.
Меню
Главная
Археология
Этнология
Филология
Культура
Музыка
История
   Скифы
   Сарматы
   Аланы
Обычаи и традиции
Прочее

Дополнительно
Регистрация
Добавить новость
Непрочитанное
Статистика
Обратная связь
О проекте
Друзья сайта

Вход


Счетчики
Rambler's Top100
Реклама


Аланский субстрат в этногенезе балкарцев и карачаевцев по данным этнографии
Б.А. Калоев

Аланский субстрат в этногенезе балкарцев и карачаевцев по данным этнографииВопрос о средневековых алано-тюркских (половецких) связях впервые был освещен в трудах Всев. Миллера и Макс. Ковалевского, совершивших в 80-х гг. путешествие по ущельям Балкарии. Собранные ими в большом количестве осетинские топонимические названия, а также ряд фамильных преданий ярко свидетельствуют о значительной роли аланского компонента в формировании балкарского народа. В советское время исследование этой проблемы было продолжено В.И.Абаевым. Совершенные им еще в 20-х гг. специальные экспедиции в Балкарию и Карачай дали ему возможность обследовать почти всю западную часть исторической территории Алании - от Черека до верховьев Кубани и собрать огромный материал, показывающий присутствие большого количества осетинских черт в быту балкарцев и карачаевцев. Автором, в частности, выявлено 200 осетинских слов, воспринятых предками указанных народов в средневековый период, причем среди этих слов есть такие, которые в самом осетинском уже мало или вовсе не употребляются. Для нас исключительно важным является и основной вывод В.И.Абаева, который легко подкрепляется нашими данными по этнографии. «Этот материал, - пишет он, - вновь подтвердил, что осетинские элементы в балкаро-карачаевском ни в коем случае не могут объясниться распространением из нынешней Осетии. В этом случае количество таких элементов резко убывало бы с востока на запад и в таком отдаленном от Осетии районе, как Баксанский, не могло быть сколько-нибудь значительным. В действительности баксанский насыщен «осетинизмами» не меньше других говоров, и что особенно показательно, в нем встречаются такие осетинские элементы, которых нет в более близких к Осетии говорах - чегемском и верхнебалкарском. Вывод ясен: осетинские элементы в балкаро-карачаевском - не результат новейшего заимствования из современной Осетии, а наследие старого алано-тюркского смешения, происходившего на территории всех ущелий, от Терека до верхней Кубани».

Наряду с данными языка и топонимики, весьма важным источником для выявления аланского субстрата в этногенезе балкарцев и карачаевцев является этнографический материал, который почти не привлекался указанными исследователями. Основой для данной статьи послужили сведения, собранные нами во время продолжительных экспедиционных работ по территории Балкарии и Карачая, а также некоторые архивные источники, извлеченные главным образом из личного полевого дневника М.М.Ковалевского по Кавказу.

Полевой этнографический материал характеризует многие стороны жизни балкарцев и карачаевцев, показывает большое родство с осетинами в хозяйстве, культуре, в обычаях, нравах и т.д. Такая близость этих народов во многом объясняется, несомненно, их этническим родством и общими традициями, сложившимися в период средневековья.

Из этнографических данных немаловажный интерес для нас представляют фамильные предания, записанные а значительном количестве еще В.Миллером и М.Ковалевским в период их пребывания в Балкарии. Этот вид устного народного творчества, как бы тенденциозен он ни был, является отражением реальных исторических событий и вполне может служить одним из важных источников для решения рассматриваемой проблемы. Именно с такой точки зрения к ним подходили указанные исследователи. По их признанию, из народных преданий они «добывали ряд интереснейших указаний». На основании этого материала устанавливается, в частности, первоначальный район поселения половцев в горах, каким было Черекское ущелье, более доступное, чем, например, Чегемское с его чрезвычайно узким скалистым проходом. «Все предания, - писали В.Миллер и М.Ковалевский, - указывают на то, что эта местность, некогда заселенная осетинами-дигорцами, раньше других приняла татарское поселение, и что из нее уже пошло дальнейшее движение в ближайшие долины на Северо-запад».

