Вся творческая жизнь Раисы Захаровны Гассиевой, заслуженной артистки ГССР, была сплошное восхождение. Она одолевала ступеньки мастерства одну за другой и, не задерживаясь на освоенной позиции, брала следующую. Природа к тому же наградила ее редкой артистичностью и именно поэтому, в самую большую похвалу актрисе, следует сказать, что у нее нет амплуа.

Богатейшая пластика, отшлифованная долгим творческим трудом и постоянно пополняемая, дает актрисе возможность играть самые разнохарактерные роли. Она занимает собой все пространство образа, напоминая этим свойством благородный металл, который заполняет весь объем формы при художественном литье. Но одной артистичности и даже таланта, в наличии которого с первого уже появления актрисы на сцене никто никогда не сомневался, все, же было бы мало. Талант, этот свет души, нуждается в энергии, которой является творческий труд. Природа и здесь оказалась щедрой к актрисе, ибо наградила ее поразительной работоспособностью и великим любопытством. И потому не красного словца ради, а по истине можно утверждать, что Р. Гассиева является своим собственным творением. Творец и творение соединились в ней во впечатляющей гармонии, в одну из самых лучших актрис осетинского театра. У нее не было школы, которой для большинства актеров становятся или театральный институт или студии при центральных или национальных театрах страны - У Р. Гассиевой было только самообразование во вспомогательном составе театра.

И еще - везло актрисе, счастливо везло на общение с талантами, что само по себе уже стоит самых лучших школ. Народные артистки Северо-Осетинской АССР Е. Туменова и С. Икаева, режиссеры В. Каиров, В. Фотиев, Н. Гороховская, А. Чхартишвили, К. Сурмава, Г. Абесадзе, А. Азаревич проявляли в отношении Р. Гассиевой то именно свойство, которое присуще истинно талантливым людям - доброжелательность к собрату, тоже талантливому.

Но как бы велики, ни были заслуги этих больших людей, все же следует сказать, что Р. Гассиева никогда не являлась иждивенкой режиссера, каким бы щедрым ни был тот. Актриса переступала через намеченный режиссером круг в поисках живой воды для своих персонажей. Сделать выразительными наиболее существенные черты персонажа или явления и тем превзойти экспрессию самой жизни - это таинство искусства было угадано Р. Гассиевой интуитивно, уже с первых шагов по артистической стезе. И от того созданные актрисой образы всегда казались зрителю более жизненными, чем их реальные собратья - живые, полнокровные люди, которыми кишит действительность.

Появление молодой актрисы в главной роли в спектакле по пьесе М. Бараташвили «Цветочное» могли в свое время оценить и как случайность и как дерзость. Сегодня же об этом следует говорить только как о закономерности случая - в той мере, в какой это может быть применено к таланту - и, конечно,как о режиссерской зоркости Г. Кабисова, разглядевшего в молодой актрисе незаурядные задатки и без колебаний предложившего главную роль именно ей.

Это, собственно, был экзамен, который актриса выдержала блистательно, продемонстрировав и удивительную раскованность, обычно дающуюся актерам только с годами, и изящную артистичность вместе с лиризмом, и женственность, которой, к сожалению, не всегда достает не только современной женщине, но даже и актрисам. Зрители признали ее, и это признание стало для артистки своеобразным мандатом в большое искусство. Но едва ли бы и этого было достаточно, ибо кто же не знает, что в творческих организациях существует цеховая ревность, которая, разумеется, не сегодня выдумана и которой злоупотребляют посредственности при встрече с талантом. Р. Гассиевой опять повезло - обстановка благоприятствовала ей. С цеховой ревностью она не сталкивалась и это ускорило ее творческий рост. Была, пожалуй, противоположная цеховой ревности благородная благожелательность - великолепная актриса Е. Туменова по трогательному свойству талантливых людей, которое состоит в щедрой душевной открытости, сразу же признала молодое дарование, заявив, что юная Р. Гассиева в роли Азы из «Похождений Мурата» М. Цаликова сыграла лучше, чем это удавалось ей самой, многоопытной и тоже, между прочим, блиставшей в этой же роли, даже полюбившейся зрителям.

