алан. Арриан передаст его в форме исиак, что может быть сопоставимо с названием иссов, перешедших Дон вместе с тохарами. Следовательно, мы сталкиваемся еще с одной группировкой алан. В районе современного Севастополя автор знает и скифов-сатавков. Интересно, что из всех народов, перешедших Дон, о которых говорил Плиний, нам остаются известными в основном только тохары и асы. Вероятно, другие были включены в создававшиеся сарматские племенные объединения, подтверждая мысль о том, что за названиями народов древних источников зачастую скрываются именно объединения различных племен.

Вдоль Тендровской Косы помещаются сираки и скифы-сарды. Появление первых здесь вполне вероятно с точки зрения рассмотренных выше событий. Скифы-сарды могут оказаться все теми же сартагами Помпония Мелы, который фиксировал где-то здесь и сатархеев. С другой стороны, с учетом миграции сираков стоит вспомнить, что Помпоний Мела помещал к востоку от Меотиды рядом с сираками фикоров, название которых близко названию тикоров поздней «Ашхарацуйц», как варианта имени тохаров. Это сопоставление представляется вполне вероятны, если вспомнить о помещении Плинием рядом с саками и даями фикаров/пирахов. Остается в силе и замечание, что Плиний явно путает Южный Буг с Кубанью, но для самого Плиния такая река в Азии не известна. Собственно Плиний говорит о Южном Буге, следуя традиции Геродота. И далее в описании земель к востоку автор повторяет древнюю карту расселения народов. Поэтому вероятно, что на самом деле в его время там проживали иные сарматские группировки, о чем говорят близкие по времени Плинию источники и данные археологии.

От Сиваша выше Меотиды Плиний располагает савроматов, а по берегу до Дона меотов. По Танаису живут сарматы и савроматы, произошедшие от браков с амазонками. Таким образом, источник отводит обширные пространства сарматам, не дифференцируя их на известные тогда сарматские группировки и полностью игнорируя пребывание на Нижнем Дону алан (тогда они должны помещаться выше и привязываться к Аланским горам Птолемея), видимо вновь отдавая предпочтение древним легендарным представлениям о происхождении савроматов. В то же время он упоминает а(с)гаматов, которые сопоставимы с яксаматами, располагавшимися тогда к востоку от Нижнего Дона. Недалеко от агаматов помещались камаки, которых сопоставляли с камами самого Плиния на Яксарте. Плиний, заимствующий сведения с карты Агриппы, помещал в Бактрии команов. Помпоний Мела называет их хоаманы. У Птолемея отмечаются комы. Далее в описании северокавказских территорий Плиний приводит большое количество названий разных народов, среди которых некоторые могут быть с большей степенью вероятности отнесены к сарматам.

Среди народов возле Танаиса Плиний не упоминает танаитов. Однако в другом месте он передает легенду об уничтожении танаитов и инапеев. Учитывая дублирование событий легендой по истории народов Средней Азии, можно предполагать фиксацию сведений о народах Танаиса/Яксарта. Однако Плиний хорошо различал реки и в данном случае явно говорит о северокавказских землях. Птолемей уже точно помещает офлонов и танаитов на Танаисе. Имя офлонов, для которого предлагалась и иная этимология, возможно, является искаженным именем алан. Танаиты же потом будут прямо идентифицированы с аланами. Поэтому за танаитами Плиния можно видить донских алан, а их включение в историю с инапеями могло диктоваться взглядами на этническое родство народов и с точки зрения их азиатского происхождения.

В горах за Питиундом располагался сарматский народ эпагерриты, а за ним савроматы, граничившие с талами, доходившими то пересыхающего при отливах устья Каспия, т.е. до его северо-западного побережья. Следовательно, мы имеем сообщение о продвижении сарматских племен в горные районы Северо-Западного Кавказа. Рядом с меотиками фиксируются галы, которых возле Синдики помещает карта Певтенгера. Некие галы известны Птолемею на севере «Scythia intra Imaum Montem». Возможно, специалистам стоит рассмотреть и это название на его связь с именем ариев-алан (аррехи Страбона). К востоку от Меотиды называются серры и кефалотомы («головорезы»). Путем перекрестного анализа данных различных источников было установлено, что сираки сопоставлялись с сарапарами-головорезами (осет. «отрывающие голову»). Поэтому за кефалотомами должны скрываться сираки, вновь локализуемые в районе Кубани. Серры под именем сернов и серреев упоминаются и далее Плинием. Их название сопоставимо с именем скифов-сардов, которых Плиний помещал вместе с сираками вдоль Тендровской Косы, что дополнительно подтверждает тождественность пар серры-кефалотомы и скифы-сарды - сираки. Приведенные наблюдения не позволяют согласиться с отождествлением серров и сираков. Ссылка на упоминанание серров рядом с сираками у Помпония Мелы, как дополнительного опровержения, также малоубедительна, поскольку такое перечисление содержится лишь в одном раннем издании источника, опровергаясь последующими.

Возле Меотиды Плиний помещает известных нам серреев и сернов (серны указаны в лучших рукописях, и лишь в одной фигурируют сербы), далее к востоку от Танаиса следуют мессениане, сравнимые с массеями в «Scythia intra Imaum Montem» и асеями к востоку от Танаиса Птолемея, т.е. аланами. Рядом с мессенианами оказывается, судя по всему, родственный им народ котобакхов. Далее на Северо-Западном Кавказе Плиний перечисляет известных нам камаков, оранов, автаков, мазамаков и кантиокаптов. О вероятном происхождении камаков мы говорили, хотя их название сопоставляется и с названием крытых лодок «камарами», на которых ахейцы, зихи и гениохи совершали морские разбои. Данное сопоставление произвел Евстафий в «Комментариях к «Землеописанию» Дионисия». Но Дионисий Периегет называл гениохов, зигов и ахейцев отдельно, а его камариты помещались к северо-востоку от Фасиса с иберами. Возможно, следует указать на сакских каратов и комаров у Яксарта Птолемея.

В имени кантиокаптов предполагают слияние названий кантиков и сапеев, помещаемых Плинием на Охарии, отождествляемом с Ахардеем. Последний сопоставимы с сатархсями-спалеями, т.е. тохарами. Интересно, что Гай Юлий Солин позднее помещал между Черным и Каспийским морями массагетов и скифов-апалеев. Потомки сатархеев-спалеев спалы продолжали жить у Меотиды и спустя столетия. Возможно, в оранах следует видить искаженное название ариев-алан. Предполагается, что под именем масаков (мазамаки/мазакаси/мазакаки) скрываются массагеты. Интересно, что в имени первого легендарного насельника на земле балкаро-карачаевцев Мысак усматривают отражение названия исторических массагетов. Согласно балкарскому преданию, балкарцы поселились на земле осетинского (аланского) князя. Наиболее близко к имени автаков у самого Плиния предстает имя астаков/астоков, помещаемых в Закаспии рядом с эсседонами. Они сопоставимы с асиями, вместе с тохарами захватившими Греко-Бактрию, и упомянутыми асеями Птолемея. Видимо, под названием асиоты они известны Птолемею. Интересно, что и эсседонов Плиний помещает от Бука (Сиваш) выше Меотиды и в горах до колхов. Возле соединяющихся рек Лагой и Офар, т.е. Лабы и Кубани жили кавтады и офариты. Интересно, что, по «Картлис Цховреба» и «Мокцевай Картлисай», около 283 г. н.э. в Картой через Кавказ вторглись овсы (аланы) Ферош и Кавтия, имена которых сопоставимы с приведенными племенными названиями. Причем, судя по маршрутам военных действий, овсы пришли с Северо-Западного Кавказа.

Плиний знает возле Меотиды и Кубани напеев, напров и авхетов. Их названия сопоставимы с именами легендарных предков скифов и древними скифскими авхатами. Сам Плиний дублирует историю народов событиями на землях к востоку от Сыр-Дарьи. Показательно, если на западе уничтожение инапеев и танаитов приписывается авхетам, то на востоке напеев громят спалеи. Последние оказываются известны на западе как сатархеи-спалеи, перешедшие Дон вместе с сатархеями и Тагорами, т.е. в составе тохаро-юэчжийской волны. Они же сопоставимы со скифами-сатавками. Данное сопоставление показательно и в плане отождествления авхетов с тагарцами. Самих спалеев Плиний разместил на Охарии, т.е. на Кубани.

