1956 год... В Осетии отмечалась дата памяти Коста Хетагурова - пятидесятилетие со дня его смерти. Помню, позвонили с Северо-Осетинского радио, куда меня часто приглашали как чтицу, и предложили подумать вместе с Ю. Мерденовым о создании радиоспектакля по поэме «Фатима». Возможность прикоснуться к этой «Кавказской повести», приоткрыть одну из лирических тайн страдающего сердца Коста, с его призывом - акростихом: «Аня, иди за мной!», зашифрованным во вступлении поэмы «Фатима»:
Ах, с каким безграничным восторгом, дитя,
На руках из мишурного света
Я унес бы далеко, далеко тебя
И любил бы любовью поэта...
Детский слух услаждал бы я лирой своей,
И под звуки ее безмятежно
Засыпала б ты сладко на гриди моей,
А я пел бы, баюкал бы нежно...
Много, много сложил бы я песен тогда
На чарующем лоне природы
О восторгах любви, наслажденьях труда
И о светлом блаженстве свободы..

Это был подарок судьбы. Это была, если так можно сказать, «закономерная случайность», которая позволила мне выразить свое отношение к Кавказу, моей родине: к Коста Хетагурову, к Осетии. И вместе с тем, стало и для меня тем пределом, трамплином, за которым или от которого начинается творческий полет, свободное парение, которому отдаешься беспредельно, и поешь свою сокровенную песню, «отдавая ее на смех и поруганье», обретая в этом себя, утверждая человека и художника, продолжая своим маленьким творчеством вечную эстафету времени, памяти, искусства. Это было счастье!

Мы собрали группу артистов русского театра, заразили их своей влюбленностью в поэму и в очень короткий срок создали полнометражный, густонаселенный (без купюр текстов и действующих лиц) поэтический музыкальный радиоспектакль. Создание любого спектакля дело хлопотное, долгое, подробное. Здесь надо было донести до радиослушателей всю достоверность поэмы. Надо было овладеть различными ритмами сюжета, которые были заданы поэтикой Коста и музыкой Александра Полянича (сколько лет прошло, а колыбельная Фатимы: «Догорела заря, засыпает земля» - живет и поется во мне!). И все это создать только, словом и чувством. Умением прекрасных актеров: Клавдии Снегиной, Семена Рабинова, Дмитрия Гранина, Юрия Мерденова и других, мы в течение двух дней записали этот спектакль, и он прозвучал в эфире. Резонанс был огромный, посылались письма, телефонные звонки, просьбы повторить... Запись до сих пор в фонде радио и по прошествии 30-ти с лишним лет звучит порой в эфире.

Как я уже говорила, 1956 год был годом Коста, и театр тоже решил откликнуться на эту дату. Начался поиск пьес, обратились к истории русского театра, к прежнему репертуару. Книга Г. З. Апресяна «Старейший театр на Кавказе» открыла нам много интересного. Из нее мы узнали, что 1939 г. к 80-ти летию Коста в русском театре была поставлена «Дуня» Хетагурова: «Спектакль получился красочный... По-новому зазвучала лира Коста - поэт стал нам особенно близким, своим!» Этот спектакль продержался в репертуаре два сезона и был включен в афишу к 70-ти летнему юбилею русского театра. Здесь же упоминается спектакль по пьесе Д. Кусова «Певец народа». В центре спектакля образ Коста в исполнении И. Проскурина. Этот спектакль имел комплементарные отзывы благодаря исполнению роли Коста талантливым актером. Мы стали знакомиться с этими пьесами, но ни одна из них не нашла творческого отклика ни у режиссеров, ни у актеров. Здесь же в книге есть строки, посвященные инсценировке «Фатимы» А. Г, Поселянина и Г. З. Апресяна. «Спектакль» был сделан силами молодежи театра. Над его созданием работал молодой, с хорошей творческой подготовкой режиссер - выпускник студии им. М. Н. Ермоловой Г. А. Силаев. «Образ Фатимы», исполненный глубокого драматизма и тонкого лиризма, внутреннего напряжения, был создан молодой актрисой Н. И. Никольской». Однако спектакль этот продержался в репертуаре один сезон и даже не был включен в юбилейную афишу. Мы начали поиск этой инсценировки, но тщетно...

