Свадебные действия и обряды можно условно разделить на три части, относящиеся к предсвадебному периоду, собственно свадьбе и послесвадебному периоду.

Предсвадебный период включал выбор невесты, сватовство, заключение брачного договора, утверждение жениха в статусе зятя (сиахсдзыд) и подготовку к свадьбе.

Сама свадьба состояла из ряда действий и обрядов, происходивших в доме жениха (чындз-хаст) и в доме невесты (чызгæрвыст). В доме жениха готовили свадебный поезд, отправляли его. В доме невесты шла подготовка к приему свиты жениха и свадебному пиру. После свадебного пира и обряда одевания невесты происходило прощание последней с домашним очагом. Свадебный поезд привозил невесту в дом жениха. Ее приобщали к домашнему очагу, совершался обряд угощения свекрови и старших женщин смесью меда и масла из чаши, которую невеста привозила с собой. Другой важнейший обряд - это снятие фаты. В доме жениха устраивался свадебный пир.

Из послесвадебных обрядов можно выделить скрывание молодоженов и вывод невесты к воде.

Неотъемлемой частью осетинской свадьбы являлись свадебный фольклор и свадебная хореография.


Состав и число участников свиты жениха в разное время и в разных обществах не был одинаков. Но в нее обязательно входил «хистгер уазæг» - старший гость, «къухылхæцæг» - шафер, «нымæттухæг» - сворачивающий войлок, «кæстæр уазæг» - младший гость и «сиахс» - сам жених. Во многих частях Осетии в состав свиты входил и «æмдзуарджын» - второй шафер.

Поезжане «чындзхæсджытæ/киндзхонтæ» определялись заранее. Жених с шафером персонально объезжали всех намеченных участников свиты и приглашали их.

Б. А. Калоев отмечал, что в начале XIX в. за невестой посылали не более 3-4-х человек. Согласно Б.М. Каргиеву, свита жениха могла достигать 100-140 человек. У куртатинцев в конце XIX - начале XX вв. чындз-хæсджытæ включали группу певцов и танцоров, среди которых были и девушки. В нартовском сказании об Ацамазе одно из важнейших мест в свите жениха определено знаменосцу.

При приближении к населенному месту, где находился дом невесты, поезжане возвещали о себе стрельбой из пистолетов и ружей, игрой на гармошке и пением. Свита принимала определенный строй. Впереди ехали два или три всадника, за ними повозка с девушками, за девушками - группа мужчин, умевших хорошо петь, и затем все остальные.
Обязательным участником свадьбы являлся шафер (къухылхзецэег - букв, держащий за руку). В описании свадебных обрядов Б. П. Гатиевым, Д. Т. Шанаевым и К. Л. Хетагуровым мы находим только одного шафера. Во многих частях Осетии, как было отмечено выше, назначался и второй шафер (æмдзуар-джын - букв, сокрестник). В сказании об Ацамазе невесту сопровождает шафер - Уасгерги и второй шафер - нарт Урузмаг («æ къохбæлхуа-цæг - рæшти Уасгерги, Дуккаг уæхæн ин - нарти Урузмаг»).

Первый и второй шафер выбирались и назначались после брачного сговора из числа известных по своей добропорядочности знакомых. С этого момента они становились названными братьями (æрдхорд æфсымæртæ) жениха, а после объявления последнего зятем - названными братьями невесты. Шафер (къухылхæцæг) становился попечителем жениха (фысым), а жених - его подопечным (хъан). В прежние времена жених переходил жить к шаферу еще до свадьбы и жил у него еще какое-то время после нее, приходя к молодой под покропим ночи и уходя рано утром. Через определенный период (согласно разным источникам - неделю, месяц, полгода, год, три года) шафер устраивал небольшой пир в своем доме с участием друзей молодого и торжественно отводил его в дом отца. С этого момента молодой переходил на «легальное» положение в своем доме.
Между къухылхæцæгом, æмдзуарджыном и брачащимися возникала форма искусственного родства, которая в будущем не позволяла браки между их детьми.



Два шафера являлись основными организаторами и участниками свиты жениха, сопровождали его во всех случаях. Они объезжали с ним выборную молодежь для участия в свите жениха и приглашали их принять в ней участие.