В преданиях упоминаются названия некоторых осетинских родов (Саута - ос.Черные, Мысаковы - ос.Масуг, башня), сталкивавшихся с пришлыми тюркоязычными племенами. Вторгнувшаяся в густонаселенное Черекское ущелье огромная масса половцев вызвала, естественно, уход значительной части коренных жителей - алан в районы современной Осетии, в частности, в Дигорское ущелье. По нашим данным, например, многие дигорские фамилии считают своими предками выходцев из Балкарии. Очень возможно, что значительная часть их покинула свою родину в период вторжения половцев в горы Балкарии и особенно в верховье Черека. Время заселения половцами территории современной Балкарии исследователи относят к разным периодам. Всев. Миллер, например, приурочивает это событие с XIV в., а Л.И.Лавров

- к первой половине XIII в. Нам думается, что половцы окончательно покинули равнину Центрального Кавказа и укрылись в горы, как и их ближайшие соседи - аланы, после тимуровского побоища. Но появление первых, крупных волн поселения в горах, в частности, в верховьях Черека, могло быть и в XIII в., в период монгольского нашествия.

Как указывают народные предания, переселение половцев происходило постепенно с востока (из Черека) на северо-запад, охватывая все другие балкарские ущелья - Безенги, Хулам, Чегем и Баксан. Повсюду пришельцы находили аланское население, с которым они сталкивались, подчиняя его большей частью своему влиянию.

Следует отметить, однако, что аланы, попавшие в тюркоязычную среду, долго не поддавались окончательной ассимиляции и сохраняли свои этнические особенности. Об этом свидетельствуют не только осетинские топонимические названия, встречаемые до сих пор в большом количестве, особенно в Балкарии, но и некоторые предания, отражающие более поздний период, в которых еще упоминаются аланы.

Одно такое предание, рассказывающее о заселении Чегемского ущелья, было записано М.Ковалевским, но опубликовано им только частично. Мы приводим его полностью из его полевого дневника: «Предание, дошедшее до нас, - пишет он, - не восходит далее появления в местности Болотуковых, до сих пор существующего в Абазехии. Из этого семейства некто Анфако, не ужившись с братьями, решил выселиться: прибыл, прежде всего, в Баксанское ущелье у верховьев реки Баксана, где в то время жили сванеты. В стычках с ними он был убит, оставив после себя двух сыновей Бей- Мурза и Дан-Мурза. Приблизительно это будет десять поколений назад (более 350 лет.).

Дети эти из Баксана переправились в Чегемское ущелье. Они направились в аул, который уже тогда назывался Чегем, в котором жили какой-то народец с князем Берды (Бердыбей - князь Берды). Рассказчик предполагает, что народец этот были осетины, (т.е., по-видимому, аланы - Б.К.). Возле аула имеется камень, доселе называемый камнем Бердыбея. Когда братья прибыли в Чегем, они были приняты радушно Бердыбеем. Как умные люди они понравились ему. По смерти Бердыбея, остался малолетний сын Рачкау. Благодаря малолетству Рачкау, оба брата успели снискать расположение аула и захватили власть в свои руки.

От народца, здесь жившего, остался ли кто до нашего времени, неизвестно. Народец, здесь живший, распался на два поселка; на левой стороне Чегема жил Бердыбей, у подножья скалы Бетикочер, сохранившей следы башни, в которой он жил; башни, сложенной с помощью цемента. На правой стороне Чегема был другой поселок, который до сих пор называется Бердыбей. Оба поселка принадлежали Бердыбею».

Как видно из приведенного текста, хорошо прослеживаются следы прежних обитателей - алан, сохранившиеся еще в XVI в. Однако из всех ущелий, которые ныне населяют балкарцы, дольше всего аланы сохранили свою этническую самостоятельность в Чегемском, близко примыкающем к Дигории. Это доказывается обилием здесь и осетинских топонимических названий и памятников материальной культуры алан. В 1966 г., например, в одном только сел. Къаспарты, на левом берегу Чегема, находящемся ныне в развалинах, мы зафиксировали следующие названия: Шаудан (ос.Шаудон) - родник, Дорбун (ос. Добун) - пещера, Байрам (ос. Майрам) - мать Мария и т.д. До сих пор здесь звучат названия несуществующих уже сел: Фардыг (ос. Бусина), Курнойат (ос. Курой уат - место, где мельница). Эти селения располагались по правой стороне Черека на верхней окраине теперешнего селения Верхн. Балкария. В этом же районе раскинулся «городок мертвых» с большим количеством средневековых аланских склепов.

