.
Меню
Главная
Археология
Этнология
Филология
Культура
Музыка
История
   Скифы
   Сарматы
   Аланы
Обычаи и традиции
Прочее

Дополнительно
Регистрация
Добавить новость
Непрочитанное
Статистика
Обратная связь
О проекте
Друзья сайта

Вход


Счетчики
Rambler's Top100
Реклама


Гунны и археология
Можно было видеть и гота, сражавшегося копьями, и гепида, безумствующего мечом, и руга, переламывающего дротики в его ране, и свава, отважно действующего дубинкой, а гунна - стрелой, и алана, строящего ряды с тяжелым, а герула - с легким оружием.
Иордан

Гунны и археологияСогласно рассмотренным в предыдущей главе источникам, в эпоху «великого переселения народов» гуннская орда отличалась пестротой этнического состава. Поэтому задача вычленения собственно гуннского археологического материала является одной из сложнейших. Ее разрешению отдавали силы многие исследователи наших дней, и на этом примере достаточно четко можно проследить возникновение модели решения исследовательских задач подобного типа. Мы рассмотрим систему руководящих утверждений, используемых различными исследователями в разное время для описания и истолкования археологических фактов и для понимания происходивших исторических событий, проследим возникновение конкретной традиции научного исследования - парадигмы.

Какие методические вопросы ставятся в этих работах? Задача заключается в том, чтобы из безбрежного и красочного моря древностей эпохи «великого переселения народов» выделить те, которые соответствуют культуре гуннов. Прежде всего следует навести порядок в этом материале, сгруппировать его (традиционными либо формализованными методами) и определить ту совокупность археологических фактов, которая наиболее информативна в интересующем нас плане, то есть вычленить те вещи или признаки вещей или явлений, которые теснее всего скоррелированы с историческими гуннами. Для этого необходимо определить дату и ареал каждого из рассматриваемых в этой связи археологических фактов, будь то детали погребального обряда или отдельные типы оружия, украшений и конского снаряжения. С выходом в свет книги «Степи Евразии в эпоху средневековья» (одного из выпусков многотомной «Археологии СССР») эта задача существенно облегчается.

В связи с необходимостью решения вопросов происхождения культуры как единой системы и ее компонентов следует определить генезис основных типов вещей, построить их эволюционные ряды, обозначить характер связи исследуемой культуры с другими, одновременными ой и оценить вклад в сложение последующих культур. Если в археологической науке нет еще «жестко определенной сети предписаний» и эксплицитно сформулированной общепринятой парадигмы, то существует уже достаточно много эмпирических наблюдений, из анализа и сопоставления которых можно вынести ту бытующую в археологии систему предписаний, концептуальных и методологических, связанных с критикой источников, которая является базой для согласования предлагаемых научных объяснений.

Вычленение гуннских древностей - это попытка решения системы уравнений, где число неизвестных излишне велико. Правда, правильнее было бы сравнить этот поиск с решением головоломки, то есть с тем случаем, о котором Томас Кун писал: «Ученого увлекает уверенность в том, что если он будет достаточно изобретателен, то ему удастся решить головоломку, которую до него не решал никто или в решении которой никто не добился убедительного успеха».

Проблема происхождения этого народа, занимая умы древних авторов уже более 1500 лет назад, остается, как и проблема гуннских древностей, одной из наиболее головоломных задач в археологии. Кратко рассмотрим историю этого вопроса.

Описывая гуннов, современники отмечали традиционно кочевнический быт воинов-скотоводов, неразлучных, с конем и оружием, и их агрессивность. В то же время мы знаем описание их стенобитных машин и метательных орудий, многочисленных деревянных построек в огражденном деревянными же стенами стане Аттилы - это уже явления, выходящие из круга чисто кочевнических. Для анализа погребального обряда особый интерес представляют сведения Приска о разграблении епископом города Марга гуннских царских гробниц и похищении положенных в них сокровищ и описание Иорданом похорон Аттилы: «Среди степей в шелковом шатре поместили труп его, и это представляло поразительное и торжественное зрелище. Отборнейшие всадники всего гуннского племени объезжали кругом... то месте, где был он положен». После песнопений была осуществлена тризна («страва») на его кургане «громадным пиршеством», а ночью, тайно, в трех гробах, золотом, серебряном и железном, с «великими богатствами» - оружием, украшениями, сосудами из драгоценных металлов - хоронят Аттилу, убив затем всех, «кому поручено было это дело».