Шафер (къухылхæцæг) производил всевозможные выплаты в доме невесты (платил девушкам и женщинам, которые ее одевали в свадебный костюм, девушкам, которые прятали что-либо из одежды невесты, тем, кто преграждал дорогу, и др.).

После того, как невеста была одета, старший шафер освещал молитвой три пирога и просил у высших сил благословения и доброго пути для невесты. Шафер и второй шафер снимали шапки, брали невесту под руки и под пение и стрельбу вели ее в хадзар к очагу и надочажной цепи Сафа, где старшие должны были наставить и благословить невесту, пожелать ей доброй дороги. В это время, когда шаферы вели невесту в хадзар, девушки рвали на них сзади черкески, невеста же должна была плакать.

Если в селении, где жила невеста, было святилище, то старший шафер должен был сопроводить ее туда вместе с ее сестрами и братьями и при соблюдении всех обрядов попросить благословения у святого-покровителя, оставить там серебряные монеты в качестве приношения и в том случае, если в святилище было ритуальное пиво, дать невесте им причаститься.

По прибытии свадебного поезда в дом жениха оба шафера сопровождали невесту при всех важнейших обрядах. Согласно Д. Т. Шанаеву и К. Л. Хетагурову, обряд снятия фаты с невесты также производил шафер. Он же должен был сопроводить молодую к святилищу Мады Майрам и отвести ее в спальню к мужу. В том случае, если невеста оказывалась запятнанной, жених должен был позвать шафера, и тот возвращал ее родителям.


Свадебный пир устраивался как в доме невесты в честь поезжан (чындзхаесджыты фын-джы æгьдау), так и в доме жениха (чындзæх-сæвæр) на второй день после того, как привезут невесту.

Здесь важно показать ту принципиальную разницу, которая была у осетин, как и многих других народов древности и средневековья, в отношении еды повседневной, трапезы и пира.

Все, что касается приготовления и приема пищи, писал знаток осетинского быта С. Кокиев, - обставлено у осетин чрезвычайной обрядностью и даже таинственностью. Женщина, приготовляющая пищу, обязана предварительно вымыть чисто руки, будь это в десятый раз, засучить рукава и т.д., иначе ее приготовления никто не станет есть. Осетин никогда не приступит к пище, пока не воздаст должной благодарности Богу, своим « пятым и помощникам. Из них он никого не должен оскорбить, а сказать каждому несколько горячих благодарственных слов. Таким образом, перед пищей и после нее совершается как бы целое богослужение с большою торжественностью и с строгим подразделением всех этих божественных сил по иерархическим степеням. Между стариками часто попадаются опытные и искусные молитвословы, которых молодежь всегда слушает с величайшим благоговением, с обнаженными головами, повторяя за каждой их фразой слово «Аммен» (аминь) и приготовляясь в будущем к такой же роли. Несмотря на такое уважение к пище, осетин относительно ее отличается необыкновенной умеренностью, воздержанием и выносливостью. Неумеренность и обжорство считается большим пороком. Малейший намек на страдания голода считается высшим бесстыдством, бессовестностью, почему осетин действительно стоически может переносить голод, не заявляя никому никогда об этом. Хорошо, что обычай отнесся к этому вопросу так разумно, обязав хозяина, с своей стороны, никогда не спрашивать гостей, «хотят ли есть» (это признак величайшей скупости, недостойной человека), а подать все, чем богат, и просить настойчиво гостей покушать. Подобное, по-видимому, странное явление объясняется не недостатком и дороговизною пищи, а результатом суровой системы воспитания, внушающей осетину полнейшее пренебрежение ко всем телесным потребностям. Никакая физическая боль и страдание не должны вызвать у него ни одного стона или жалобы; в противном случае он носит позорное прозвище «баба». Действительно, он героически переносит всякие физические страдания, умирает героем и с песнями на устах. Сказанное выше относится преимущественно к жизни осетина вне дома. В обыкновенной же домашней жизни он сравнительно ест немало: непременно три раза в сутки и более (завтрак, обед и ужин)...».

В Нартовском эпосе отношение к еде было сформулировано как одно из оснований рыцарского кодекса (отвага в бою, уважение к женщине и сдержанность в еде).