Другим фактором, доказывающим сосуществование в Верхней Балкарии (Черекское ущелье) в течение длительного времени наряду с тюркоязычным населением и аланского населения, близкое общение между жителями этого района и Дигорского ущелья, является связанное с указанными двумя ущельями предание о происхождении родоначальников балкарских таубиев - Басиат и дигорских феодальных фамилий - Бадила. Басиат и Бадила считаются родными братьями. После выхода их из древнего города Маджара на Куме, они сначала поселились в Дигорском ущелье, а затем, Басиат, не поладив с младшим братом - Бадила, ушел в верховья Черека. Очень важно отметить также, что память об общем происхождении осетин, балкарцев и карачаевцев сближала их между собой в течение веков. Это проявление не только в заключении взаимных браков, но в переселении многих осетинских фамилий в Балкарию и наоборот. Приведу лишь несколько примеров. По словам 80-летнего Юсупа Чочаева (сел. Безенги), предок его рода - Чочай был выходцем из Осетии; он пришел в Балкарию вместе со своими братьями Чера и Миза, причем Чочай обосновался в Безенги, Чера в Верхней Балкарии, а Миза поселился в Верхнем Чегеме. Позже они стали родоначальниками современных балкарских фамилий: Чочаевых, Чераевых и Мизиевых. Между этими родственными фамилиями до недавнего времени не допускалось заключения браков.

Выходцем из Осетии считается и предок фамилии Созаевых, составляющих более 100 семейств, живущих в разных селах Балкарии. По рассказам 70-летнего Кубати Созаева (сел. Белая Речка), предок его фамилии, пришедший из Дигории со своим братом, жил в сел. Хуламе, откуда пошло его потомство. Между балкарскими и осетинскими Созаевыми существуют до сих пор родственные связи, выражающиеся во взаимных посещениях друг друга, особенно по случаю свадьбы или похорон. Кстати, эта черта, весьма, характерна и для многих других осетино-балкарских родственных фамилий. Наконец, нередки случаи, когда в одном селении встречаются фамилии, ведущие свое происхождение из Осетии. В сел. Гунделен, например, такими являются фамилии Тюбеевых, Жантуевых, Балаевых, Хутуевых. Характерно и то, что у балкарцев, карачаевцев и осетин имеется много одинаковых фамилий (Абаевы, Базиевы, Балаевы, Газзаевы, Касаевы, Тменовы и др.), время возникновения которых определяется несколькими столетиями. Возможно, что некоторые из них существовали еще в период поселения половцев в этих горных районах. В тот и позднейший периоды под ударами миграционных волн разбивались компактно жившие роды (фамилии), части которых затем волею исторических судеб оказывались у разных народов. Иначе, например, нельзя объяснить существование фамилии Касаевых на двух разных концах огромной территории в Карачаевском селении Хурзук в верховьях Кубани и в Центральной осетин в сел. Ниж. Пурят и в ряде других мест этой республики. В Хурзуке Касаевы до недавнего времени составляли около 300 семейств, а в Осетии несколько десятков дворов.

При рассмотрении осетино-балкаро-карачаевских связей важное значение имеет и то, как эти народы называют друг друга. Балкария издавна известна осетинам под именем «Ассы», отсюда «ассиаг», т.е. человек из страны Ассы. Это старое аланское самоназвание жителей Западной Алании сохранилось и в самом карачаево-балкарском языке, но означает здесь другое понятие - безбожник: «Ассыдан тугъан» - рожденный от безбожника, т.е. от человека другой веры, какими были аланы.

В языке указанных тюркских народов употребляется и термин «алан», означающий товарищ, друг, чего мы не встречаем у других тюркских народов. Можно полагать, что аланы, оказавшиеся среди пришлых тюркоязычных племен, сохраняя в какое-то время свою этническую обособленность, действительно были их товарищами в труде, в походах при набегах на соседей или же при отражении врага.

Карачай, возникший, по-видимому, не ранее XVII в. из переселившихся в верховья Кубани балкарцев, называется осетинами почти также - хъарасе, хъарасиаг - из страны Карачая. Сами же осетины именуются у балкарцев «дигор», т.е. по названию их ближайших соседей - дигорцев. В отличие от балкарцев, карачаевцы называют осетин-иронцев «тегей», а дигорцев — «дюгор».