По Страбону, земли «скифов» за Танаисом простирались до «восточных скифов». Они более точно размещаются рядом с ахейцами, зигами и гениохами. Как мы видим, на Кубани отмечаются тохарские группировки, которые напоминают о размещении рядом с сираками фикоров у Помпония Мелы. Возможно, они включали в себя неизвестных ранее набианов и панксанов Страбона возле сираков. Набиане сопоставимы и с нерипами, согласно Плинию, перешедшими Танаис вместе с Тагорами. Если в имени набиан улавливается связь с именем напеев, то название панксанов, возможно, состоит из древнеиран. pala/bala - «дружина», лежащего в основе имени спалеев, и staxra, xsatra - «могучий», «власть» и т.д., предположительно лежащее в основе названий сатархов, сартов, сардов, сартагов. Индоарийская и связанная с именем Таргитая этимологии названия сатархов представляются слабо обоснованными. Для него, возможно, следует предполагать наличие в первой части ssau/xsay - «сиятельный», а в целом переводить, как «царские тохары». Приведенные наблюдения позволяют говорить о появлении тохаров рядом с сираками, по крайней мере, в I в. до н.э., что может быть связано с памятниками «зубовско-воздвиженской группы». Позднее Аммиан Марцеллин среди тавров кроме ари(н)хов называл и напеев. Анализ письменных источников доказывает, что под именем тавров и сатархов скрывалась одна и та же этническая группа. Именно сатархи могли предопределить появление сведений о таврских ари(н)хах и напеях. Причем, название ари(н)хов связывает их с аланским миром, а включение в состав тавров синдов указывает на связь сведений с прикубанской историей.

На восток от Волги помещались скифские абзои/аути, разделенные на многие племена, а на запад другие скифы - номады и савроматы, среди которых следует помещать и ранее перечисленные северокавказские народы. Для нас остается открытым вопрос о соотношении абзоев с аорсами, поскольку они оказываются на одной территории. После Плиния их здесь знает Птолемей. Но он мог опираться на более ранние свидетельства. Если название абзоев сопоставить с названием скифов-абиев, то речь может идти о появлении нового населения с востока, поскольку скифов-абиев Птолемей называл на восточных границах ойкумены.

По соседству с киссиантами располагаются скифы и некие киммерийцы. Название киссиантов сопоставимо с его же названием Киссийских гор. Следовательно, «скифы» располагались рядом с Северо-Восточным Кавказом. Речь должна идти о скифах, живших к западу от Волги, среди которых известны савроматы, разделявшиеся на многие племена. В их предшествовавшем перечислении отсутствуют сираки и аорсы. Помещение рядом со скифами киммерийцев подтверждает мнение Плиния, что «скифами» теперь называют только плохо известные, дальние народы. Но фигурирование в их числе в Азиатской Сарматии сарматов-савроматов говорит о поступлении и конкретных данных из региона. В целом, по Плинию, различные сарматские группировки Азиатской Сарматии располагаются к востоку от Танаиса и Меотиды до Каспия и спускаются с запада к Кавказу до его северо-восточных отрогов, точно фиксируясь по «земле сарматов» на север от Дарьяла, т.е. включая Центральное Предкавказье. По-существу, Плиний повторяет общую схему расселения сарматов, которую представил еще Страбон. Интересно, что автор называет верховья Терека «вонючей рекой», что не находит себе объяснения. Предполагается, что diri odoris является искажением diricdon, аланской формы гидронима Терек, зафиксированной Равеннатом в форме Terdon. Данное наблюдение доказывает надежное освоение сарматами Центрального Предкавказья.

Плиний помещает скифское племя удинов направо от входа в море (северо-западное побережье Каспия), а за ними албанов. Выше удинов и албанов находятся земли сарматов, утидорсов и пахарей, за которыми следуют амазонки и савроматиды, располагавшиеся на восток от Танаиса. Было отмечено наличие сарматского элемента в материалах Таркинского могильника Дагестана, принадлежавшего местному населению. Это дало повод рассматривать его как памятник абзоев или утидорсов, представляющих из себя смешавшихся утиев и аорсов. Памятником последних предлагалось считать Карабудахкентский могильник. Однако последующий анализ материалов могильников и сведений об указанных племенах у Плиния и Птолемея позволили предложить иное решения, локализовать удов возле Кумы, а утидорсов, рассматриваемых как смешавшихся сарматских удов и аорсов, еще севернее. Удов сопоставляли и с древними будинами, отмечая археологические подтверждения миграции северокавказских племен, отмечали имя одного из малоазийских вождей амазонок Годия/Одия.

Некие удины упоминались еще Геродотом на востоке Ахеменидского государства. Страбон помещал витиев к югу от Каспия рядом с анариаками, город которых Анариака был построен в их земле. Здесь локализуют их и другие авторы, что позволяет считать их потомками удинов Азербайджана и Грузии и отделить от северокавказского населения. В земле албанов-витиев находился центр амазонского культа Великой Богини, восходящий ко времени существования здесь Скифского царства. Рядом с албанами помещал амазонок Страбон, а впоследствии здесь появляется страна Махелония скифов-массагетов. Приведенные наблюдения могут объяснить имя амазонского вождя Одия.

Обращает на себя внимание некоторая сложность в локализации удинов Плиния. Известно, что северная граница Албании простиралась только до р.Сулак. Земли удинов же начинались от самого северо-западного края Каспия. В то же время выше удинов оказываются утидорсы, сарматы и пахари. Во-первых, утидорсы, таким образом, не могут помещаться между албанами и удинами, т.е. и не могут претендовать на роль смешанного населения. По-существу, удины, утидорсы, сарматы и пахари оказываются на той единой территории, которую занимали скифские номады и савроматы к западу от Волги. Здесь мы уже не застаем верхних аорсов Страбона, о появление составного этнонима было характерно для греко-римской традиции, но не иранской. Определение же такого соотношения этносов на далеких территориях для западных авторов представляется маловероятным. Поэтому в лице утидорсов (осет. орс - «белый») мы можем иметь дело с главенствующим племенем или кланом объединения удинов «белыми удинами». Показательно, что Плиний считает удинов именно скифским племенем. Полагают, что утии Плиния являются юэчжийским племенем. Судя по всему, Птолемей и Плиний при фиксации утиев следуют одному источнику, который точно называет Плиний. Им является сообщение Марка Теренция Варрона, а, следовательно, может датироваться, примерно, сер. I в. до н.э. На карте Певтенгера отии-скифы соседствуют с эсседонами-скифами, сагами-скифами. Равеннский аноним помещает утиев-скифов рядом с есидами-скифами, скифами-саками, тапуриями и тохариями. Последний источник ощущает на себе и влияние сведений Дионисия Периегета, помещавшего утиев к востоку от Каспия, рядом с кадусиями, мардами, гарканиями, тапирами, деркебиями. Юлий Гонорий называет их под именем футтуев среди аримаспов, дагов и скифов-людоедов.

Текст Плиния, казалось бы, подразумевает отведение всего западного побережья Каспия под владения удинов, что нельзя подтвердить иными нарративными или археологическими источниками. Уточнить положение помогает Птолемей. Он размещает вдоль западного каспийского побережья удов, олондов, исондов и герров. На карте Птолемея уды оказываются к западу от устья Волги. При этом Птолемей часто помещает названные им народы ближе к устьям известных рек (возможно, за счет прохождения здесь караванных маршрутов), наименования которых прямо сопоставимо с названиями самих народов. На север от р.Соаны (совр.Сулак) Птолемей помещает устье р.Алонта, отождествляемой с Тереком, а следовательно и олондов (алан). Такое толкование соответствует прямому пониманию текста, но не исключает расселения алан и выше по течению Терека, поскольку иная аланская форма гидронима для верховья называлась Плинием, а судя по другим примерам локализации Птолемеем рек, единое название прилагалось к рекам целиком. За устьем Алонты следовало устье р.Удон («Река удов»), сопоставимой с Кумой. Таким образом, удины оказываются далеко на север от албанов, отделяясь от них и другими народами. Исонды могут помещаться на р.Соана, если только их название не связано с притоком Терека Сона. В последнем случае предлагается его отождествление с Аргуном. Гидронимическая привязка племени не исключает, что в его названии отражено и асо-иаское происхождение. Герры сопоставимы с устьем р.Герр за Сулаком у Дербентского прохода.