Послевкусие радиоспектакля определило выбор театра. Главный режиссер Д. И. Гранин обратился с предложением к писателю Н. А. Козлову инсценировать «Кавказскую повесть» Коста». Мы с пристрастием следили за его работой, внося свои замечания и пожелания.

Спектакль «Фатима» тоже был рожден единым дыханием... Он был возвышен и поэтичен. Его направленность, акцент - были сосредоточены на сфере чувств: юношеская любовь Фатимы и Джамбулата, трагически оборванная войной; глубокое, благородное чувство Ибрагима и рожденная в ответ благодарная верность Фатимы; ее счастливое материнство и достоинство хранительницы очага, в миг жестоко разрушенных возникшим из «небытия» Джамбулатом, с которым когда-то связывались надежды на счастье. Вот та модель, схема, в которой металась, жила и погибала Фатима; вот темы, которые были главные в спектакле.

Своих героев Коста Хетагуров назвал черкесами. Может быть, потому, что в те времена все кавказцы для русского слуха собирательно назывались «черкесами». «Злой черкес ползет на берег» у М. Ю. Лермонтова. Черкесы у Л. Н. Толстого в «Кавказском пленнике» и у Коста:
«...Юному черкесу в близи послышались шаги»... «Заговорил черкес седой»... «У крайней сакли, под навесом Играет с маленьким черкесом — Сынишкой — молодая мать «Но... дверь, как будто бы рукой Волшебной, растворилась снова, И в сень, глядевшую сурово, Окутанную полутьмой, Черкес вступает молодой...» «Вот и теперь, из чащи леса К нему выходят два черкеса»... «К реке спускаются толпой Черкешенки»...
И лишь один раз: ...Не мне несчастному лезгину...».

Это говорит Джамбулат, скрываясь от слушателей за лохмотьями нищего.

Нам необходимо было поправить Коста, и мы имели на это право: спектакль готовился к юбилею осетинского писателя, ставился в Осетии и мы должны были играть своих героев осетинами. Спектакль ставил множество сложных творческих задач. Мы должны были постичь этнографическую и этическую правду осетинской жизни и не просто бытовую, приземленную, а поэтизированную и возвышенную.

Поиск национального в образе: так ходить, разговаривать, реагировать, воспринимать может человек, воспитанный определенным национальным этикетом, знающий адат - внешний и внутренний закон Кавказа, очень занимал нас. Перечитывалась «Особа» Коста, его произведения. Присматривались к людям, окружающим нас. В то время осетинский театр работал с нами под одной крышей и спасибо осетинским актерам, которые взяли нас под прицел - началось творческое шефство. Афаша Дзукоева, Варвара Каргинова, Тамара Кариаева - мои советчики, наставники, их объяснения, показы, советы очень помогли и мне, и моим товарищам. Но особая заслуга в постижении ритуалов, поведения, танцев (симда, хонга, кругового) принадлежала народному артисту СО АССР Коста Цаболову. Этот мастер с таким пристрастием обучал актеров ношению костюма, жесту, приветствию, что мы вскоре распрямлялись, с достоинством подняли голову и поплыли в плавном танце, а наш Джамбулат - Г. Завалов встал на носки, вызывая зрительский восторг. Как носить кувган, как подать чашу, рог, вынести фынг, отойти от старшего, не поворачиваясь к нему спиной, подробная и многообразная азбука поведения усваивалась нами и помогала поиску правды национального характера.