Таким образом, из вышесказанного видно, что мы находим здесь аланские этнонимы - «ассы» и «дигори» (дигорцы), отмеченные еще в «Армянской географии» VII в.; под именем «дигор» были известны обитатели современного Дигорского ущелья, «ассами» же называли жителей остальных районов исторической Западной Алании. Возможно, что это были два самостоятельных аланских племени, о чем свидетельствуют и данные «Армянской географии». Несомненно, что половцы, попавшие в непривычные для них условия гор, унаследовали аланские сельскохозяйственные орудия, включая и пахотные орудия, а также некоторые навыки и приемы хозяйства алан. Это довольно убедительно доказывается при сравнительном изучении традиционных сельскохозяйственных орудий у осетин, балкарцев, карачаевцев. Балкаро-карачаевское пахотное орудие (сабан агъач), например, имеет абсолютное сходство с горным осетинским пахотным орудием (дзыбыр) и особенно с его дигорским вариантом. В то же время оно не находит аналогии у других соседей - кабардинцев, ингушей, чеченцев. Более того, две главные части этого орудия - ручка и дугообразная стойка, имеют осетинские названия; первая называется глош, а вторая - гина. Все это явное свидетельство осетинского происхождения пахотного орудия этого типа.

Общими у осетин, балкарцев и карачаевцев являлись своеобразная самодельная коса и деревянные грабли с вертящимися вокруг своей оси зубьями. Ни одно из этих орудий не применялось в Кабарде.

Из древних традиций земледелия повсеместное распространение здесь имели земляные ямы, служившие для хранения зерна. Особенно много их в средневековых поселениях, в оборонительных и культовых сооружениях алан. Так, например, в аланских соборах X-XI вв. (Хумарский, Сентийский), расположенных в верховьях Кубани, можно заметить множество таких помещений. В сел. Чегем нам рассказывали, что здесь до недавнего времени зерно хранили в глубоких земляных ямах. Сел. Чегем не составляло исключения. Этой традиции придерживались во многих других селах Балкарии и Карачая, так же, как и в горной Осетии. Наконец, многие балкаро-карачаевские названия процессов уборки урожая и косьбы сена, а также связанные с ними предметы и орудия труда, имеют осетинские названия, вошедшие в язык указанных народов в период их формирования. К ним относятся: гзстэ - полная горсть колосьев при жатве - (ос. дастаг); дис - сноп (ос. идас); хастан - место, куда свозят копны сена - (ос. хуасдона); куф - большая корзина для перевозки навоза в поле - (ос. куф); балас - плетенка из молодых березок, на которой волокут сено с гор - (ос. билас); толан - скатывание с горы массы сена - (ос. толун); бардух, урдух - скрученный прут - (ос. уардах); гэркэ, гэрка - деревянное кольцо для натягивания на конце веревки - (ос. гарка) и т.д.

В скотоводческой практике балкарцев наибольший интерес представляет широко применяемый до сих пор на животноводческих фермах осетинский парный счет, который отличается, по словам наши информаторов, большим удобством. Во время экспедиции я слышал здесь этот счет повсюду как от глубоких стариков, так и от молодых людей. «У балкарцев, - говорит 115-летний Кукуза Токуев (сел. Верх. Балкария), - не было другого счета, кроме осетинского». Как отмечал В.И.Абаев, характерная черта этого счета у балкарцев заключается в том, что он ведется «по старой иранской десятичной системе, в то время как у самих осетин десятичная система замещена двадцатичной, по примеру соседних яфетических языков».

Общими чертами в хозяйстве осетин, балкарцев и карачаевцев характеризуется и способ приготовления молочных продуктов, в частности сыра и масла, весьма близких по своим высоким вкусовым качествам к осетинским; в отличие от этих народов, кабардинцам известен только копченый сыр и топленое масло, приготовляемое без применения маслобойки. Для подтверждения нашего положения важное значение имеет распространение у осетин, балкарцев и карачаевцев маслобойки одного типа, представляющей собой цельный деревянный ствол с деревянным дном. О такой маслобойке, вероятно, говорит Геродот, описывая быт скифов. В качестве маслобойки балкарцы и карачаевцы применяли еще и бурдюк, который носит дигорское название, и является, по-видимому, также наследием алан.