В своем описании Бактрианы, Согдианы и Скифии за Яксартом Плиний ссылается на данные Демодама. В этом отрывке, согласно изданию В.В.Латышева, фигурируют аорсы и гелы. Поэтому некоторые отечественные исследователи трактовали его как вероятное указание на среднеазиатскую историю аорсов или считали ошибочной с точки зрения точной локализации, которая исправлялась за счет гелов, ведь они в качестве партнеров амазонок были известны Страбону на Северном Кавказе. Однако уточнение текста Плиния и его сравнения с данными иных источников позволяет вообще снять вопрос об упоминании в данном отрывке аорсов. Гелы/гелоны же действительно локализуются к востоку от Каспия.

Некоторые данные по истории и размещению сарматских народов оставил Корнелий Тацит, живший во 2 пол. I-нач. II вв. н.э. Будучи талантливым оратором и государственным служащим, он был непосредственно знаком с официальными документами Рима и положением в различных областях империи. В 98 г. н.э. им была составлена «Германия», в которой он указывает на отделение Германии от даков и сарматов горами и обоюдным страхом. Под горами подразумеваются Карпаты, а вот известная граница по Висле отсутствует. Предполагается, что зона «взаимного страха» соответствует прослеживающейся ранее «зоне археологической трудноуловимости», которая существовала между пшеворской культурой, занимавшей междуречье Вислы и Южного Буга, нередко переходя и восточнее, западно-балтекими курганами и зарубенецкой культурой, которая еще и утрачивает Полесье. Данное пространство простиралось вплоть до сарматов Среднего Поднепровья. Далее из работы, как из других его произведений, мы узнаем о продвижении сарматов, прежде всего, языгов, к Дунаю, о расселении сарматов (языги, роксоланы) возле бастарнов, об участие этих сарматских группировок в политических событиях региона, их взаимоотношениях и даже смешении с соседями. Обо всем этом подробнее мы говорили выше. Обращает на себя внимание, что Тацит, в принципе, плохо знал самих сарматов, более определяя их по кочевому образу жизни. Он полностью игнорировал сведения по аланам, хотя они должны быть известны.

В целом, Тацит оставил нам не столь подробные сведения об истории и расселении сарматов. Из сообщений о походе 35 г. н.э. мы можем заключить, что северокавказские земли были открыты для действий различных сарматских группировок. Описание римско-боспорского конфликта 45-49 гг. н.э. свидетельствует о проживании сираков возле Кубани, а аорсов - к западу от Дона. Эпизод о попытке Аршакида Вонона в 16 г.н.э. бежать к родственнику скифскому царю, жившему возле гениохов, ставит вопрос о появлении алан на Северо-Западном Кавказе.

В 60-х гг. II в. н.э. написал свое «Географическое руководство/Географию» Клавдий Птолемей. Его труд содержит важные сведения по этногеографии интересующих нас регионов, в которой отражены сведения и кон. I-нач. II вв. н.э., что помогает нам завершить рассмотрение исследуемого периода. В то же время Птолемей использовал многочисленные источники по истории предшествующих периодов, сводя воедино их сведения, что значительно затрудняет анализ его данных. К «Географическому руководству», по разным подсчетам, прилагается 26 или 64 карты. Полагают, что оригиналы сгорели вместе с Александрийской библиотекой, и, возможно, около 500 г. н.э. новые карты были составлены Агафедомоном. Поиск копий карт Птолемея и их копирование относят ко времени Феодосия II. Однако не исключено, что сам Птолемей не составлял карты, которая не была еще известна арабам, а ориентировался па создание руководства к ее составлению. До наших дней дошли различные варианты карт, которые нередко разнятся друг от друга. На основании данных Птолемея отечественными исследователями предпринимались собственные попытки составить этнокарту Европейской Сарматии. На основании совмещения сведений из различных источников составлялись карты Северо-Восточного Причерноморья и Северного Кавказа.

Границу Европейской Сарматии на западе Птолемей проводит по берегу Балтийского моря и ближайшей неизвестной земле, Висле и Карпатам, а восточную - по Сивашу, Азовскому морю и Дону, текущему с севера, исключая Крым. Включение далеких северных территорий в Сарматию, конечно, не может рассматриваться как указание на столь широкое распространение сарматов. Но общая схема Сарматии вполне соответствует сложившимся к кон. I в. н.э. представлениям. В то же время фиксируемая этногеография Европейской Сарматии относится еще и к сведениям Страбона.

Возле Карпат помещаются языги-метанасты («переселенцы»), в названии которых отражаются известные представления об их миграции с востока. Позднее их называет Маркиан Гераклейский. Далее Птолемей приводит большое количество названий древних народов Сарматии, локализуя их с различных сторон по отношению друг к другу. Ниже соседей даков бастарнов, располагавшихся в Верхнем Поднестровье, помещались тагры (тохары), тоже соседи Дакии. Рядом с ними поселялись тирагеты, что соответствует распространению сарматских памятников по Среднему Днестру и сведениям самого Птолемея о тирагетах-сарматах. Соседями бастарнов названы и певкины, соотносимые с устьем Дуная и лежащим здесь о.Левкой (остров Св.Георгия и Георгиевское гирло). Рядом с ними помещаются троглодиты. Они тогда соответствуют упомянутым выше таграм, фиксируя крайнее продвижение к устью Дуная тохаров. С ними может быть связано и появление здесь ареатов, аррейских сарматов. Рядом с Дакией упоминается р.Аксиак, напоминающая о сарматских асиаках. Далеко на европейском севере Птолемей помещает кареотов, чье название фонетически близко его яксартским сакам-каратам.

Между бастарнами и роксоланами помещаются хуны, в которых приходится видить появление центральноазиатских хуннов, хотя исследователи зачастую ставят под сомнение их существование здесь, считая сведения ошибкой Птолемея или переписчиков его труда. Однако любые предположения не могут отрицать данное сведение. Маркиан Гераклейский помещает европейских хуннов по Борисфену за аланами. Ниже хуннов у Птолемея отмечаются амадоки и Амадокские горы, помещаемые к западу от Среднего Днепра, хотя их пытались локализовать на левобережье Нижнего Днепра. Вдоль Тендровской Косы обитали тавро-скифы, вероятно, как мы видели, связанные с другой группировкой тохаров. Роксоланы вместе с языгами расселены вдоль берега Меотиды. Возможно, под языгами подразумевается какая-то оставшаяся часть прежнего племенного объединения, хотя известные нам данные говорят в пользу их ухода. Показательно, что сам Птолемей везде будет размещать народы только по отношению к роксоланам. На востоке роксоланы, судя по всему, у него достигают Дона, где соседят с осилами, в названии которых видели название Силиса. Последнее сопоставление вряд ли приемлемо, поскольку не может быть подтверждено сведениями других источников. Название асеатов, а также осилов и асеев, помещаемых у устья Дона, сопоставляется с наименованием алан-асов,

Выше роксолан находились ревканалы и эксобигиты. Название последних сопоставимо с названием озера и р.Биг. Поскольку возле о.Бики (Сиваш) жили тореккады, с которыми может быть сопоставлен г.Торокка, то эксобигиты должны помещаться выше них, а следовательно и рев- каналы. Полагают, что роксоланы и ревканалы (ревксиналы декрета в честь Диофанта) являются одним и тем же народом, просто Птолемей свел сведения различных источников. Но название ревканалы/ревксиналы, несмотря на высказанные сомнения и предложенную индоарийскую этимологию, имеет достаточно прозрачную иранскую этимологию «белые мужи» (авест. aursa - «белый» и nal - «муж», «самец»). Поэтому мы можем иметь дело с отдельным племенем, которое, с учетом сведений о столкновении с Диофантом, входило в роксоланский союз. Возможно, в данном сообщении реализуется и современная автору карта. Птолемей совмещает устья Днепра и Южного Бука, как в свое время делал Страбон, считавший русла рек лежащими близко друг от друга. Плиний считал, что реки вообще сливаются. Мы отмечали, что сами роксоланы тяготели ближе к Днепру Поэтому упоминание ревксиналов позволяло говорить о близкой им группировке, расположившейся западнее к Южному Бугу.