«Фатима» - стихотворное произведение, инсценировщик, как только было возможно, сохранял текст Хетагурова. Вновь сочиненные сцены были написаны белым стихом и стилистически сочетались с поэмой. Мы должны были органично овладеть стихом, ни в коей мере не впадая в декламацию, Стихотворный ритм диктовал и пластику спектакля (мизансцена, жест, поведение). Музыка А. Полянича очень совпадала с лирической, ведущей темой спектакля, в ней главенствовала партия скрипок. Оформление (художник А. Белов) было красивым, но несколько общим.

Интересно и точно распределились роли: Князь - С. Рабинов - актер глубокого темперамента; с красивым мощным басом; выразительным лицом, крупными глазами, яркой индивидуальности.

Кошерхан - Т. Петрова, колоритная, очень правдивая актриса, с иконописным лицом, прекрасная партнерша, тонкий, душевный человек. Этот персонаж, придуманный Н. А. Козловым - воспитательница Фатимы, ее духовный наставник и страж, расширял сюжет, завязывал в единый клубок всех героев. Мы решили, что это одинокая бедная родственница князя, которая живет в княжеском доме и ведет его.

Джамбулат - Г. ЗАВАЛОВ, актер счастливого обаяния, молодей герой - любовник, подвижный внутренне и внешне, очень взрывной, заразительный, музыкальный - дарование редкое.

Ибрагим - В. Нечаев, в нем на первый план выходила его человеческая положительность и чистота, что очень совпадало с образом.

Роль Фатимы была поручена мне. Наше актерское существование в спектакле было возвышенным и прозрачным. Мы все, образно говоря, были подняты на носочки, на пальчики. Но это оправдывалось молодостью исполнителей, отдачей и влюбленностью в материал.

Не совсем удачным был зачин спектакля. На сцене был воплощен памятник Коста и школьница с восхищением читала его стихи. Это было иллюстративное желание соединить «день вчерашний и сегодняшний». Ход громоздкий и наивный, оторванный от целостности собственного спектакля.

«Спектакль, поставленный театром русской драмы по мотивам поэмы Коста Хетагурова «Фатима», вызвал живой интерес у зрителей»... И нужно сказать, зритель не покидает театр разочарованным в своих ожиданиях. «Фатима» - хороший спектакль... В драме много действующих лиц, но три образа приковывают к себе внимание: это - Фатима, воспитанница княжеской семьи, но вышедшая замуж за простого горца - крестьянина, ее муж - трудолюбивый Ибрагим и ее бывший жених, княжеский сын Джамбулат.

Центральную роль играет В. В. Хугаева - актриса широкого творческого диапазона. Она сумела правдиво и убедительно донести до зрителя трагедию Фатимы... Образ Фатимы полон обаяния и силы. Особенно удачно сочетает Хугаева в своей игре нежность и отзывчивость Фатимы, ее девичью непосредственность с душевной твердостью, смелостью и прямотой. Такое сочетание делает образ надолго запоминающимся. Хорошо и то, что Фятима Хугаева - несложившийся и определенный характер. От действия к действию, от картины к картине мы видим, как душевно зреет Фатима, как все более и солее растет в ней чувство собственного достоинства...

Талантливо провела актриса последнюю сцену свидания Фатимы с Джамбулатом. В ее игре нет нарочитого изображения страдания. Она почти не движется, но столько горя в ее глазах, во всей ее как-то сразу поникшей фигуре, что действительно чувствуешь подлинную трагедию человека.

Во многом близок к Фатиме и Ибрагим - В. П. Нечаев. Он крепко стоит на ногах и производит впечатление человека по природе сильного и физически, и духовно. Ибрагим несет лучшие черты своего народа.

Хорошо ведет роль Джамбулата артист Г. А. Завалов. Эта роль одна из наиболее внешне ярких, эффектных. Однако артист стремится понять те мотивы, которые движут Джамбулатом. Джамбулат - Завалова - не от рождения бандит и убийца. Он искренне любит Фатиму... Но все-таки лучшие человеческие качества уступают место силе адата. И если Фатима и Ибрагим духовно растут, то Джамбулат постепенно падает. И музыка з. д. и. СО АССР А. А. Полянича и декорации художника А. И. Белова - все направлено к одной цели - донести до зрителя идею спектакля. И, без сомнения, большого успеха добился режиссер Д. И. Гранин, создавший спектакль, на который зритель идет с большим желанием».

