...Аланы - племя дикое и долго неизвестное нашим, так как они сдерживались внутри вместе с прочими дикими и неукротимыми племенами непроходимостью местности внутри страны и запором железной двери...
Амвросий
Количество источников и, главное, полнота сведений об истории алан значительно превышают все то, что мы знаем о предшествующих, а порой и последующих народах. Очень важно, что эти знания из древних источников мы можем в данном случае подвергнуть перекрестной проверке.
Впервые в произведениях античных авторов «пылкие аланы» упоминаются в I в. н.э., чтобы на долгие века занять видное место в качестве опасных противников или желательных союзников Рима и Византии. Волна сармато-аланских нашествий прокатилась по Европе и Азии. Правда, это имя не имело печальной и страшной славы гуннов, но, тем не менее, воинственных алан древние авторы знают в Предкавказье (где их потомки живут в наши дни), в Закавказье, в Передней Азии, в Причерноморье и Подунавье, во Франции и Северной Африке. Как и скифы в эпоху переднеазиатских походов, зачастую теми же маршрутами, такими же воинственными конными дружинами планы проникали на территорию крупнейших государств древности. Не случайно среди сарматских погребений той поры около половины составляют погребения воинов.
Сарматы славились своей легкой конницей, а их «звонконогие» (Сидоний) кони, «пригодные для любой длины переездов» (Овидий), - резвостью и неприхотливостью. Интересно, что наряду с породистыми, быстроаллюрными скакунами типа ахалтекинцев, тонконогими, подтянутыми, с горделиво поднятой головой, которых мы знаем по росписям Боспорских склепов, у основной массы дружинников под седлом были кони попроще, степных улучшенных пород. На этих конях они отправлялись в походы одвуконь, приводя в страх противника, как быстротой передвижений, так и численностью своего конного войска. Поскольку аланы, как и все сарматы, прежде всего предстают перед Римом, а позднее Византией как конники, до нас дошли наиболее яркие характеристики их именно в этом качестве.
Долгое время в глазах римлян образцом непобедимости представала парфянская конница. На конских ристалищах в Риме после триумфального въезда Суллы появились и прославленные парфянские скакуны. Особенно красочно описал Плутарх парфянских катафрактариев и клибанариев - тяжеловооруженных всадников, от которых «убежать невозможно», их диковинные стрелы, невидимые в полете, тяжелые, с железными остриями копья; броненосные конники, «пламени подобные, - сами в Шлемах и латах из маргианской ослепительно сверкавшей стали, кони же их в латах медных и железных». Парфянской коннице по силе и маневренности, могла противостоять только сарматская (по мнению М. И. Ростовцева - аланская, по В. Б. Виноградову - аорсская или сиракская). «Парфянин, приученный с одинаковой ловкостью наскакивать и обращаться вспять, рассыпает свои конные части, дабы можно было беспрепятственно поражать врага стрелами, а сарматы, не используя луков, которыми владеют слабее парфян, устремляются на них с длинными копьями и мечами, и враги то сшибаются и откатываются назад, то, как в рукопашной схватке, теснят друг друга напором тел и оружия».
Любопытно, что именно Тацит первым отметил ту черту северокавказских алан, с которой нам не раз еще придется столкнуться, рассматривая их внешнюю политику на протяжении последующих веков. Описывая иберо-парфянский конфликт, он замечает, что сарматские вожди, «приняв подарки от обеих сторон, по обычаю своего племени, отправились на помощь и к той и к другой».
Данные о военном деле сармат хорошо подкрепляются археологическими материалами. Уже у сираков и аорсов в ходу были длинные мечи с кольцевым навершием, продолжающие бытовать и в I-II вв. н.э. Из закавказских источников мы узнаем, что сарматские мечи и кинжалы имели красные деревянные ножны, красную рукоять; любовь к красным камням в инкрустации рукоятей сохранится у алан и позже - достаточно вспомнить вставки из сердолика и граната-альмандина. Мечи на портупейном ремне крепились к правому бедру, так же носили и кинжал. Длинными мечами рубили одной, реже двумя руками; пикой, которая у катафрактариев достигала 3 м и более, разили с коня. Особое место в вооружении поздних сармат занимал аркан - типичное оружие степняка и кавказского горца. Для кочевника-скотовода аркан, как лассо у ковбоя, - самое необходимое орудие, в обращении с которым он достигал виртуозности: с его помощью отбивали молодняк в табунах, отделяли бычков или же в бою, ловко накидывая петлю на шею противника, сбрасывали его с лошади и захватывали в плен. Как и умение ездить верхом, использование аркана для скотовода входит в круг тех обязательных навыков, которые служат ему и в мирной, и в военной жизни.