Такая похвала могла бы вскружить голову менее творческому человеку, но не Р. Гассиевой, которая понимала, что она пока только пребывает у входа в страну незнаемую, в страну искусства. Это была трезвость, удивительная в юной девушке, но нисколько не странная в талантливом человеке с сильным интеллектом. Похвалу она приняла, как аванс, который еще следовало отработать. Успех - она рано это поняла - дело капризное и приручить его можно только беспрестанным трудом и самообразованием - через книги литературоведческие, философские, по истории искусства и эстетической мысли, по психологии; и через опыт старших, таких, как Н. Чабиева, Н. Чочиева, В. Гаглоева, сумевших выделиться даже в богатом на таланты грузинском театральном искусстве. Она приняла, как эстафету, из рук старших оправданные их жизнью правила, среди которых было бережное отношение к национальным театральным традициям, творческое использование достижений многоликого грузинского театра, уважение к времени действия, обязывающее знать его реалии, была и величайшая ответственность перед зрителем, а также аскетическая сдержанность и интеллигентное целомудрие во взаимоотношениях в коллективе. Это старшие научили ее, что интеллигентность и образованность - вещи разные, что первейший долг творческого работника - соединить в себе эти два качества.

Следует сказать еще вот о чем. Кто не видел людей истинного таланта, погубленных не неудачей, а первым успехом, когда оригинальный художественный прием превращается в палочку-выручалочку? Ею для артиста становится амплуа - этакое сценическое окостенение, позволяющее делать только одни и те же движения, употреблять одну и ту же интонацию. Собственно, для артиста это - творческая смерть. И внимание публики, которая даже может аплодировать этому амплуа, следует расценивать не более чем уважение к праху некогда славной индивидуальности.

Была такая опасность и для Р. Гассиевой. Режиссеры предлагали ей одни только лирические роли, а драматурги, покоренные ее лирическим обаянием, создавали свои пьесы в расчете на нее в главной роли. Б результате в послужной список актрисы вписывались хоть и весьма удачно выполненные персонажи, но все нее одни только лирические и, следовательно, односторонние и этим в чем-то схожие, такие, как Коко из «Жених сбежал» Г. Гагиева, Дзыкына из «Катящегося камня» С. Хачирова, Уарзет из «Цветка гор» Г. Гучмазова, Пица-Кица из «Требуется лжец» А. Псафаса и др.

К счастью, интуиция, этот верный страж истинно творческих натур, спасла актрису от такого сценического окостенения. Она добилась иных для себя ролей, так что режиссеры вскоре почувствовали, сколь велика ответственность актрисы за свой талант. Это не могло не встретить понимания, ибо режиссеры относились к актрисе весьма бережно. Каждый ив подобно искусному гранильщику драгоценных камней, продолжал шлифовать беспокойный талант, который в ответ благодарно вспыхивал все новыми гранями.

Уже и персонажи русской классики и зарубежной драматургии становятся предметом разработок Г. Гассиевой. «Егор Булычев и другие» - эта насыщенная густой мыслью и великими страстями драма стала для актрисы настоящим испытанием на зрелость. Гуманизм Горького раздвинул горизонты актрисы, ибо великий русский писатель ввел ее в такой бурный мир человеческих страстей, о котором она прежде могла только догадываться. И из этого горнила мыслей и чувств она вышла возмужавшей и закаленной.

После мира горьковской драматургии актриса, с ее обостренным чувством ко всему неординарному, не могла не почувствовать особенности, объединяющей всех великих драматургов - они, независимо от эпохи и национальной принадлежности, всегда приглашают актера к сотворчеству, предоставляя исполнителю большой творческий простор и в то же время предлагая ему материал, в котором далее малейшая частность имеет большое значение. Великие не подавляют других и не ошеломляют - они только поднимают до своего уровня.

Такой обязывающей к восхождению вверх работой стала Офелия из «Гамлета» Шекспира, постановку которой в Юго-Осетинском драматическом театре осуществил В. Фотиев.

Пожалуй, в творчестве Шекспира Офелия является самым сложным женским персонажем. И, в самом деле, Дездемона, влюбленная в своего Отелло с жаром и чистотой романтического сердца, должна только недоумевать и демонстрировать свою непорочность, а Джульетта, ведомая валиком любовью, отлично сознает свое единственное прегрешение, которым является пренебрежение солидарностью клана, так что она только и должна, что опасаться мести этого клана и, следовательно, ее поступки во многом должны диктоваться этим отступничеством.