Сведения о социальной истории гуннов также присутствуют в трудах историков: по данным Приска можно получить представление о возвышении семьи Аттилы с превращением власти в наследственную; говоря о племенной аристократии гуннов, Аммиан Марцеллин применяет термин «приматы», Олимпиодор - «филархи», Созомен применяет термины, обозначавшие в Риме военных предводителей, в частности предводителей сотни всадников.

Задача выделения гуннских комплексов первоначально решалась попыткой этнического определения через хронологию, то есть путем вычленения древностей IV-Vвв. В 20-е годы русскими исследователями П. Д. Pay, П. С. Рыковым, Т. M. Минаевой была выделена в Нижем Поволожье из сарматских погребений группа более поздних, относящаяся к гуннскому периоду, но, по мнению ученых, остающаяся по своей этнической принадлежности сармато-аланской. На Дунае, именно там, где находилась ставка Аттилы, внимание к ярким древностям эпохи «великого переселения народов» было привлечено еще в конце прошлого века; в 30-х годах XX в. появились исследования, ставящие задачу учесть при этнической атрибуции дунайских материалов древности из евразийских степей.

Впервые материал гуннской эпохи собран и интерпретирован А. Альфёлди, который в 1932 г., сопоставив материалы, найденные в Средней Европе, с более восточными (Крым, Кавказ, Поволжье, Казахстан), решил вопросы датировки для ряда находок и определил их как специфические для гуннов; отличительными признаками этих комплексов являются обряд трупосожжения, наличие золотых пластинок от седла с чешуйчатым орнаментом, сложного лука и крупных наконечников стрел, специфического конского снаряжения, бронзовых котлов, из украшений - бронзовых инкрустированных фибул в виде головки орла. В дальнейшем работами Н. Феттиха, Я. Харматты и, главное, после выхода в свет классического двухтомного труда Иоахима Вернера уточнен набор вещей, специфичный для гуннской эпохи. Именно на этом этапе исследования был поставлен вопрос о том, что временная приуроченность к эпохе гуннов тех или иных вещей еще недостаточна для того, чтобы считать комплексы, в которых они найдены, собственно гуннскими. Тогда же стало очевидно, что многие аспекты проблемы до сих пор не обеспечены материалом: нет поселений, могильников - известны лишь единичные погребения, не сделано сопоставлений материалов европейских гуннов с культурой центральноазиатских сюнну, не решены еще вопросы датировок.

Суммируем все то, что мы знаем о погребениях IV-Vвв., найденных в евразийских степях и интерпретируемых как гуннские. Их отличает разный погребальный обряд (трупосожжения и трупоположения) и разные погребальные сооружения. Специфичен набор вещей, появились новые типы украшений. Для женских погребений характерны многоцветные золотые диадемы, украшенные вставками красного камня (граната-альмандииа и сердолика), расположенными «россыпью»; в сарматских же золотых полихромных украшениях первых веков нашей эры излюбленной была бирюза. К головному убору у висков крепились роскошные золотые инкрустированные колты - украшение, до этого времени не встречавшееся в костюме древних женщин, - или нарядные золотые кулоны, также богато декорированные драгоценными камнями и зернью. В ушах носили маленькие золотые серьги или в виде колечка с расширенной нижней частью («калачиком»), или в виде «лунниц», также украшенных камнями и зернью. При женских погребениях находят и небольшие металлические зеркальца- подвески, которые археологи справедливо считают вкладом сармато-алан в культуру того времени, и туалетные наборы, включающие ложечку для притираний, «копоушку», «ногтечистку». Иногда находят и небольшие серебряные пряжки (скорее всего обувные), перстни; часты находки каменных и стеклянных бус специфичных типов.