Премьера обернулась для нас большой победой, она подтвердилась и на гастролях в Грузии. В Тбилиси и Цхинвале спектакль прошел с успехом.

В рецензии «Молодость театра», напечатанной в «Заре Востока» от 28 июня 1956 года критик С. Гвелисиани пишет: «Что больше всего привлекает в спектакле гастролирующего в Тбилиси Северо-Осетинского театра русской драмы? Что составляет то главное, благодаря чему спектакли его с одинаковым интересом посещаются как рядовыми зрителями, так и театральными работниками? В театре г. Орджоникидзе, как, собственно, и в любом другом творческом коллективе, люди одарены талантом отнюдь не в равной мере... Притягивает творческая молодость коллектива этого театра. Эта молодость - не только, вернее, не столько в возрасте актеров, сколько в отношении их к своему творчеству... Это особенно заметно в «Фатиме», названной трагедией, но являющейся, по существу, лирическим, хотя и исполненным драматической напряженности рассказом о судьбе осетинской женщины... Роль Фатимы - главная в пьесе, и от исполнительницы ее во многом зависит успех или неудача спектакля. Что же, актриса на эту роль подобрана точно, В. Хугаева создает образ живой, поэтичный, национально достоверный. В этом спектакле она предельно искренна (стоит вспомнить хотя бы сцену сумасшествия Фатимы, сыгранную артисткой ясно и правдиво, без тени натурализма).. Нельзя не сказать об исполнителе роли Джамбулата - артисте Г. Завалове... убеждает и впечатляет, ибо создает характер человека, который хотя и умеет быть верным своему слову и своей любви, но жесток и эгоистичен и насквозь пропитан дикими сословными предрассудками.

Молодость Орджоникидзевского театра и в том, что этот театр ищущий, не довольствующийся пьезами, которые сами идут в руки...

...Встреча с этим новым для тбилисского зрителя коллективом оказалась радостной и интересной». Театральная общественность Тбилиси встретила этот спектакль пристрастно и восторженно. Это мы почувствовали и на обсуждении, в котором принимали участие ведущие мастера искусств: Э. Гугушвили, доктор искусствоведения, режиссер Т. Кандинашвили, и особенно дорога была похвала народной артистки СССР Верико Анджапаридзе.

Забыть ту радость, которую принесла мне Фатима, невозможно! После спектакля, пройдя с ней ее Галгофу, сойдя вместе с ней с ума, мне хотелось, несмотря на усталость, опустошенность, еще и еще раз пережить, пропеть, протанцевать, простонать все это сначала! Можно ли забыть то единение между сценой и залом, где бы мы не играли? Можно ли забыть обращение незнакомых ко мне людей: «Наша Фатима». Эти прекрасные мгновения жизни дала мне эта роль, дал мне Коста.

1959 г. театр вновь возвращается к «Фатиме». Предстояла поездка в Москву на декаду осетинского искусства и было решено везти туда спектакль по Коста. Прежний спектакль был разрушен, уехали исполнители ролей Джамбулата и Ибрагима, ушел из театра режиссер Д. Гранин. Надо было создавать новый спектакль и за это взялась, заслуженный деятель искусств РСФСР Е. Г. Маркова, которая долго жила и работала в Осетии. Глубокий, умный и опытный режиссер, она ставит перед инсценировщиком еще ряд задач, поворачивая наше внимание к решению социальных проблем, расширяя тему будущего спектакля, не замыкая ее на лирической любовной трагедии Фатимы, начинает рассказ о трагической судьбе женщины, ее бесправии и бессилии перед суровым и беспощадным адатом.