Иное дело Офелия. В других обстоятельствах ее чувство к Гамлету розной отец мог бы поощрить или, наоборот, осудить. И по логике отцовской позиции способствовать развитию любовной интриги до брака между Гамлетом и Офелией или, в противном случае, заставить дочь отречься от любви к принцу. Но в трагедийном переплетении коллизий Офелия оказывается в нелестной роли приманки для любимого. Она даже на подозревает об этом, в результате чего по сути дела продает Гамлета. Родному отцу безразлично чувство дочери - он только использовал его для своих низменных целей. И когда Офелия осознает сотворенную гнусность, когда тяжесть великой трагедии обрушивается на нее, она, невинная и чистая, теряет рассудок. Эхо гораздо сложнее, чем ясная до самого конца линия, которой следуют Дездемона и Джульетта.

Образ Офелии даже в своих внешних формах требовал от актрисы много исследовательской работы. И потому актриса была вынуждена даже посещать психиатрические лечебницы в поисках штрихов для создания образа безумной Офелии, консультироваться у психиатров. Но куда важнее было для нее другое - проникнуть во внутренний мир героини Шекспира и ответить сценическими средствами, почему совсем не глупая Офелия стала орудием в руках врагов Гамлета, любимого человека. Ни масса изученной литературы, ни работы других, весьма талантливых исполнительниц этой роли, ни даже режиссер не могли подсказать этого. Ответ нашла сама актриса - в тексте трагедии. И он, удивительно простой, находился между строк. И только и требовалось, что увидеть его и тем самым обрести и ключ к образу Офелии - через скрупулезное изучение всего материала пьесы. Оказалось, что воспитанная в духе времени, то есть абсолютного послушания и, значит, и в духе абсолютного доверия к старшим, она всего лишь выполняет хитроумный замысел Полония, который это преподносит ей как заботу о здоровье принца. И только увидев, к чему привели это послушание и это доверие, она теряет рассудок. Офелия, хрупкая, женственная и, значит, глубоко сострадательная, этот сосуд красоты, ломается от грубого прикосновения действительности. Таким образом, руководство к созданию образа было найдено, и это в соединении с подсказкой В. Фотиева, что «Прекрасный человек и в сумасшедшем состоянии красив, но не безобразен», помогло создать образ, еще не бывалый на осетинской сцене. И только сожалеть приходится, что он не стал достоянием более широкого круга зрителей, более обширной публики.

Попутно актриса извлекла для себя и весьма поучительный урок, пригодившийся в дальнейшей работе. Урок состоял в том, что такие авторы, как Горький и Шекспир, стоят для творчески работающего актера целого университета, если только актер подходит к ним со всей ответственностью, то есть докапываясь до корней, которые питают характеры персонажей и не полагаясь только на свой талант и достижения других. Великие страсти этих драматургов увеличивают душевную емкость актера, придавая ему в то же время и исполнительскую гибкость. Так Р. Гассиева впервые в полной мере почувствовала на себе могучее и благотворное влияние великих драматургов.

А потом актриса работала над Антигоной в одноименной трагедии Софокла и королевой Елизаветой в трагедии Шиллера «Дон-Карлос». И опять было то же ощущение, что и во время работы с драмами Горького и трагедией Шекспира - ощущение сотворчества с великими и парадоксальное открытие, что рядом с великими всегда просторно.

Было снова изучение текстового материала, были и горы проштудированной литературы об античном мире и средневековой Европе, а по сути дела - настоящее исследование с поиском заветного ключа к образу Антигоны и королевы Елизаветы с помощью самих авторов.

Возможно, что другая актриса на осетинской сцене когда-нибудь создаст по-другому эти характеры и будет права. Но те, кто видел Антигону и королеву Елизавету, не могли не почувствовать волшебства истинного искусства, когда создание творческого работника кажется настолько убедительным, что из-за кажущейся простоты оно представляется не только единственно верным, но даже и посильным любому другому человеку. Так случилось и с образами Антигоны и королевы Елизаветы, в которых первая была оживлена через гуманизм, ею защищаемый против холодных государственных законов царя Креона, а вторая - очеловечивающими, истинно женскими чувствами, неожиданными, но, тем не менее, логическими в груди королевы вместе с тревогами государственного человека.