Мужские погребения отличает другой набор инвентаря, поэтому лишь единичные вещи помогают нам свести в одну систему гуннских древностей мужские и женские погребения; сюда входят пряжки и серьги (в мужских погребениях часто обнаруживают по одной серьге), поясные наконечники и стеклянные сосуды. Остальные предметы из мужских погребений не находят соответствий в женских комплексах. Наиболее выразителен набор оружия. Гуннские всадники были вооружены большим сложным луком, их колчаны наполнены стрелами с крупными железными наконечниками, мечи (однолезвийные или двулезвийные) были крупными, с перекрестием или гладким, или инкрустированным стеклом и камнем, ножны обтянуты золотом.

Всадники могли иметь кольчуги. Конский убор ярок и нов, уздечки коней украшали многочисленные бронзовые пластинчатые накладки, обтянутые золотой фольгой и инкрустированные стеклом и камнем, Г-образные псалии из серебра. Раскопки А. В. Дмитриевым могильника Дюрсо, близ Новороссийска, позволили надежно реконструировать седла гуннского времени и понять, где
(таблица 048) и как крепились те накладки с чешуйчатым орнаментом, которые так типичны для гуннских мужских погребений. Характерной принадлежностью гуннских мужских погребений являются и бронзовые котлы с ажурными ручками.

В конце 60-х и в 70-е годы появились исследования, которые вывели историю изучения гуннских древностей мл качественно иной уровень. Интересно, что по своим выводам, вытекающим из принятой исследователями методики, работы резко отличаются одна от другой, поэтому это не тот случай, когда мы можем ими дополнять друг друга или считать, что они отражают разные стороны вопроса.

Дальнейший, довольно подробный экскурс в сущность дискуссии между И. П. Засецкой и А. К. Амброзом достаточно специален, но без него нельзя понять состояние решения гуннской проблемы современной наукой. Эти споры явились темой специального симпозиума, посвященного более широкой теме относительной в абсолютной хронологии евразийских памятников археологии раннего средневековья (IV-IX вв.) - эпохи, когда для увязки данных археологии с показаниями письменных памятников была бы столь необходима обстоятельная и дифференцированная хронологическая разработка». Нам необходимо разобраться в сути данного спора.

Речь идет, прежде всего, о различии в группировке всего материала. Ту серию памятников, которую И. П. Засецкая выделяет в качестве гуннской, деля ее на пять подгрупп, А. К. Амброз членит на три группы, из которых только первая им датируется гуннской эпохой, а две другие - соответственно VI-VII и VII в, И. П. Засецкая же считает, что выявленное А. К. Амброзом членение отражает не хронологическое отлично погребальных комплексов, а разделение их по полу.

Рассмотрим погребения степных евразийских кочевников, на основании которых исследователи строят свою хронологическую таблицу. Впервые в научный оборот; именно как древности гуннской эпохи они во всей полноте были введены И. П. Засецкой (22 комплекса в 1968 г. и уже 34 в 1978 г.). Часть этих же комплексов привлечена и А. К. Амброзом при построении им «многоэтажного каркасного здания единой хронологической системы». При этом оба автора справедливо считают, что «только комплексы показывают реальное сосуществование вещей во времени». Однако И. П. Засецкая приводит все комплексы, в исследовании А. К. Амброза фигурирует лишь их часть; И. П. Засецкая приводит все вещи (пользуясь изданиями, музейными коллекциями и архивными материалами), А. К. Амброз - те, которые «работают» на хронологическую систему.

При недостаточном количестве комплексов и вещей в комплексах И. П. Засецкая, чтобы увеличить материалы для сопоставления вещей полихромного стиля (с инкрустацией полудрагоценными камнями), приводит обширный список стилистических и технологических признаков, характеризующих накладной и штампованный орнамент, технику изготовления гнезд, их форму и материал вставок. В свою очередь, А. К. Амброз, говоря о подобных явлениях, оставляет эти данные как черновые за страницами своей работы. У И. П. Засецкой мы получаем поддающиеся проверке цифровые данные относительно распределения рассмотренных признаков, но подгруппам погребений. А. К. Амброз видит отличия украшений III группы от украшений I группы (одновременных, по И. П. Засецкой) в ином «стиле и наборе форм», «стремлении к симметрии». Однако А. П. Уманский справедливо пишет, что последнее замечание противоречит материалам, приведенным А. К. Амброзом в той же работе. Ведь такие характеристики, как «чешуйчатый узор крупнее и сложное, тисненые язычки грубее», то есть большее или меньшее изящество форм, чтобы не быть субъективными, подкрепляются доказательствами - либо цифровыми показателями, либо эволюционными рядами, которые (коль скоро автор предполагает хронологическую природу отличия III группы от I, в чем я согласна с А. К. Амброзом) должны продемонстрировать развитие форм во времени.