Заново был переписан И. А. Козловым весь первый акт. В сцене у ручья, куда прибегает Фатима, oна неожиданно встречает Ибрагима. Он выходит на тропу, преграждая ей дорогу, и откровенно любуется Фатимой: « - Уйди, холоп!» - Не надо, не гони!» - Я закричу!» - Кричи!» - «Там Джамбулат!» - «Кричи, я не боюсь!» И здесь же Ибрагим намекает Фатиме, что она, так же как и он, рождена в бедной сакле, а не в княжеском доме. Появляется Джамбулат... Ибрагим под его взглядом уходит. Вся следующая любовная сцена Фатимы и Джамбулата уже осложнена услышанным ею...

Комната Фатимы. Она допытывается у Кошерхан правды о своем рождении: отец - бедняк, погиб под обвалом, а мать не вынесла горя и лишилась рассудка... Потрясенная Фатима горько познает: «Так значит прав холоп!» А за сценой живет праздник, звучат героические песни, гармоника. Появляется Джамбулат. Она передает Фатиме повеление князя, выйти к гостям...

Большое застолье. Старейшие произносят здравицу в честь князя, его дома, напутствие Джамбулату. Появление Фатимы тоже отмечены ими. Все просят станцевать ее с Джамбулатом. Звучит хонга и начинается танец, полный смысла и признания. Танец прерывается приходом пастухов: старика и мальчика, которые сообщают, что угнаны стада Наиба... В гневе поднимается Наиб. Джамбулат, не сдерживая ярость, бросается с кнутом на прервавших танец и принесших дурную весть людей. Но на его пути Фатима. Она загораживает собой старика и мальчика и, в нарушении всех обычаев, прилюдно просит у князя милости для этих бедняков. Наиб удивлен, но просьба услышана, пастухи спасены от кнута... «Седлать коней! В погоню!» - так завершает инсценировщик первый акт, раскрывая здесь сложный социальный клубок событий и противоречий между героями.

В этом варианте инсценировки появился еще один новый персонаж, который расширял народную, социальную тему - Зара, подруга Фатимы. Поначалу это беззаботное юное существо, которая видит влюбленность Фатимы, радуется за нее, упрашивает не бояться своего чувства, открыться перед Джамбулатом, идти навстречу своему счастью. Это озорная, задорная девушка кажется тоже обреченной на счастье, такое же звонкое и светлое, как ее душа, как ее смех, как ее сияющие глаза. Но уже в следующей картине она прибегает к Фатиме, чудом вырвавшись из своего нового дома, куда ее продали в замужество, за калым, нелюбимому и чужому мужу, потухшая, постаревшая, одетая в лохмотья, мешая радость встречи с горечью слез, рассказывает она Фатиме о своей несчастной униженной доле. (Роль Зары очень искренне и тонко играла актриса М. Кучерская). И этот эпизод становился тем объяснением, логическим мостиком, который оправдывал поступок Фатимы «нарушить юности обет... Забыть имя Джамбулата... и выйти за Ибрагима»... Наглядность поломанной жизни Зары, ее трагедия, дает в спектакле силы Фатиме, отказаться «с лучшим князем... скрепить законом жизнь свою», и выбрать «ничтожного и убогого» Ибрагима, т. к. «пылает любовью сердце в нем давно»... Это дает ей силу:
«Зарыть мечты свои в могилу...
В труде, облитом потом, кровью,
Согретом правдой и любовью,
Найти отраду и покой...
Третий акт начинался в бедной сакле Ибрагима. У люльки Фатима, убаюкивающая сынишку. Приходит проведать свою воспитанницу Кошерхан, сетует на то, в какой бедности живет Фатима, журит ее, что оставила княжеский дом, который опустел и разваливается после смерти князя. Но Фатима прерывает ее; с тем покончено, здесь новая жизнь, новые заботы и новое счастье. И две женщины примиренные склоняются над люлькой. То есть, вся логика этого спектакля выстраивалась через нелегкие судьбы героев; в борьбе за утверждение простыми людьми человеческого достоинства, права, и это диктовало совсем отличное поведение, отбор приспособлений, опускало с небес на землю, где-то убирая романтизм и воздушность первого варианта спектакля. И я, как актриса и человек, тоже взрослела, и мне уже ближе и ценнее были в роли мотивы более глубокие и более женские. Молодость еще не ушла, но на пороге была зрелость. Мои партнеры тоже были иными. Вместо взрывной стремительности Завалова, его теноровского звучания; низкий баритон Ю. Мерденова, иная актерская природа, более мощная. Ибрагима играли два исполнителя А. Агузаров и Г. Дзусов, фактурные, крупные актеры, осетины, со всей присущей национальной пластичностью и достоинством. Прежними исполнителями оставались: Князь - Рабинов и Кошерхан - Т. Петрова, но и они обрели новое звучание.