Закон и гражданин, соотношение государственного установления и общечеловеческой морали - так определила для себя Р. Гассиева сущность трагедии женственной Антигоны, проявившей высокое мужество, от которого нисколько не пострадало ее женское обаяние. Закон, защищающий государство, должен ориентироваться на народные неписаные правила общежития, на которых зиждется мораль общества, иначе он будет античеловечен, ибо государство - это прежде всего люди. И потому установление, единолично утвержденное царем Креоном и запрещающее хоронить изменников Родины, не могло быть гуманным, как, впрочем, и любое другое порождение диктатуры личности, не принимающей в расчет ни народных традиций, ни общечеловеческого гуманизма. Антигона, похоронившая брата-изменника, хотя и руководствуется родственными соображениями, даже не пытается оправдать измены брата. Она только человечна, а этого диктатура не приемлет. И пусть в -схватке с царем Креоном Антигона погибает, но победу одерживает не диктатор, а гуманизм. Зрители так и поняли бессмертное творение Софокла. И успех актрисы у публики следует объяснять не только глубоко артистической работой Р. Гассиевой, но и правильно и даже по-современному найденной идеей древней трагедии. Не последнюю роль тут, возможно, сыграли и те особые уважительность и торжественность, которые осетины проявляют в своем отношении к мертвым в соответствии с древней заповедью: «О мертвых или - ничего, или - хорошо»...

Собственно, женственность вместе с гуманизмом стали главным строительным материалом и для создания образа королевы Елизаветы в «Дон-Карлосе». Переплетение любовной и политических интриг, не будь в нем высоких идеалов человечности, могло бы превратить королеву всего лишь в коронованную мадам Помпадур или Мессалину - не больше. Но спасительный, женственно поданный гуманизм, на который актриса сделала основной упор при создании образа царственной дамы, позволил ее Елизавете подняться до уровня, а может быть и выше, своего прославленного супруга Филиппа II. Государственный ум и женственность - это идеальное сочетание качеств, оживившее королеву - стали золотым ключиком, которым актриса открыла этот непростой образ.

Особо следует сказать о том, что Р. Гассиева обогащалась как актриса не только через литературное самообразование. Этого было бы недостаточно, ибо без впечатлений живой жизни, этих витаминов подлинного искусства, знания сами по себе стоят недорого. И потому четыре года вынужденного, по семейным обстоятельствам ухода из театра, когда она работала учительницей, оказались против ожидания весьма хорошей школой для изучения действительности. Впечатления этой поры впоследствии пригодились, как строительный материал, для будущих созданий актрисы, ибо учитель занимается в сущности тем же, чем и актер - образованием народа, только актер делает это со сцены, а учитель - с кафедры. Не случайно Гоголь называл театр кафедрой, с которой разом дается урок целой толпе.

Так что можно утверждать, что эти четыре года не только не были остановкой на творческом пути актрисы, но и оказались своеобразным университетом высшего жизненного образования, самым благоприятным образом, сказавшимся на дальнейшем творчестве актрисы.

Много еще великолепных удач ждало актрису после возвращения в театр. О двух из них - Саниат из драмы «Саниат Гуларова» талантливой осетинской писательницы Е. Уруймаговой и миссис Сэвидж из драмы «Странная миссис Сэвидж» американского драматурга Джона Патрика нельзя не сказать отдельно.

Саниат - хозяйка огромного богатства, отделившего ее от людей. Неприступная и жестокая, она начинает понимать чувства других только через свою собственную боль, хотя до последней минуты она остается величественно гордой.

Что греха таить - театр и литература слишком часто предлагают под видом современности такие образы женщин, в которых недостает самого главного - женственности. Лихие девицы, по-мужски грубоватые дамы - эти не лучшие плоды эмансипации могут на некоторое время произвести впечатление, однако только как пикантное отклонение от нормы. Между тем вечная красота женщины - женственность, не подверженная никакой конъюнктуре и девальвации, остается и вечно притягательной, а из-за своей дефицитности - и особенно желательной в искусстве. И, кажется, именно это, в числе прочих достоинств актрисы, в немалой степени объясняет ее постоянный успех у зрителя. Но кроме того Р. Гассиева одна, пожалуй, в осетинском театральном искусстве так изящно соединяет женственность своих персонажей с сильным интеллектом, отчего даже во второстепенных ролях она всегда заметна и запоминается наравне с исполнителем главного персонажа.

«Чувствами - женщина, разумом - мужчина», - лучше, чем этими словами, которые Фридрих Великий адресовал некогда своей незаурядной сестре, не скажешь о Р. Гассиевой,













да, пожалуй, и о ее персонажах. В «Саниат Гуляровой» актриса именно так сумела посмотреть на гордую и решительную, как леди Макбет, Саниат и добилась впечатляющего результата, хотя именно этот персонаж во многих поступках своих кажется совсем не женственным. По и в ней просыпается женственность - сперва в виде материнского чувства в отношении к полоумному, не ею рожденному наследнику, а лотом в виде позднего не то раскаяния, не то сожаления из-за неутоленных чувств несостоявшейся в ней женщины.