Сначала у всадников были чешуйчатые доспехи, а затем они стали сменяться на кольчужные. Конские доспехи у сармат имели, меньшее распространение, чем у парфян. С рубежа нашей эры появился тяжелый лук. Древние авторы рисовали несколько утрированный внешний облик сармато-алан. Так, даже тонкую талию и длинные ноги они считали уродством. Тут и «грубый голос, свирепое лицо, волосы и борода не подстрижены» (Овидий), причем «рассыпанные по плечам» длинные волосы (Сенека) отмечаются неоднократно. Они всегда на конях, с ножом на бедре, с «хвастливым и роскошным» вооружением (Астерий).
Вспомним для сравнения описания вооруженных кавказцев начала XIX в.: на оборванном горце оружие всегда сияло, а снаряжение его коня было аккуратно пригнано. «Только три вещи: ружье, обувь и кинжал, без которых нельзя жить и путешествовать и горах, были у него исправны; все остальное висело на нем в лохмотьях».
Сведения о военных действиях, кочевом быте алан, «которые хуже всякой другой беды» (Аврелий Виктор), «племени воинственного, свободного, непокорного и до того жестокого и свирепого» (Помпоний Мела), можно было бы умножить, но в том контексте, в котором мы обратились к ним, нам важно понять другое. Когда аланы пришли на Кавказ и откуда? Из кого состояла аланская конфедерация племен? Где она сложилась? Каковы отношения алан с местными кавказскими племенами? Какие признаки (археологические) мы можем считать определяющими для памятников алан? Именно эти вопросы на протяжении последней сотни лет являются предметом ожесточенных дискуссий.
В нашем распоряжении находятся две системы данных, которые можно привести во взаимно однозначное соответствие. Первая система - это сумма интерпретированных письменных свидетельств об аланах, из которых мы получаем сведения, где на протяжении каждого из долгой цепи веков документировано пребывание алан. Для освещения вопроса происхождения и расселения алан по этим источникам все содержащиеся в них сведения нужно упорядочить в пространственно-временном континууме. Вторая система - это совокупность археологических памятников I тысячелетия. Все поселения, могильники, случайные находки должны быть изучены в их динамике и локальных различиях, причем, только успешное и максимально дробное членение материалов на хронологические этапы на основании типологии вещей с последующим переходом от относительной датировки к абсолютной позволит определить нужные вехи.
Начнем с анализа письменных источников и истории вопроса. Обширная специальная литература посвящена вопросам появления этнонима «алан» в Северном Причерноморье вообще и на Северном Кавказе в частности (Миллер, Кулаковский, Нечаева, Гамрекели, Виноградов, Кузнецов, Гаглойти, Деген-Ковалевский, Деопик, Абрамова, Ковалевская). Существует прочная историческая традиция, что этноним «алан», приуроченный не только к Северному Причерноморью, Дунаю и Приаралью, но и к Северному Кавказу, появляется у римских, китайских и закавказских древних авторов, так же как в эпиграфических памятниках, начиная с I в. н.э. Согласно другой точке зрения, по письменным источникам нельзя говорить об аланах на Северном Кавказе ранее II в. н.э. или даже гуннского времени.
Негативные утверждения В. Н. Гамрекели малоубедительны, голословны и часто противоречивы, и специальной литературе они уже подробно, с сопоставлением источников разобраны. Точка зрения М. П. Абрамовой, зависящей в своих построениях от аргументации В. Н. Гамрекели, но идущей дальше в своих выводах, страдает односторонностью при привлечении материалов (античные авторы без учета восточных источников) и в той форме, в которой она существует на сегодняшний день (тезисы и доклад на IX Крупновских чтениях), очень уязвима. «Признание» или «непризнание» достоверности высказываний древних авторов, исходя лишь из общих концепций исследователя, без должного их анализа, в принципе неконструктивно.