Выше ревксиналов оказываются гамаксобии, или аорсы, история которых связанна с данным регионом. Рядом с аорсами упоминаются пагириты, которых некоторые исследователи сопоставляют с тохарами, что усиливает сведения о пребывании этих народов именно в Северо-Западном Причерноморье. К востоку от аорсов располагались карионы и саргатии. Название первых сопоставимо с именем каронов, некогда перешедшими Дон вместе с тохарами. Их имя сопоставимо с осет. карон «конец», «край». Видимо, и саргатии принадлежали не к андоарийскому миру, а к кочевому ираноязычному. Позднее, в сер. IV в. н.э., на Нижнем Дунае среди аланов Кандака появляется племя садагариев, которое связывают с роксоланским объединением. Его название переводят как «(народ) ста холмов» или связывают с осет. цагар - «топор», цагайраг - «пленный». Под именем сагадариев их упоминает император Юлиан. Интересно, что стража, которую надолго уезжавшие богатые согдийские купцы оставляли у себя дома, называлась cakar (араб, shakarriya). Ее название и сопоставимо с осетинским (дигорским) cagar - «раб». Возможно, племенное название сагадариев связано изначально с социальным определением (не исключено, что в источниках представлена передача sagar-dar - «держащие охрану»). Саргеты вместе с аланами и массагетами помещались где-то далеко на севере Аммианом Марцеллином. Возможно, в имени саргатиев мы имеем дело с вариантом имени сартагов и т.д. Сагартиев на востоке упоминает Геродот и сам Птолемей.

Приведенные наблюдения за размещением хуннов, тохаров и аорсов к западу от Среднего Днепра соблазнительно сопоставить с находками в Соколовой могиле и у с.Пороги, в которых выявляются явные центральноазиатские инновации. Наконец, восточнее их располагались аланы/алауны, или скифы-аланы. Кроме того, дается локализация Аланских гор, которые оказываются сопоставимы с Донецким кряжем. Интересно, что форма «алауны», как и формы «олонды», «Алонта» напоминают о сведениях адыгского эпоса, что конь одного из героев считался объезженным в Алунии и носил кличку Алюн. Исследователи Нартовского эпоса давно обращали внимание на созвучие эпических названий с названием алан в письменных источниках и практическом совпадении с эпическим именем героев осетинского эпоса «аллон». В армянских источниках Алания известна под названием Алуандрия. Рядом с аланами упоминаются стурны, возможно, еще одно родственное объединение (осет. устур - «большой»). Реально и сопоставление их имени с названием р.Стырь. Недалеко от них отмечаются кистобоки, которых под именем котобакхов упоминал среди сарматских племен на Дону Плиний. Вместе с аланами костобоков где-то здесь знает и Аммиан Марцеллин. По среднему течению Дона Птолемей помещает упоминавшихся офлонов и танаитов.

Азиатскую Сарматию Птолемей располагает к востоку от Дона и Азовского моря. На севере она достигает неизвестных земель, на юге - части Черного моря, Кохиды, Иберии и Албании, на востоке - Каспий и Волгу. От неизвестной земли спускаются сарматы-гипербореи, сарматы царские и модоки. Последние сопоставимы с его же европейскими амадоками, что не исключает помещение народов на одной широте. За ними следуют сарматы-конееды, отождествляемые с населением донской лесостепи. Еще ниже располагаются закаты, свардены, хениды и асеи. Свардены известны на Боспоре на карте Певтенгера как сардеты, что напоминает о скифах-сардах и может отражать миграцию племени. В асеях большинство исследователей признает аланское племя, а одновременное сопоставление с сай ами декрета в честь Протогена и асиаками неверно и может быть применимо только по отношению к асиакам. В имени хенидов вновь усматривают искаженное название хуннов. Унны/тунны назывались соседями скифов, обитавших на севере Каспия. Хенидов пытались сопоставить с кистами-людоедами «Ашхарацуйц», как осмысление сведений об амадоках и антропофагах, что не соответствует данным самого Птолемея. О закатах (зараты карты Певтенгера), упоминаемых Птолемеем и в Азии, более ничего не известно. Предполагают, что закаты представляли из себя скифов-саков, а вместе со сварденами совпадают со скифами-сардами Плиния. Далее вдоль большой излучины Дона оказываются более никак не определяемые многочисленные периербиды, а возле его устья вновь отмечаются яксаматы. Они под именем нахчаматеанов будут перенесены в «Ашхарацуйц». Название последних сопоставимо с названием вайнахов нахчо, что свидетельствует о хорошем знании армянского автора северокавказской этногеографии. Однако за этим стоит не этническое родство вайнахов и яксаматов, а известное осмысление автором древнего этнонима через современный ему. Полагают, что после сер. I в.н.э. в результате произошедших событий яксаматы вновь обрели силу и располагались в районе дельты и низовий Маныча. Однако вряд ли они могли противостоять аланскому союзу и, скорее всего, входили в его состав. Что касается таинственных периербидов, то в них видят сарматское население бассейна Иловли, вошедшее в аланский союз.

Ниже яксаматов находились сиракены, .а также город Серака, что может быть сопоставлено с местом расселения сираков. Они локализуются где-то возле Кубани. Примечательно, что близко друг от друга располагаются Вардан (Кубань) и Марубий, название которого, как и названия Марабия напоминает название Мермода-Мермодалида Страбона. То, что за сиракенами скрываются именно сираки подтверждает упоминание Птолемеем закавказской Сиракены. К северо-западным отрогам Кавказа помещаются астурикане, арихи и зинхи. Последний (зикхи) отождествляются с синдами, возможно, и другими источниками. Астурикане/асурикане, несомненно, соответствуют аспургианам/аспургитанам/аспуггитанам Страбона, которые были расселены на земле синдов. Показательно, что, если на земле синдов расположились аспургиане, то, по Лукиану Самосатскому, подчинить синдов обязались перед Боспором аланы, т.е. на месте аспургиан оказываются аланы. Арихи, находящиеся здесь, напоминают о названии ареатов, т.е. могут представлять алан. В горах Северо-Западного Кавказа локализуются агориты, сопоставимые с агоритами же Птолемея и сарматскими эпагиритами Плиния и отождествляемые с тохарами.

Интересно, что Помпоний Мела считал сатархов троглодитами, отмечая их безразличие к золоту и серебру и приверженность к меновой торговле. По своей характеристике, что показательно, они сближаются с асиаками, не знавшими воровства. Данная связь еще более наглядно позднее представлена в произведении Юлия Солина. Было справедливо подмечено, что такая идеализация плохо подходит для крымских сатархов, промышлявших пиратством, и, предположительно, данная характеристика относилась к кавказскому населению. Указание на торговую деятельность заставляет обратить внимание, что формы «сарты» Помпония Мелы и «сарды» Плиния созвучно формам «сарт», «сартак», которые в значении «торговец/ купец» были заимствованы из Индии и прилагались тюрко-монгольскими народами к среднеазиатским иранцам. Торговля занимала важное место в жизни восточных юэчжей-тохар.

Признание сатархов «пещерниками» напоминает о сатархеях-спалеях («пещерники») Плиния, некогда перешедших Дон. Юлий Солин знает массагетов и скифов-апалеев между Черным и Каспийским морями, а массагетов, сатархов и апалеев - в Средней Азии. Там они известны и Плинию. Характеристика сатархов как пещерников и мирных торговцев соотносится со сведениями о троглодитах, которые жили в горах Северо-Западного Кавказа и, что немаловажно, недалеко от сираков. К югу же, на Черноморском побережье, располагалась знаменитая Диоскурида, куда сходились для торговли кавказские народы, большей частью сарматы. С этими тохарами-«пещерниками» могут быть связаны и горные сарматы-эпагерриты и агориты.