Описание свадебного пира в доме невесты у К. Л. Хетагурова и Д. Т. Шанаева, этого своего рода «пира на весь мир», на первый взгляд приходит в противоречие с тем, что мы находим относительно еды у осетин у других авторов. Вместе с тем, противоречие это снимается при осознании того, что существует большая разница между едой повседневной, трапезой и пиром. М. М. Бахтин писал: «Пир всегда торжествует победу - это принадлежит к самой природе его. Пиршественное торжество универсально: это торжество жизни над смертью. В этом отношении оно эквивалентно зачатию и рождению... Поэтому пир как победное торжество и обновление в народном сознании выполняет функции завершения. В этом отношении он эквивалентен свадьбе (производительный акт). Очень часто обе завершающих концовки сливаются в образ «брачного пира», которым и кончаются народные празднования. Дело в том, что «пир», «свадьба», и «брачный пир» дают не абстрактный и голый конец, - но именно завершение, всегда чреватое новым началом».

«Гости и дружки приглашаются к обеду... Столы (трехногие фынги в виде посудины и низкие столики на четырех ножках. - В. Г.) устанавливаются кругом. Срединная площадь бывает, занята кушаньями и напитками, предназначенными для угощения гостей, дружков и других присутствующих. Центр площади занимают большие кадки пива, махсимы и большие кувшины араки; затем огромные деревянные посудины вроде корыт и плетенок навалены целыми, нерасчлененными еще баранами, индейками, гусями и курами; подальше большие деревянные лотки уставлены печеньем разного рода. Около всего этого суетливо хлопочут деятельные распорядители, угощатели и разносчики кушаньев.... До начала пиршества старший из всех присутствующих, предварительно обнажив голову и встав с своего почетного места, с чаркою махсимы или пива в одной руке, с ватрушкой и стегном (стегно это собственноручно отымается стариком от поданного бараньего корпуса для воздаяния молитвы) в другой, обращается громко, во всеуслышание ко всем присутствующим...».

После молитвы, обращенной к Создателю с просьбами и пожеланиями счастья молодой семье, начиналось пиршество, сравниваемое К. А. Хетагуровым со «сражением», на котором вся цель хозяев состояла в том, чтобы споить гостей, а задача последних - выдержать такую атаку. Именно поэтому набрать дружков стоило жениху больших трудов и просьб. «Чуть ли не за год он (жених. - В. Г.) начинает комплектовать их. Происходит это потому, что, зная, какое «сражение» его ожидает па свадьбе, не всякий надеется на свои силы».

«Сперва несколько раз, обнесши их (гостей. - В. Г.) простыми чарками пива, махсимы и араки, угощатели являются затем с огромными турьими рогами, величиной, по крайней мере, в два фута, наполненными до краев пивом. Раздав их по рукам дружков и гостей, они зорко следят, чтобы рога были выпиты, так как это заздравные тосты за кого-нибудь с невестиной стороны или со стороны жениха. Рога только тогда принимаются из рук дружков и гостей, когда содержащееся в них пиво выпивается до капли. Многие из дружков и гостей, желая избежать очередных тостов (гаджидау - по-осетински), стараются незаметно ускользнуть из собрания на время этих тостов; но намерения их оканчиваются большею частью полною неудачею, потому, что сторож выхода, нарочно для этого приставленный, не соглашаясь, ни на какие просьбы, подкуп и обещания гостей, бесцеремонно сажает их на свои места... Если кто-нибудь из дружков медлит выпиванием врученного ему рога, то тут же трое или четверо из соседей поднимаются со своих мест с следующими, уже охриплыми возгласами: «Не посрами нас! да будешь бабой, если посрамишь нас! Разве мы не мужи?!!».

«Пир продолжается до глубокой полуночи: те из молодых дружков и гостей, которые еще в состоянии владеть собою после трудных заздравных тостов, оставляют пиршество и затевают опять игры и пляски, разумеется, с участием девушек, забавлявших до того невесту. Веселящимся приносят на место увеселения закуски, состоящие из шашлыка, ватрушек, печений, мяса простого и проч., чтобы в промежуток между плясками желающие могли удовлетворить аппетит...

Второй день пребывания дружков в невестином доме и, вместе с тем, день отправления невесты, проходит так же, как первый, в плясках и других играх, в угощении, с теми же заздравными тостами».