В этом спектакле было больше бытовых подробностей, массовых сцен. Но поэтическая основа Коста и наше отношение к ней не позволяло превалировать быту.







Музыку к этому спектаклю писал X. Плиев, внося симфонизм, полнозвучие и более драматичное звучание.

Особенно хочется сказать о художнике Т. Гаглоеве, образ его оформления был суровым, масштабным и в то же время удивительно живописным. Был выстроен станок - скала, который с одной стороны поднимался к самым колосникам и горной тропинкой заканчивался у ручья. При повороте круга, открывался двор дома Наиба; сакля Ибрагима, как бы высеченная в скале; и все это на фоне задника со старинной рустованной башней, цветовое решение декорации было выдержано в розово-фиолетовых тонах на фоне то голубого, то темно-синего неба и благодаря различному освещению создавало ощущение то розового утра, то тревогу багрового заката «Яркие, красочные декорации художника Т. Гаглоева великолепно передают атмосферу кавказских гор» - писала газета «Советская культура» от 3 сентября 1960 г.

«Превосходны декорации Т. Гаглоева: горы, то синие, то розовые в дымке заходящего солнца, пышный дом старого князя, убогая сакля Ибрагима, а кругом - «прозрачный воздух Осетии», отмечала газета «Труд» от 31 августа 1960 г.

С самой высокой точки начиналась первая мизансцена, откуда, сверху сбегала к ручью, смеясь, счастливая Фатима. И на этой высоте заканчивался спектакль, когда с безумным хохотом и рыданьем «И я его любила!» вбегала на край пропасти Фатима и бросалась вниз, а белый платок, оброненный ей, бессильно повисал белой птицей на одиноком деревце.

Второй вариант спектакля «Фатимы» тоже вызвал большой зрительский интерес и продержался в репертуаре до 1962 г. Значительное событие в жизни «Фатимы», были гастроли в Москве в 1960 году. Мы работали в помещении Центрального детского театра. Интерес к спектаклю был исключительный. Большой многоярусный зал театра дышал с нами актерами единым дыханием, замирал, радовался и плакал. Нас долго не отпускали зрители, занавес открывался много много раз и от спектакля к спектаклю успех «Фатимы» рос. На кассе висела табличка: «аншлаг» и вопрос: «Нет ли лишнего билета» встречал зрителей далеко от театрального подъезда.

«Фатима» - волнующий рассказ о драматической судьбе юной горянки, о чести простых людей и жестокости властолюбивых феодалов.

Актриса В. Хугаева взволнованно и проникновенно рассказывает трагедию жизни Фатимы. Ю. Мерденов точно, по-хорошему пристрастно рисует образ Джамбулата...

Спектакль «Фатима» - дань глубокого уважения коллектива русского театра к творчеству великого осетинского поэта Коста Хетагурова».

На заключительном обсуждении гастролей, в котором принимали участие ведущие мастера искусств столицы народный артист СССР И. М. Раевский, режиссер МХАТ, профессор ГИТИСа им. А. В. Луначарского; главный редактор журнала «Театр» В. Пименов; режиссер театра Советской Армии заслуженный деятель РСФСР В. С. Канцель; доктор искусствоведения В. Зингерман, художник В. Ю. Шапорин, спектакль «Фатима» вызвал единодушное признание. Очень много говорилось о единстве всех компонентов, особой пластичности: музыки, зрительного образа, - декораций,, пластики мизансцен, особой пластичности актеров - она подчеркивала национальную сторону произведения, пластичность жеста и слова - все это создавало высокую поэтичность и красоту спектакля.