Между северо-западными отрогами Кавказа и Ставропольской возвышенностью (она представляется частью Керавнских гор, тогда как другая отождествляется с Андийским хребтом или Кьерилам) отмечаются сураны и саканы. Название первых напоминает название оранов Плиния и может быть сопоставлена с названием алан. Саканы соотносятся с закавказскими сакасанами Плиния и Сакасеной Страбона, что может свидетельствовать о путанице в источнике, либо о появлении здесь среднеазиатских саков, Далее до Волги упоминаются оринеи, валы и сербы/сирбы. Оринеи также сопоставимы с оранами Плиния. Обращает на себя внимание, что реконструируемая С.А.Яценко картина расселения алан I в.н.э. в данном регионе вполне соответствует общим сведениям Птолемея. Валы могут сопоставляться с галами Плиния и карты Певтенгера к востоку от Меотиды. Однако их расположение более подходит для талов Плиния. В горах Центрального Кавказа Плиний называет валлов, которых предлагают отождествлять с талами Плиния и Солина. Однако кроме созвучия названий мы имеем противоположные характеристики в их расселении, что препятствует идентификации.

С историческими сербами Крыма или Тамани связывают эпические осетинские род или племя сарабита, из которого происходила вторая жена Деденага. В чеченском языке слово «серби/сарьби» обозначает людей с отрицательными качествами, обычно непрошеных гостей. У чеченцев представлен тейп саьрбалуой по названию села Саьрбала, семья Серби и фамилия Сербиевы (есть у других кавказских народов, в том числе у карачаевцев). Полагают, что и в этих случаях отражено наименование некой этнической группы, связанной с сербами Птолемея и влившейся в вайнахов. Обращает на себя внимание близость семантики слова «ссрби/саьрби» с семантикой слова «циарьмат» у тех же чеченцев, восходящего к имени сарматов. Вероятно, сербы являются одним из подразделений тохаров (сравни варианты: серры, серреи, серны, сарды, сартаги). В плане приведенных наблюдений интересно отметить, что сирбы локализуются ближе к Волге, где и располагались утидорсы. Сербов сопоставляют с силвами Плиния и «Ашхарацуйц», предполагая и другое дефектное чтение у Птолемея исонды. В них видят силбов, населявших район Джар-Закатала. Однако такое сопоставление является явной натяжкой, призванной совместить древние сведения с северокавказской этнономенклатурой.

Наконец, вдоль каспийского побережья помещаются уды, олонды, исонды и герры, о которых подробнее было сказано выше. Птолемей дает координаты р.Кесия, которые позволяют сопоставить ее с р.Самур. Ее под названием Кас упоминает Плиний, называющий и Киссийские горы, которые следует отождествлять с северо-восточными отрогами Кавказа. Здесь же он называет аккисов. В другом месте Плиний перечисляет скифов, киммерийцев, киссиантов, георгов («пахари») и амазонок. Последние помещаются на Северо-Восточном Кавказе, о чем знал еще Страбон. Помпоний Мела также помещал рядом с киссиантами киммерийцев. Сравнение приводимых сведений позволяет предположить, что к сер. I в.н.э. усиливается присутствие ираноязычных племен к северу от р.Самур, которое со 2 пол. I в.н.э. прежде всего было связано с аланской экспансией.

Наконец, к востоку от Волги и Каспия до Алтая и Тянь-Шаня Птолемей располагал Азиатскую Скифию, среди народов которой нас будут интересовать, прежде всего, те, которые оказываются, связаны с историей европейских сарматов и алан. Именно у Птолемея впервые появляются подробные данные о землях к северу от Каспия, о Волге, о впадении Камы в Волгу, о верховьях Урала, Эмбы. Возможно, сведения были заимствованы из специальных путеводителей для купцов. Функционирование торговых маршрутов из Северного Причерноморья, через Волгу в Среднюю Азию приходится на период установившегося аланского господства (хотя и ранее сарматы играли здесь большую роль), которое и могло обеспечивать стабильность в регионе и поощрять торговые контакты. Ситуация представляется диаметрально противоположной той, которую фиксировал Страбон, отмечавший препятствование воинственными кочевниками для передвижения уже вверх по Дону. Однако при рассмотрении этногеографии Азиатской Скифии в целом трудно уяснить конкретные источники информации Птолемея, наблюдаются явные противоречия с реальной географией и расхождения с данными известных карт.

В низовьях Яксарта Птолемеем помещаются аорсы. Учитывая приписываемые реке характеристики их локализуют возле Эмбы. Однако на карте Птолемея они расположены на правом берегу Даика/Урала, отмечаемого в источнике. Такое расположение аорсов более соответствует размещению сарматских памятников. Однако наблюдения за историей сарматских племен делает сомнительным продолжение существования на данной территории аорского объединения. Показательно, что западными соседями аорсов становятся асиоты, к устью Яксарта тяготеют ариаки, а к северу от Яксарта и истоков Дайка помещаются иасты. Их этнонаименования совпадают с этнонаименованиями алан-ариев и алан-асов и могут быть сопоставлены с известными названиями европейских народов, за которыми может стоять только генетическая связь. Подробно об этих европейских народах мы говорили выше. Впервые же они в лице асиев и асиан фиксируются Страбоном и Помпеем Трогом для периода юэчжийского захвата Греко-Бактрии. Возможно, перечисленные народы вблизи аорсов стоит сопоставить с абзоями/аутиями Плиния.

В Северо-Западном Причерноморье Плиний и Помпоний Мела фиксируют племя асиаков и р.Асиак, а Арриан упоминает «гавань исиаков». Юлий Солин называет их асиатами. В названии асиаков/исиаков присутствует иран. суффикс -ака, отмечаемый у азиатских ариаков, а в названии асиатов отмечается иранский показатель множественного числа -ta, как у азиатских асиотов и иастов. Последний представлен и в названии европейских ареатов Плиния. Азиатские племена сопоставимы с упомянутыми выше оранами и автаками Плиния, а исиаки Арриана напоминают об иссах Плиния, перешедшими Танаис с Тагорами. Тогда под иссами (иасты ?) следует подразумевать первое упоминание юэчжей-асиев в Восточной Европе. Они же под именем асеев упоминаются Плинием к востоку от Дона. Последний сопоставимы с европейскими мессенианами Плиния и массеями Птолемея в «Scythia intra Imaum Montem». Видимо, в Северном Прикаспии господство сарматов в лице аорсов сменилось на господство появившихся с востока алан.

На Яксарте Птолемей фиксирует ятиев, тохаров и аугалов, а далее бактрийских тохаров, что свидетельствует о расселении в Средней Азии юэчжей. По Яксарту поселялись комы, сакские караты и комары, сравнимые с камаками Плиния на Дону. Наконец, севернее массеев у Птолемея располагаются аланы-скифы и аланорсы. В имени последних нередко видят подтверждение вызревания алан в аорской конфедерации. Однако Птолемей помещает собственно аорсов далеко от аланорсов и у нас нет уверенности в хронологическом совпадении сведений о народах. Отдельно друг от друга они упоминаются и в Европейской Сарматии. Далекая северная локализация аланорсов делает практически невозможным определение для западных авторов прямого соотнесения в лице народа аорсов и алан для получения традиционного в греко-римской науке составного этнонима. В иранском же мире такая традиция отсутствует. По мнению некоторых исследователей, в нем ошибочно слито два названия, которые надо читать раздельно. Не исключается и другое особое значение второй части - арси, Предполагалось, что название аланорсы означает «арийские медведи». На наш взгляд, название аланорсов сопоставимо с названием прикаспийских утидорсов и означает «белые аланы».

Аланорсы определенным образом связаны с упоминанием Птолемеем Аланских гор. Первоначально он фиксирует их в Европейской Сарматии, считая их источником самого имени алан, что позднее подтверждает Евстафий. Аланские горы здесь знает Маркиан Гераклейский и Стефан Византийский, Причем, первый помещает в них истоки р.Рудона, координаты которой позволяют идентифицировать ее с Неманом. Поскольку автор называет алан «аланами-сарматами», то на такой перенос, на запад Аланских гор мог повлиять его образ Сарматских гор. Маркиан помещал в землях алан истоки Борисфена, которые не были известны Страбону и Помпонию Меле. Плиний помещал их в земле невров. Впервые точную локализацию истока дал Птолемей. Известно, что сам Плиний передвигал к центру Черного моря Меотиду, а его сведения и сведения Птолемея позволяют говорить о расселении в данном регионе алан. Аммиан Марцеллин в верховьях Днепра и Южного Буга поселял нервов, отводя им центральное место среди народов, вошедших в аланский союз. Видимо, локализация Маркиана отражает данные тенденции восприятия этногеографической картины. Около 417 г.н.э. была написана «История против язычников 7 книг» Павла Оросия, использовавшего и подвергшуюся ревизии по приказанию императора Феодосия карту Агриппы. Его Алания помещается просто к востоку от Дуная (1,53), что может фиксировать конечный результат «подвижек».