Свадебная пища осетин включала в себя в первую очередь престижный ритуальный комплекс, общий для праздников календарного и семейного цикла: пироги с начинкой из свежего сыра, отварное мясо, обычно бычка или барана, пиво. Символическое значение этого комплекса было подробно рассмотрено B.C. Уарзиати. Три вертикально расположенные пирога, как и части жертвенного животного (голова, шея, лопатка или курдюк), символизировали три зоны мифологического пространства (верхний, средний и нижний миры). А пиво, хмельной напиток, соединяющий в себе плоды земли и солнца, выступало в качестве верхней и нижней космических сфер, являло собой божественный напиток.

Помимо основного ритуального комплекса пищи, который готовили хозяева, свадебная пища включала еще ряд специфических для этого случая элементов.

Во-первых, это гуыдын - большой свадебный пирог, который пекли в доме невесты и привозили в дом жениха со свадебными дарами (хуын). Имеются сведения, что первоначально его пекли вскладчину всем селом. Для этого существовали специальные большие печи. Начиняли пирог свежим сыром и курятиной. Гудын, таким образом, можно сравнить с русским курником - пресным свадебным пирогом, начиненным кашей и кусками мяса, который первоначально начиняли, видимо, курятиной.

Курица у осетин является частью ритуальной пищи лишь в семейных обрядах. Она полностью исключена в обрядах календарного цикла. На свадьбе это важный элемент не только на столе. В пожеланиях невесте ее часто сравнивают с курицей («Каркау бæдулджын куыд уай...» - «Желаем быть как курица с цыплятами...»). Свадебный дарообмен семей брачащихся также обязательно включает в состав ритуальной пищи кур. Имеете с тем друзья невесты (чындзæмбæлттæ), сопровождающие ее в дом жениха, по обычаю должны были зарезать соседских кур. Яичница была блюдом, предназначенным для угощения жениха, зятя.

Помимо основного ритуального комплекса пищи, который к свадебному пиру готовили хозяева, угощение собиралось вскладчину. Родственники и соседи приносили в качестве свадебных подношений по три пирога с начинкой из свежего сыра, курицу или яйца, сваренные вкрутую, либо тарелку с яичницей, из напитков - пиво или араку. Все это собиралось на одном столе, и чем больше было приношений, тем почетнее в глазах гостей выглядели хозяева.

Если при семейной трапезе все части курицы были строго распределены между членами семьи (ножка (скуы) - мальчику, окорок (мæкъуы-стæг) - старшему мужчине, крыло (базыр) девочке, шейка (къубал) - хозяйке, задняя часть - старшей женщине или старику, белое мясо - женщинам и детям, куриный желудок (цъæхбыл) нежелательно было есть детям и т.д.), то на свадебном пиру в доме невесты перед каждым членом свиты жениха старались поставить целую вареную курицу.

Обязательным элементом свадебного угощения были пироги с мясом (фыдджын), которые являлись, подобно курнику, так называемым разгонным блюдом, оповещавшим участников застолья об окончании угощения.

На стол подавались также пироги с начинкой из картофельного пюре с сыром (картоф-джынтæ), пироги с начинкой из шинкованной свекольной ботвы с добавлением сыра и другие виды выпечки.

В день свадьбы, во время привода в дом невесты, в доме жениха пеклись фигурки домашних животных и женская фигурка с ребенком на руках. По мнению B.C. Уарзиати, подобные фигурные печенья должны были способствовать скорейшему рождению наследника и наделению его огромными стадами скота.

Из напитков самым почетным считалось пиво (сау бæгæны), хотя к свадьбе готовили всегда и водку (арахъ) и брагу (махсымæ).


Свадебную поэзию, как и свадебную хореографию, можно условно разделить на официальную и карнавальную (смеховую).

Официальная свадебная поэзия включала, во-первых, песни, молитвословия и пожелания невесте, сопровождавшие ритуал. Во-вторых, это сказания, песни и молитвословия, которые исполнялись и произносились участниками свадебного застолья. Карнавальная поэзия - это развлекательные песни и частушки, сопровождавшие аналогичные танцы и игры и содержавшие в себе элементы магии плодородия.

Так, в отцовском доме после обряда прощания невесты с очагом и надочажной цепью пожилые мужчины и женщины брались под руки и, замкнув круг, в котором у надочажной цепи находились невеста с шафером, танцевали и пели песню с припевом: «алай, ой алай, алай - булай». В доме жениха этот обряд повторялся. Существуют различные варианты этой песни. Вот один из них:



По мнению Т. А. Хамицаевой, древнейший обряд хождения вокруг очага, сохранившийся во всем его синкретизме (сочетание действия, танца, песни, молитвословия), имел своим содержанием обращение к огню (духу огня) с просьбой дать всякие блага невесте, благословить настоящий брак.