На стадии анализа материала авторы одинаково видят цели своего исследования в его группировке по наибольшему сходству погребений между собой. Но при интерпретации выявляются различия в их методическом подходе. Так, для И. П. Засецкой каждая выделенная по группа или подгруппа остается суммой конкретных погребений, для А. К. Амброза это хронологический «период», сумма взаимосвязанных между собой вещей, «как бы моментальный неподвижный снимок непрерывно движущегося процесса... [поскольку] конечная цель археолога - изучить каждый хронологический период (и состоящий из них исторический) во всей его сложности и полноте...». Но каждый тип вещей имеет достаточно длительную историю, и на разных этапах своего существования (время появления, расцвета или упадка) они в разной мере информативны в плане хронологии.

Чтобы увеличить информативность, следует провести предварительную исчерпывающую классификацию - «разработать и показать наглядно типологию вещей, проследить время существования каждого типа в отдельности», что, в частности, с успехом проведено А. К. Амброзом для фибул и И. П. Засецкой для золотых украшений гуннской эпохи. Группировка погребений должна опираться на весь комплекс имеющихся в них пещей с учетом деталей погребального обряда, взаимного расположения погребений и их половозрастной принадлежности.

Другим способом, успешно примененным И. П. Засецкой для систематизации материала, является детализированный стилистический анализ орнаментации, типичной для данных подгрупп вещей, убедительно свидетельствующий в пользу культурного и временного единства комплексов. В дискуссии на симпозиуме в Эрмитаже весной 1976 г. в защиту положений И. П. Засецкой выступили специалисты по античности, сарматам и раннему средневековью Д. Б. Шелов, В. В. Кропоткин и М. Г. Мошкова, которых убедило доказательство единства рассмотренных памятников полихромного стиля.

По-иному обстоит дело с анализом II группы, датированной И. П. Засецкой также гуннским временем. Правда, И. П. Засецкая отмечала ее «самостоятельность» и подчеркивала неясность причины отличий между I и III группами: «Связано это с вопросами хронологии или этнокультурной принадлежности, можно будет решить только после определения точной даты обеих групп». Это, на мой взгляд, убедительно было сделано А. К. Амброзом: III группа очень надежно по поясным наборам датируется VI- VII вв.

Говоря в целом о погребениях IV-V вв. на той территории, где гунны проходили или находились некоторое время, первым делом следует подчеркнуть их малочисленность, справедливо объясненную С. А. Плетневой как следствие присущего гуннам на этом этапе образа жизни - «таборного кочевания». Те несколько десятков погребений, как правило ограбленных, которые удалось выявить археологам за полтора века с момента первых находок, совершенно несопоставимы количественно с десятками и сотнями тысяч гуннов-воинов, известных нам по письменным источникам, наводнивших Евразию и потрясавших мир на протяжении IV-V вв., и все же даже на этом количественно небольшом основании исследователи смогли построить археологическую реконструкцию гуннской культуры, правда до сих пор содержащую еще много неясностей.

Посмотрим теперь, что дает сопоставление письменных источников с археологическими данными для решения вопросов, связанных с пребыванием алан на Северном Кавказе в эпоху наивысшего могущества гуннов (вторая половина IV-V в.). По имеющимся археологическим материалам мы не можем делать никаких демографических выводов; те немногочисленные находки, которые имеются в нашем распоряжении, как и отдельные изолированные гуннские погребения на тысячеверстном пространстве евразийских степей, не говорят ничего о численности, как пришельцев-гуннов, так и аланского населения на Кавказе.

Ковалевская В. Б. Кавказ и аланы. М., 1984
Автор: Humarty   

Популярное

Поиск

Опрос

Через поисковую систему
По ссылке
По совету знакомых
Через каталог
Другое



Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Архив
Сентябрь 2015 (3)
Август 2015 (2)
Июль 2015 (7)
Июнь 2015 (10)
Май 2015 (9)
Апрель 2015 (4)

Реклама