Птолемей знает Аланские горы и в Азиатской Скифии, давая им координаты 105°/59°30' и 118°/59°30'. Аммиан Марцеллин вслед за Птолемеем свидетельствует о названии алан по неким горам. Однако Аммиан Марцеллин в данном случае говорит об азиатских территориях, что сопоставимо со сведениями Птолемея именно о восточных Аланских горах. Такая связь, на наш взгляд, подтверждает известное этническое родство европейских и азиатских алан. Она своеобразно дублируется информацией Аммиана Марцелииа, объединяющего в аланский союз народы, обитавшие к западу и востоку от Танаиса. Птолемей же рядом с аланами-скифами и аланорсами помещает суобенов и суэбов, которые также сопоставимы с европейскими народами. Интересно, что позднее ал-Хваризми, используя данные Птолемея, указывает г.Алан на востоке. Ал-Идриси называет несколько аланских городов в Восточном Причерноморье, чьи названия сопоставимы с названиями гор у Ал-Хваризми и Птолемея в «Scythia intra Imaum Montem», предполагая использование одной из карт какой-то обработки сочинения последнего. Среди них упоминается и древний г. ал-Ланийа, дескать, послуживший источником для названия алан. Вероятно, г.Алан ал-Хваризми и ал-Идриси выступает на месте восточных Аланских гор Птолемея.

Аланорсов, стоящих восточнее алан-скифов, локализуют возле северо-западной оконечности Тянь-Шаня, т.е. на землях Кангюя, а их присутствие здесь сопоставляют с завоеванием Кангюем Яньцай и переименованием государства в Аланья. Однако аланорсы у Птолемея помещены отдельно от земли Кангюя, что подтверждает его карта (с кангюйцами, возможно, сопоставимы и какаги-скифы, замещающие яксартов). Аммиан Марцеллин поселяет вокруг Имавских и Аппурийских гор (Тянь-Шань и хребет Каратау - Киргизский хребет) другие народы, входившие в «персидские границы», которые отмечаются практически по материалам Птолемея. Среди них фигурируют и саки.

Именно земли этих народов доходили до владений азиатских алан, т.е. аланорсы не являлись непосредственными соседями тянь-шаньских отрогов. Далее всех уходящий на север хребет Каратау располагается на территории Кангюя, имея на своих северных склонах сакские захоронения. Аланорсы могли помещаться севернее него, что приводит нас, прежде всего в Юго-Восточное Приаралье, т.е. в земли Яньцай возле персов помещал сарракенов/серракенов, чье название сопоставимо с обозначением повозок у алан Аммиана Марцеллина, давая возможность подразумевать под сарракенами алан по типу сопоставления аорсов и гамаксобиев).

Однако у нас отсутствуют ориентиры относительно Арала. Анализ сведений Птолемея в сравнении с данными Помпония Мелы, Плиния, Гонория, Аммиана Марцеллина показывает, что Якеарт мог впадать в Оксианское озеро, которое и следует отождествлять с Аралом, Сарыкамышской котловиной или их объединением. В окружении Оксианского озера, центр которого находился на 111°/45°, мы не найдем алан. Но, если использовать список племен по Яксарту, то непосредственно перед Оксианским озером окажутся ятии и тохары, что вполне соответствует нашим наблюдениям. Если совмещать представления о реальном устье Аму-Дарьи и устье Яксарта Птолемея, то следует указать на ариаков. Аланские горы оказываются прямо на север от Оксианского озера, что в реальной географии приводит нас к южным отрогам Уральских гор. Однако точность данной локализации, как и идентификация самих гор, остаются достаточно туманными. По ал-Хваризми, использовавшего сведения Птолемея, аланы располагались восточнее Волги и южнее Уральских гор, что может приблизительно соответствовать землям Яньцай.

Диафеса племен вокруг Оксианского озера восходит еще к карте Агриппы, имея достаточно древнюю историю. Известно, что Птолемей использовал итинерарий Мая Тициана в передаче Марина Тирского, автора «Исправления географической карты» и карты (или нескольких) мира. Агенты Тициана, как полагают, действовали в I в.н.э. или в кон. I в. до н.э. гораздо южнее интересующих нас территорий. К Аралу же подходил торговый маршрут, по которому шли китайские купцы. Они непосредственно контактировали с Яньцай, давно попавшим в поле зрения Китая. Именно китайские источники зафиксировали переименование Яньцай в Аланья между 25 и 50 гг. н.э. На этот период (23-74 гг. н.э.) приходится приостановка деятельности китайских торговых караванов, что предполагает задержку сведений о произошедших изменениях. Отсутствие данных об аланах на востоке у Помпония Мелы и Плиния подтверждает запаздывание сведений об изменении этнической номенклатуры на востоке и ставку на более ранние источники. Птолемей фиксировал более древнюю картину расселения племен Средней Азии, в которой не оставалось места для нового народа в лице алан (показательно, что в дальнейшем почти никто из западных авторов также ничего не знают об аланах на востоке). Видимо, следуя наметившейся на западе традиции отождествления алан с отдаленными скифскими территориями, он и поселяет их на дальнем севере, о котором, в принципе, не было никаких достоверных сведений. Точно так у него на западе появляются некие сарматы-гиппербореи. Создается впечатление, что именно район расселения алан оставался наименее отраженным в источниках Птолемея. Птолемей не имел представлений о соотнесении тохаров с аланами, поэтому на западе их группировки рассматриваются без видимой связи, что, в частности, может свидетельствовать об отождествлении алан с последующей после основной тохаро-юэчжийской волны миграции центральноазиатских племен. С другой стороны, как мы отмечали, тохары-юэчжи могут скрываться у Птолемея под именем массагетов на земле «Sacarum regio». Интересно, что средневековые арабские источники, во многом основывающиеся на сведениях Птолемея, помещали алан с запада именно до Таласа и Семиречья, что касается именно «массагетов» Птолемея. Такое отождествление с аланами вполне объяснимо позднейшим установлением связи между аланами и массагетами или кушанами.

Птолемей указывал, что Май Тициан посылал своих людей непосредственно к серам (китайцам). Именно от последних и могли прийти сведения об азиатских аланах. Они приходятся на период обитания в Яньцай юэчжей и появления в Кангюе, от которого зависила страна, усуней. Поэтому можно предполагать два варианта событий. Либо изменение названия происходит в рамках истории прежнего населения Яньцай, либо оно действительно диктовалось появлением новой этнической единицы.

В «Деяниях Александра Македонского» Юлия Валерия, представляющего из себя латинский перевод Псевдо-Каллисфена «Жизнь и деяния Александра Македонского», содержится интересная информация. Юлий Валерий, помещавший Азию к востоку от Каспия, среди народов Востока, внося изменения в оригинал, включает скифов, алан, оксидраконтов, Серов. Аланы, представляющие из себя явный анахронизм в описываемых событиях, помещаются между скифами и оксидраконтами. Скифы здесь представляют известные нам закаспийские народы, а оксидраконты - оксидранков и окситаггов, обитавших возле Оакса. Следовательно, аланы могут оказаться среди приаральских народов.

Достаточно сложным в качестве этногеографического источника представляется карта Певтенгера, содержащая много противоречий и искажений. Около 360 г. н.э. римский географ Касторий составил карту на основывании одной из копий карты Агриппы, дополнениях из Птолемея и карты Дионисия Периегета. Возможно, новая редакция карты была произведена при Феодосии II (408-450 гг. н.э.), поскольку рядом с Константинополем нарисована колонна, идентифицированная с колонной Аркадия нач. IV в.н.э. Некоторые надписи на карте и сама форма свитка указывают на заимствование сведений и из античной традиции. Так, изображения стран крайнего востока, вероятно, могло быть заимствовано с карты эпохи диадохов. Во 2 пол. XII в.н.э. доминиканец Кальмаре копировал карту, оригинал которой затем был утерян. Эта копия в XVI в.н.э. стала собственностью К.Певтенгера, по имени, которого и получила свое название. Около 670 г. н.э. к карте Кастория был составлен комментарий, известный под названием Равеннского анонима (Ра- веннат), который сохранил более близкие карте Кастория сведения, чем дошедшая до нас карта Певтенгера.