Возьмем данные тех античных авторов, которые в разных контекстах и на разных территориях упоминают этноним «аланы» для догуннского времени: Сенека, Валерий Флакк, Марциал, Плиний, Иосиф Флавий, Анней Лукан, Светоний, Флавий Арриан, Птолемей, Лукиан Самосатский, Антоний Благочестивый, Дион Кассий. Из этих двенадцати авторов лишь трое говорят об аланах только в связи с событиями на Истре, трое связывают их с Северным Причерноморьем (одновременно зная их на Кавказе) и девять или локализуют их на Кавказе, или же рассказывают об их походах через горные проходы в Закавказье.
Как мы уже говорили, в наиболее ранних упоминаниях об аланах авторов середины I в. н.э. подчеркивается «дикий и воинственный» характер этих новых врагов Рима (Сенека и поэт Анней Лукан), с которыми сталкивался уже Помпей в своем закавказском походе 65 г. до н.э. Поэт Валерий Флакк локализует их на Кавказе рядом с гениохами (и несерьезно видеть в этом лишь поэтическую вольность, как это делает В. Н. Гамрекели), упоминая в том же контексте аланского вождя Анавсия, имя которого этимологизируется из осетинского языка как «ненасытный».
Рассмотрим в качестве хронологических вех военные события, которые происходили на Кавказе в догуннское время и участниками которых были аланы: направление движений, расстановка сил, союзники и противники, пути передвижений достаточно убедительно дадут нам понять, выступают ли аланы в Закавказье как племена, пришедшие издалека, от Дона и Меотиды, или из ближайших предкавказских степей и, возможно, предгорий Кавказа. Начнем с хорошо документированных событий 72 г., известных нам по сочинениям Иосифа Флавия, епископа Амвросия, Мовсеса Хоренаци и по летописи «Картлис Цховреба».
Опустошительный набег на Армению соединенных алан и «горцев» (Мовсес Хоренаци) «вместе с прочими дикими и неукротимыми племенами» (Амвросий) был произведен по наущению Иверии. Сведения об этническом составе нападавших детализируются данными Л. Мровели: «Тогда цари Картли Азарк и Армазел призвали овсов и леков, привели царей овских - братьев-голиафов по имени Базук и Анбазук (имена иранские. - В. К.) - с войском овским. И привели они собой пачаников и джиков. Пришел к ним также царь леков и привел дурдзуков и дидоев...». Итак, в этом объединенном нашествии на стороне алан-овсов были все северокавказские горские племена - от джиков (зихов) на западе до леков (Дагестан) на востоке.
Они прошли Дарьяльским ущельем, «железными вратами» (Иосиф Флавий) - «путем щитоносцев», как этимологизируется последнее название в ингушском языке. Правда, среди исследователей существуют разногласия: в противовес представлению о дарьяльском пути Тойблер полагает, что аланы пришли из Средней Азии горным Гирканским проходом, Й. Маркварт - Дербентским, акад. Манандян - меото-колхидским путем, причем ни одна из этих гипотез не может объяснить, как тогда произошло объединение алан со всеми северокавказскими горцами. И Иосиф Флавий и Леонти Мровели подчеркивают неожиданность нападения на Армению: «Стали опустошать многолюдную и наполненную всяким скотом страну.. и возвратились домой с большим количеством пленных и другой добычи».
У Л. Мровели, который в этой части своего сочинения следовал каким-то неизвестным нам армянским источникам, описываются действия армянского военачальника Сумбата Бивритиана (Смбат Бюрат), отправившего гонцов с предложением оставить победителям добычу - «скот, золото, серебро и ткани» - и вернуть пленных. После отказа алан Сумбат перешел Куру, а Базук вызвал его на поединок, который (с этим обычаем мы еще неоднократно встретимся), как правило, либо предопределял, либо решал исход битвы. «Сумбат облачился в доспехи, воссел на коня своего и прошелся перед готовыми [к бою] рядами. Навстречу выступил Базук, и с громкими криками столкнулись. [Сумбат] поразил копьем по чреслам, пронзил его насквозь, сорвал с седла и грянул оземь».