Другим важнейшим моментом был вывод невесты из дома. Это действие сопровождала «Песня матери»» («Нанайы зарæг»), которую исполняли поезжане, свита жениха. Ни в каких других случаях эту песню не исполняли.



Песня «Нанайы зарæг» по своей фразеологии сближается с причитаниями, и это не случайно. Ведь традиционно свадебные и похоронные обряды рассматривались как «обряды перехода» из одной социальной категории в другую. Эта переходная фаза в мифологическом сознании уподоблялась смерти.

Родственники невесты пели ответную песню и создавали ею веселое настроение. Как правило, это бывала «Уастырджийы зарæг» («Песня о Уастырджи»).

В песне восхвалялся святой Уастырджи, у которого просили благословения невесте и поезжанам в их пути в дом жениха.

За свадебным застольем в доме невесты и жениха исполнялись сказания (кадаги) «О сыне Уаза славном Ацамазе», «О том, как женился сын Татартупа Татаркан», «Песня о дочери слепого Афсати» и другие застольные песни.



Из карнавальных песен эротического содержания можно выделить песню «Чепена», сопровождавшую одноименный массовый танец хороводного характера и частушки. Между парнем и девушкой устраивалось состязание в остроумии. «Мæ дзырдмæ мын дзырд чи ссара, уый - мæ сæры хицау» («Тот, кто сможет достойно ответить мне - будет мне мужем»). Например:


Исследователи специально не выделяли свадебную хореографию. М. С. Туганов описал праздничную хореографию, a B.C. Уарзиати сделал акцент на ее семантике.

У осетин танцы называются «хъазт». Слово «кафт» - «танец», «пляска» относится к конкретному танцу и применяется к сольному или парному танцу, в отличие от «симд» - «массовый, хороводный танец». «Хъазт» же включает целый комплекс обрядового действия и бывает как на праздниках, так и на свадьбе. Данное слово помимо значений «забавляться», «шутить», «играть» имеет в ряде словосочетаний эротический оттенок. В. И. Абаев отмечал, что вполне надежной этимологии этого слова нет, но предполагал, что исходным значением было «играть в воде», «нырять». Возможно, что вариантом основы gas является gez-ængizyn/ængezyn - «бродить» (о жидкостях, тесте). Исходя из лингвистического анализа и обрядовой стороны праздничной и свадебной хореографии, слово «хъазт» можно соотнести с понятием «пахтать», имея в виду космологический миф о пахтании океана и сотворении мира.



Свадебная и праздничная хореография имели одну и ту же основу - различные варианты мифа творения. Обрядовые танцы-состязания, исполнявшиеся в ключевые моменты жизни, как отдельных людей, так и общества, были призваны рассказать о том, как в некий изначальный период стала существовать вселенная. Подтверждением ритуальной природы осетинских танцев является и лингвистический анализ самого популярного массового осетинского танца симд. Как показал В. И. Абаев, слово «симд» имеет в своей первооснове «sam-/sim», что означает «ревностно исполнять культовое действие, связанное с жертвоприношением». Со временем память о культовой природе осетинских танцев была утрачена, и они стали одним из любимых развлечений осетин разных поколений.



1. АбаевВ.И. ИЭСОЯ. Т. 2. М. — А.: Наука, 1973.
2. Абаев В. И. ИЭСОЯ. Т. 3. М. — А.: Наука, 1979.
3. Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худ. лит., 1990.
4. Гаглоева Ф.Х. О свадебной обрядности осетин в прошлом (Свита жениха)//Известия ЮОНИИ. Вып. XXIX. Тбилиси, 1985.
5. Гатиев Б. П. Суеверия и предрассудки у осетин/ /ССКГ. Вып. IX. Тифлис, 1876.
6. Еремина В. И. Ритуал и фольклор. А.: Наука, 1991.
7. Зорин Н.В. Русский свадебный ритуал. М.: Наука, 2001.
8. Калоев Б. А. Осетины. М.: Наука, 1971.



Каждая девушка мечтает выглядеть на все сто процентов. Для этого Вам поможет наш сайт, где Вы найдете всю информацию о секретах красоты. Заходите, будем рады Вам!