«Спектакль «Фатима» имеет в своей основе лирическую поэму основоположника и классика осетинской литературы Коста Хетагурова. Сценическая композиция поэмы, сделанная И. Козловым, несколько рыхловата... Но эти недостатки искупаются своеобразной поэтической прелестью образов, национальным колоритом и общей музыкальностью построения спектакля, так соответствующего его теме и ритмованному строю текста...

Театр создал спектакль, насыщенный народными танцами и песнями, и, главное, сильными чувствами. В этом отношении особенно следует отметить исполнительницу главной роли Фатимы - В. Хугаеву, бесспорно обладающую дарованием трагической актрисы. Общий ансамбль обязан выразительной игре артистов: С. Рабинова (Князь), Ю. Мерденова (Джамбулат), А. Агузарова (Ибрагим). Артисты драматического театра профессионально поют и танцуют - это говорит о широком диапазоне возможностей театра.

Особых похвал заслуживает уважение театра к слову.

Очевидно, немалую часть этих похвал необходимо отнести к главному режиссеру театра., постановщику Е. Г. Марковой».

«Многие еще помнят талантливый фильм, в котором интересный образ Фатимы создала молодая актриса Т. Кокова. Но впечатление от спектакля оказалось ничуть не слабее, а может, быть, даже сильнее впечатления от фильма. У В. Хугаевой (Фатима) - большое драматическое дарование. Она рисует нежный и в то же время мужественный образ женщины, умеющей преданно любить и верно ждать... Актриса создает характер сильный, свободолюбивый, ярко проносит через всю постановку мысль о праве своей героини на любовь и счастье.

Это спектакль - полный страсти и силы и в то же время изящный, тонкий, мягкий».

Мне хочется вспомнить последний спектакль «Фатима» в Москве. Мы играли его в телевизионном театре на пл. Журавлева - шла прямая трансляция по Московскому телевидению, общесоюзного еще не было. Играли при полном зрителями зале. Первая сцена - я выбежала на скалу и стремительно побежала вниз и вдруг - небрежность декораторов, плохо забили гвоздь, - подол моего платья зацепился. Я со всего размаху, плашмя рухнула, телеоператор на миг увел камеру, я поднялась, не чувствуя боли, и продолжала сцену. Спектакль прошел взволнованно, как всегда с отдачей, был очень хороший прием. И когда после спектакля, я пришла к себе в гримуборную, вспомнила о разбитом колене, устало снимала грим, в дверь постучались. Помощник режиссера А. Рябец заглянула ко мне: «Валерия Вячеславовна, тут к вам хотят зайти, можно?» И на пороге выросли два парня, у одного в руках охапка цветов, не букет, а именно охапка. Я поднялась им навстречу. «Вы... Вы... спасибо Вам!» - взволнованно говорили ребята и вдруг обсыпали меня цветами. Было очень трогательно, разбитая нога моя болела, а сердце ликовало. Как выяснилось потом, эти молодцы совершили «гусарский» поступок, обобрали клумбу перед театром в честь моей Фатимы.

Каждая роль, бесспорно, рождается тобой, исходит от тебя. Ты сознательно приобщаешься к чужой судьбе, но... в этом тайна творчества, твое подсознание начинает такую работу, кропотливую, безостановочную, даже во время сна, так подчиняет своей цели твою натуру, физику, что создается какая-то новая органика, открываются шлюзы новых чувств, в тебе появляется, живет новый человек, который поэцируется на твою личность и обогащает тебя.





Театр, кстати, строился по особой строительной технологии, которая описана на сайте stroyka-i-stroymaterialy.ru