За гибелью Базука следуют смерть Анбазука, пронзенного копьем Сумбата, битва между армянами и соединенным войском, полная победа армян, истребление «многих овсов и леков» и разорение Картли.
С этого момента начинается полоса враждебных отношений между аланами и Арменией и дружественных между аланами, и иверами. По сведениям Светония, где-то при Веспасиане (69-79), но, очевидно, после рассмотренного нашествия 72 г. «Валарш, царь парфян, настоятельно просил против алан военной помощи». В следующих военных действиях между армянами и объединенными силами Картли и алан, когда картлийские цари начали военные действия, «укрепили города и крепости и заполнили их войсками, призванными из Овсе- ти». армяне осадили Мцхету. Картли и аланы после пятимесячной осады запросили мира, «изъявили покорность» и обещали повиноваться армянам - правда, ненадолго. При усилении военных действий армян с Римом и Ираном, когда все основные силы Армении были заняты, аланы и картлийцы «беспрерывно стали нападать на армян», победили направленное против них армянское войско, взяли плен армянского царевича Зарена и заточили его в крепость Дариалан. Только через три года, после появления в Картли армянского войска, был заключен мир и возвращен царевич, «отныне стали друзьями армяне, картлийцы и овсы. Заодно сражались против общего врага».
Следовательно, на протяжении I в. аланы находятся в непрерывно в центре всех событий в Закавказье, активно участвуя в них на стороне Картли. В то же время, как мы узнаем из Лукиана, боспорский царь Левканор, выдавший свою дочь Мазею за правителя меотов-махлиев Адирмака, был женат на аланке Мастире, братья которой жили в Алании.
Следующий грандиозный набег алан на Албанию и Мидию был вызван, как мы знаем по Диону Кассию, в 135-136 гг. Фарсманом II и был приостановлен «благодаря дарам, которыми Валарш (имеется в виду либо парфянский, либо армянский царь. - В. К.) воздействовал на алан».
В начале II в. аланы продолжали играть заметную роль в политической жизни Боспора: наместниками Европейского и Азиатского Боспора были аланы, сыновья Маста - Ульпий Парфенокл и Ульпий Антимах, в 208 г. на Боспоре «главным аланским переводчиком» был некто Иран. В 213 г., судя по Мовсесу Хоренаци, аланы и горские племена напали на Армению.
В середине III в. на Картли «пришли двалетским путем многочисленные войска овсов... с целью сокрушения города Мцхеты». Интересно, что, первый раз за два с половиной века придя в Картли в качестве врагов, аланы воспользовались не Дарьялом, через который обычно их пропускали цари Картли, а Двалетским перевалом. Если согласиться с В. Н. Гамрекели, то в двалах грузинских и армянских источников надо видеть талов Птолемея или валлов-уаллов Плиния и локализовать их и ближайшем соседстве с аланами в горных районах Центрального Предкавказья и Закавказья. Картлийский правитель Амазасп собрал большое войско, выступив сам в поединке с аланскими богатырями, пользуясь луком, копьем и мечом. Войско Картли нанесло сокрушительный урон аланам, был убит царь и множество воинов, и в следующем году армяне и Картли вступили в Аланию, «и никто не мог противостоять, полонили всю Овсети и с победой вернулись восвояси».
Предположение о непосредственной территориальной близости Алании с Картли и Арменией подкрепляется еще рядом источников: надписью Картира конца III в., данными о расположении алан к северу от Абазгии (Равеннский аноним IV в.) и вблизи лазов (Певтингеровы таблицы, 365 г). В начале IV в. мы вновь видим совместные действия алан с леками на стороне Картли и армян против Ирана, причем, когда иранское войско вступает на территорию Закавказья, картлийские цари уходят «в Овсети, дабы привести войско из Овсети и укрепить города-крепости».
Ковалевская В. Б. Кавказ и аланы. М., 1984