Судя по размещению на карте Певтенгера восточнее аспургиан и севернее лазов и гениохов, аланы находились где-то на Северо-Западном Кавказе. Равеннский аноним помещает родину алан к северу от Абазгии. Упоминание же аспургиан позволяет предположить, что аланы могут быть сопоставлены с аррехами Страбона и арихами Птолемея. Тогда представленные возле алан горы претендуют на роль северо-западных отрогов Кавказа. Однако их отрыв от основной линии Кавказа и помещение над центральной частью Черного моря (вспомним о перемещении Меотиды к центру Понта у Плиния) не исключает использование сведений и об иной территории. В первую очередь речь может идти об Аланских горах Птолемея, к району которых, видимо, привязывал алан и Плиний. Тогда не исключена возможность возведения сведений к карте Агриппы. К востоку от алан помещаются хервахи, вероятно, сопоставимые с сираками, которых Равеннат знает по правобережью Средней Кубани. Далее дважды упоминаются аорсы под именем арзоев, которых и пытались сопоставить с абзоями Плиния к востоку от Волги. Равеннат помещает их между Кубанью и Тереком, что не подтверждается иными источниками. Сначала арзои локализуются возле амазонок, а затем южнее их к Черному морю. Если принять какую-то связь между псвтенгеровскими арзоями, абзоями Плиния и аорсами Страбона, то речь должна идти о больших аорсах, владевших большей частью западного побережья Каспия, где они могли доходить до легендарных северокавказских амазонок, и аорсах на Дону, хотя Танаис карта Певтенгера помещает гораздо западнее алан. Но такое сопоставление представляется большой натяжкой. Не исключено, что амазонки рассматривались и в связи с их легендарным проживанием возле Меотиды и историей савроматов. Сами сведения восходят ко времени источников Страбона. Далее к востоку вместе со сванами оказываются сарматы, подтверждая известную уже нам по сведениям иных источников локализацию на Центральном Кавказе отличной от аорсов и сираков группировки сарматов.

В период правления Адриана (117-138 гг. н.э.) было составлено «Описание населенной земли» Дионисия Перисгета, сопровождавшееся не дошедшей до нас картой. При их составлении автор пользовался сведениями разнообразных источников. В числе народов, обитавших от устья Истра до устья Меотийского озера, Дионисием Периегетом называются германцы, саматы, геты и бастарны, даки и храбрые аланы, тавры, населяющие берег Ахилла и далее живущие до устья самого озера. Вокруг Меотиды расселяются скифы, которые известны также у Северного океана и устья Каспия, где их соседями представлены унны. Вблизи Меотиды поселяются савроматы, живущие в лесу, среди которого катится Танаис, берущий начало в горах Кавказа. Данная картина представлена и в латинском переводе Руфия Феста Авиена, называющего от Истра сарматов, германцев, гетов, бастарнов даков; алан и скифов, обитателей берега таврийского; затем меланхленов. У Меотиды в лесу, откуда течет Танаис, живут сарматы. Рядом с ними обитают киммерийцы и синды. Новым по сравнению с текстом Дионисия является указание на «разрезание» Танаиса Араксом.

В целом, источник уступает в информативности известным синхронным и более подробным этногеографическим описаниями, с которыми он, несомненно, связан. На крайнем западе Европейской Сарматии названы сарматы, за которыми должны скрываться языги или роксоланы. Где-то в Северо-Западном Причерноморье должны помещаться аланы. Вдоль Тендровской Косы вновь оказываются тавры, которых следует связывать с сатархеями. Неожиданным являются представления о савроматах, живущих в лесу, через который течет с Кавказа Танаис. Как объясняет Евстафий, этот Кавказ является частью Рипейских гор, что согласуется с данными о реке Помпония Мелы. Авиен дополняет сведениями о разрыве Танаиса Араксом, чего нет у Дионисия, возможно, используя неизвестный нам вариант текста или близкие ему источники. Вполне вероятно, что мы имеем дело с влиянием более древних представлений о Кавказе и Танаисе на востоке, образом восточного Аракса. Не исключено, что данные сведения отражали знания о р.Сарпа, которая соединяла Волгу и Дон. Они имелись в виду Ананием Ширакаци, Феофаном, Масуди и Идриси. Но Дионисий, как и Мела, говорят именно о Доне, связывая его истоки с настоящим Кавказом. Против такого мнения, разделяемого Феофаном, выступал еще Страбон. Но на примере его информации мы постарались показать, как искусственно может конструироваться течение реки. Кроме отмеченного дополнения Авиен говорит о вытекании Танаиса из леса сарматов у Меотиды. Если он имеет в виду исток, то сарматы должны помещаться, по крайней мере, и в предгорьях Кавказа. Вообще образ леса нетипичен для описания меотийской земли.

Следуя известной по Помпонию Меле традиции, Дионисий помещает от Северного океана до устья Каспия скифов, где они соседят с хуннами, что сопоставимо с данными Птолемея. В принципе, здесь раскрывается и известная по Плинию тенденция использования этнонима «скифы». Она, вероятно, своеобразным образом оказывается еще раз востребована Дионисием. Он указывает, что рядом с савроматами соседят синды и киммерийцы. Многие исследователи видят в упоминании последних отголосок древних представлений о расселении киммерийцев. Не сбрасывая со счетов такой подход, отметим, что во времена Дионисия и до него рассматривать киммерийцев как реально проживающий здесь народ не было никаких оснований. Складывание представлений о киммерийцах в античной традиции было многоплановым процессом, но несомненна их прямая связь с представлениями о далеком, туманном севере и со скифами. Вместе со скифами киммерийцы и фигурируют у Помпония Мелы и Плиния, как соседи киссиантов, т.е. где-то на Северо-Восточном Кавказе. Но мы обратили внимание, что там они оказываются вместе с народами, чья история тесно связана с пришельцами из-за Каспия и аланами. Уже Помпоний Мела поместил их одновременно рядом с ахейцами Северо-Западного Кавказа, возле которых называл «скифов» Страбон. Дионисий, который располагает к тому же Кавказ в широтном направлении, считает их соседями синдов, что соотносится с расположением алан и аспургиан. Аммиан Марцеллин от Истра до Танаиса помещает савроматов, возле острова Певки - трогодитов. На далеком северо-западе отмечаются аримфеи, массагеты, аланы, саргеты. Вокруг Понта и Меотиды расселяются яксаматы, меоты, языги, роксоланы, аланы, меланхлены, гелоны и агафирсы. Два последних народа в числе видинов, нервов (они занимают центральное положение среди указанной группы где-то в районе верховий Днепра и Буга), меланхленов и агафирсов входят в состав населения, побежденного аланами и включенного в их союз. Как мы видим, Аммиан Марцеллин продолжает традицию переноса названия «скифов» на отдаленные народы, ставя в центре внимания алан. Рядом с европейскими аланами отмечаются костобоки. Аланы отождествляются с массагетами и фигурируют в таком качестве на Северо-Восточном Кавказе в I в. до н.э. Кратко упоминается о получении аланами своего имени от названия гор, их расселении от амазонок, обитавших между Меотидой и Каспием, до Ганга и народов, окружавших Имавские и Апурийские горы.

Несомненно, в сведениях Аммиана Марцеллина сведены воедино данные различного хронологического порядка, которые подробно рассмотрены выше. Для нас важно отметить, что источник отличает европейских алан от их азиатских сородичей. Территории, занимаемые с запада аланами, соприкасается с севера с землями амазонок. С юга к ним подходят владения прикаспийских алан-массагстов, «расположившихся» на прежних землях скифов, удинов, утидорсов и алан. Далее за Волгой широко разливаются владения азиатских алан, позволяя включать в их состав тохаров.