Зрителя потрясает трагедия одинокой и сильной Саниат, обрушивающаяся на нее с неотвратимостью древнего рока. Возведенная башня похоронила свою строительницу, как только в ней проснулась женщина.

И тем, кто видел актрису в роли жестокой и решительной Саниат, трудно, пожалуй, было представить Р. Гассиеву исполнительницей роли миссис Сэвидж в драме Джона Патрика «Странная миссис Сэвидж», в которой нужны совсем иные, кроме несомненной женственности, качества и прежде всего природная простота или раскованность, являющаяся, по-видимому, национальной чертой американцев, а для нас непривычной и тем особенно притягательной. Режиссер А. Абесадзе и актриса, верные своему художественному чутью, отошли от традиционного прочтения пьес иностранных, особенно американских авторов, когда упор делался только на классовую неприязнь одного сословия или лица к другому сословию или лицу. Они посмотрели на драму Джона Патрика гораздо шире - с общечеловеческих позиций.

И это оправдано. В самом деле, не являются ли «странности» миссис Сэвидж, из-за которых дети мужа помещают ее в психиатрическую лечебницу, называемую «Тихая обитель», странными и для всего человечества? - вот какой вопрос встает перед зрителем.

И если вполне странными кажутся державные амбиции великой страны или современная работорговля, в результате которой трудящиеся из стран Азии и Латинской Америки становятся сервами просвещенной Европы или Соединенных Штатов, то - настораживающий факт! - странными для немалого числа людей на земле кажутся и гуманизм других и идущее с ним рука об руку бескорыстие. Так же странными кажутся любовь и чистая дружба и, особенно, дефицитное в конце XX века сострадание.

Р. Гассиева опять провела целую исследовательскую работу. Она изучила политические статьи о современном мире, осмысливая механизм общественных конфликтов и конфликтов межгосударственных, вникла в проблемы, встающие перед рядовыми людьми и государственными деятелями, занялась современной философией и в результате подобрала заветный ключик к образу необычной и тем прекрасной миссис Сэвидж. Сострадание, дефицитное нынче качество, превращается в разработке актрисы в краеугольный камень основания, на котором строится весь образ миссис Сэвидж. Здесь Р. Гассиева показала чисто женский и тем гуманный подход к бедам современного общества. И как тут не вспомнить шутку с изрядной, однако, долей истины, что если бы миром управляли женщины, в нем было бы больше порядка через женскую участливость и материнское умение женщины сочувствовать, через лучшее человеческое качество, которым является сострадание.

Простая ведь эта мысль, что все живое на земле испытывает страдание, даже растения - у них, как установлено, при этом подскакивает электрический потенциал. На сострадание является уделом только человека, его трудным и высоким жребием, который он добровольно вынул из шапки эволюционного развития. Может быть, оно даже больше, чем разум, возвышает человека над всеми тварями на земле, ибо оно гарантирует деятельное и спасительно участие в бедах других людей и не грозит миру никакими пагубами, е то время, как разум изобрел наравне с пенициллином и атомную бомбу. Человек не только разумный, но и сострадательный - вот кто истинный венец природы, вот кто нужен современному миру!

Миссис Сэвидж Р. Гассиевой утверждает, что только сострадание спасет мир, причем сострадание действенное. Ведь мир и в самом деле похож в чем-то на «Тихую обитель» Джона Патрика, и населяют его и в самом деле странные люди, которые нуждаются в таком излечении, чтобы высшие человеческие ценности не только не казались странными, а стали природным свойством каждого, как естественные пять чувств человека. И не медицинские доктора нужны миру, а доктора нравственности, такие, как этот прекрасный человек - миссис Сэвидж.

Без малейшего преувеличения можно сказать, что такая миссис Сэвидж - это настоящее открытие актрисы, а сам спектакль «Странная миссис Сэвидж» - большое достижение Юго-Осетинского драматического театра имени Коста Хетагурова. И еще - не каждый, даже более крупный театр может похвастаться такими актрисами, как заслуженная артистка ГССР Р. Гассиева. И 50 ее персонажей - тому свидетели.