К сведениям карты Агриппы восходит и «Описание мира» Юлия Гонория, составленное в кон. IV в.н.э. Оно известно по вариантам, сохранившимся в трудах VII в.н.э. Этика. Видимо, более полный текст использовался в VI в.н.э. Кассиодором, работа которого послужила основанием для «Гетики» Иордана, законченной в 551 г. н.э. В то же время отмечается, что пособием и иллюстрацией для лучшего усвоения учениками работы Гонория использовалась составленная по данным Дионисия Периегета карта. Гонорий делил мир на четыре части, видимо, с центром в Италии, помещая на границах секторов океаны, от которых и вел перечисление народов. Судя по всему, он опирался уже на новую редакцию сведений Агриппы. На западе среди других народов он помещал алан и сарматов, на севере - скифов, номадов, савроматов, футтуев, скифов-людоедов, на востоке - скифов-людоедов, массагетов, гелонов, скифов-тунов/румов (куми), пасиков.

Проведенный анализ сведений письменных источников позволяет уточнить и проблему расселения сираков, которая так и не нашла окончательного решения в трудах исследователей. Нами отмечалось, что на ранней стадии складывания сиракского союза район Маныча не мог представлять из себя центра нового объединения. Его дальнейшая история также противоречит известным по источникам характеристикам сиракского общества. Последние, все без исключения, вслед за Страбоном привязывают сираков к районам Кубани, что вполне соответствует известной здесь археологической картине. Неясность в определении восточной границы приводила к мысли о связи манычских погребений, как и терско-сунженских, с аорсами. Считалось, что к нач. III в. до н.э. основная масса сальско-манычских кочевников-сираков ушла в Прикубанье, а опустевшие ко II в. до н.э земли заняли пришедшие из междуречья Волга-Дон аорсы, смешавшиеся с остатками прежнего населения. В антропологическом плане ранние сарматы междуречья Сал-Маныч близки предшествующему населению Поволжья и Приуралья, поздним сарматам саратовской группы и Украины. Полагают, что аорсы, представлявшие из себя многокомпонентный союз, мирно проникают и в Прикубанье, что ведет к усилению сиракского союза. Представители аорского объединения проникают и в другие области Северного Кавказа. Со II в. до н.э. сарматы с севера спускаются в междуречье Терек-Сунжае. Они не идентифицируются с сираками, известными раньше. Но нет и возможности их строгого отнесения к аорсам в силу известности подобных погребений прохоровской культуры на территориях многокомпонентных союзов сираков и аорсов.

Сведения письменных источников позволили исследователям считать район дельты и низовий Маныча, где фиксируются яркие савроматские черты, зоной расселения язаматов. В то же время здесь несомненно распространяются и сарматские памятники, которые относятся к периоду существования аорского союза. Последующее его крушение и упоминание отдельно язаматов свидетельствует о продолжении существования племени, включившего в свой состав новых мигрантов. Раннесарматские памятники заключительного этапа распространяются и в междуречье Сал-Маныч, указывая на сильные экономические связи с ремесленными центрами Прикубанья. Аналогичный процесс протекал на Кубани, указывая на полиэтничный состав местных кочевников. Однако в I в.н.э. здесь складывается новая сирако-меотская этническая общность, которая только и может претендовать на роль сираков. Тем самым манычский район исключается из сиракской общности. Здесь наблюдается усиление перехода к индивидуальным подкурганным захоронениям. В целом, и появление алан не приводит к резкой смене населения. История язаматов, причем, одно время входивших в аорский союз, свидетельствует об иной этнической атрибуции хотя бы части местных памятников. Появление в районе Сал-Маныч раннесарматских памятников не ведет к аналогичным процессам на Кубане. Поэтому зона Маныча может в настоящее время, в лучшем случае, рассматриваться как место обитания и проникновения различных сарматских племен и группировок, отнесение которых к сиракскому или аорскому объединениям пока точно не определяется.

Как явствует из сведений Страбона, невозможно распространять владения сираков или аорсов до Центрального или Северо-Восточного Предкавказья. В принципе, ни один из последующих нарративных источников не дает прямой информации о таком положении. Поэтому исследователи, отстаивая свои гипотезы, прибегают к некоторым реконструкциям. Обращается внимание, что по сведениям Плиния, Митридат VIII бежал к савроматам, которые соответственно идентифицируются с аорсами или сираками. Однако для самого Плиния не существовало различия между сарматами и савроматами, что препятствует предлагаемым отождествлениям. Свою информацию автор, видимо, получил непосредственно от Митридата. Тогда показательно, что сам информатор не дал точного этнического определения принявшему его племени, тем более не назвал их аорсами или сираками. Он мог говорить и о сарматах, а Плиний, исходя из своих представлений, назвал их савроматами. Гай Юлий Солин оставил аналогичное сообщение, которое прямо основывается на данных Плиния, а следовательно не проясняет вопроса. Но показательно, что Юлий Солин сарматов знает в Европе, а савроматов соответственно в Азии, повторяя представления Помпония Мелы. Тем самым воспроизводится схема разделения сарматов и савроматов по частям света за счет древних представлений об обитании последних.

Нет оснований связывать савроматов Плиния с аорсами Эвнона или сираками Зорсина, о которых сообщал Тацит. В источнике нет никаких данных о совместных действиях Митридата и Зорсина, который поддержал изгнанника. В случае укрывательства у сираков следовало бы ожидать сообщения о бегстве Митридата после добровольной сдачи Зорсина, а что более вероятно, о его выдаче. Отказ от последнего не позволил бы сиракскому правителю надеяться на благополучный исход своей капитуляции. Скитания Митридата делятся на два этапа. Сначала он не имел пристанища сразу после потери трона, когда собирал военные силы. Затем, судя по всему, он бежал после утраты царства дандаров, а сдаться аорсам смог только после ухода римлян. Следовательно, сдачу нельзя приравнивать к укрывательству. Тем более, аорсы были пришельцами в регион, и по ним нельзя ориентироваться.

Вряд ли Митридат уходил далеко в Центральное Предкавказье. Его сдача Эвнону, который должен был возвращаться на родину, требовала быстрых действий. Поэтому он должен был оставаться у какого-то безымянного для нас сарматского племени на Северо-Западном Кавказе. Об этом свидетельствует и их соседство с талами, доходившими до устья Каспия или соседившими с располагавшимися там народами. Мы уже отмечали, что талов нельзя сопоставлять с центральнокавказскими валлами. Народы локализуются на разных территориях. Границы расселения первых не уходят далее предгорий, тогда как вторые помещаются в горах, не говоря уже о невозможности соотнесения мест их обитания с устьем Каспия. Видимо, с местами скитания Митридата следует сопоставить сведения Птолемея о «земле Митридата», располагавшейся между Гиппийскими горами (Ставропольская возвышенность) и Волгой (в свою очередь упоминание «земли Митридата» уточняет период сведений о населении региона).

При локализации сираков используются и сведения по локализации некоторых рек Северного Кавказа. Признается, что Офар Плиния является верховьем Кубани. Псатий Птолемея и Сехерий Плиния отождествляется с одним из его устьев. Разногласия касаются Охария Плиния, который отождествляют соответственно с Ахардеем Страбона, т.е. Кубанью или Манычем. Однако, как нам представляется, Ахардей должен соответствовать именно Кубани. Показательно, что мы имеем установленные названия для верховья и низовья реки. Вполне вероятно, что в Ахардее-Охарии следует видеть название основного течения Кубани, которое у Птолемея носит название Вардан. В научной литературе уже предлагались этимологии для названия Ахардея. Но исходя из тождественности Ахардея и Вардана следует предложить и их этимологическое тождество, подвергшееся в первом случае некоторому фонетическому искажению. Название Вардана связано со «скиф.» *varu-danu - «широкая река». Для названия Ахардея близким представляется осет. warax/ urux - «широкий» и don - «вода». Именно под названием Укрух Кубань фигурирует у Константина Багрянородного. Под соответствующим осетинским названием известна современная река в Центральном Предкавказье (данное решение должно пройти проверку со сторону лингвистов). Смена названия Ахардея на Вардан могло произойти в результате смены сиракского господства в регионе аланским.

Таким образом, анализ известных нам источников позволяет надежно локализовать сираков на Кубане. Их культурное отличие от аорсов и верхних аорсов подтверждается археологически. С другой стороны, полученные в его ходе данные открывают возможность конкретизировать многие вопросы по ранней истории алан Восточной Европы. Этому направлению исследования и будут посвящены следующие главы работы.