Осетино-балкаро-карачаевская общность не менее ярко проявляется и в области материальной культуры: в их оборонительных и жилых сооружениях, в домашней утвари, в пище и напитках и т.п. Встречаемые на территории Балкарии и в ряде мест Карачая сторожевые, оборонительные, жилые башни, а также целые замки типа осетинского галуана, относятся по времени постройки к аланской эпохе и к периоду позднего средневековья. В настоящее время уцелели только некоторые из этих памятников, остальные находятся в развалинах. Башни эти, как правило, одного типа. Исключение составляет хорошо сохранившаяся трехэтажная сванская башня в Верхнем Чегеме, построенная сванскими мастерами не позднее XVII в. Подобной башни не встречается на Северном Кавказе нигде. Балкарские башни, как и замки, имеют очень близкие аналогии с осетинскими, что не раз подчеркивалось исследователями. «Следует отметить, - писали В.Миллер и М.Ковалевский, - башни, встречающиеся в этих местах не менее часто, чем в Осетии, в большинстве совершенно сходные с осетинскими по наружному виду. Некоторые из этих массивных сооружений, расположенные на удобных в стратегическом отношении местах, представляют целые крепости, как например, близ аула Хулам. Здесь на высоком, почти коническом холме виднеются величественные развалины замка, длиною около 6, шириной более двух саженей с остатками башен. Кто построил эту некогда неприступную крепость, сложенную весьма правильно из тесаного местного камня, неизвестно, об этом не сохранилось даже предания.

На противоположной стороне долины виднеются развалины башни, которая должна была одновременно с первой защищать ущелье так, чтобы неприятель подвергался перекрестным выстрелам. Обе башни по типической четырехугольной форме, суживающейся кверху, совершенно совпадают с осетинскими». По мнению автора, башни эти, как другие оборонительные сооружения, были воздвигнуты до появления в горах тюркоязычных предков балкарцев и карачаевцев. Наличие здесь целого комплекса крепостных сооружений аланского период подтверждается и последующими исследователями, в частности, археологами Ионе Г.И. и И.М.Мизаевым, занимавшимися специально изучением памятников средневековья Балкарии и Карачая. Крепостные сооружения позднего периода так же характеризуются абсолютным сходством с осетинскими и продолжают традицию сооружений средневековья. Поскольку осетинские мастера были наиболее искусными в строительстве башен и замков подобного рода, то, как отмечают некоторые авторы, многие из указанных крепостей на территории Балкарии воздвигнуты ими.

Сходство культуры осетин, балкарцев и карачаевцев ярко прослеживается и в их склеповых сооружениях. Встречающиеся здесь в значительном количестве подземные, полуподземные и наземные склепы имеют большие аналогии с осетинскими. Особое внимание в этом отношении заслуживает «городок мертвых» в верховьях Черека, состоящий из множества полуподземных склепов, построенных, несомненно, еще до водворения здесь тюркоязычных племен. Большой интерес представляет собой и группа надземных склепов в Верх. Чегеме, относящихся к XVI-XVIII вв. Многие из них аналогичны подобным склепам Дигории, и особенно с. Дзинага и Хазнидона. Из сказанного можно заключить, что поскольку аланами уже в средние века широко применялась в горах рассматриваемая форма погребения, то пришлые тюркоязычные племена, смешавшись с ними, по-видимому, унаследовали ее у них. Большую роль в общественной жизни балкаро-карачаевского села, как и осетинского, играл ныхыш (ос. ныхас), - место, где собирались мужчины и особенно сельские старейшины для решения важнейших вопросов, касавшихся всего общества или отдельных его членов. Порядок поведения на ныхыше и функции, осуществлявшиеся последним, были совершенно аналогичны тем, которыми обладал осетинский ныхас. На ныхыше, имевшемся в каждом селении и даже в каждом фамильном квартале, располагались, как правило, одни старики - мужчины помоложе стояли около них и никогда не садились в их присутствии. Тут же недалеко от старших находилась молодежь, не подававшая голоса. Женщинам не только не полагалось присутствовать на ныхыше, но не разрешалось даже пройти мимо него во время мужских сборищ. На ныхыше примиряли поссорившиеся фамилии, решали вопросы, касавшиеся постройки или ремонта дорог, мостов, а также наема общественных пастухов и т.д. Здесь же устраивали спортивные игры, пели песни, играли на музыкальных инструментах. Таким образом, балкаро-карачаевский ныхыш был сходен с осетинским ныхасом не только по названию, но и по своему назначению, как орган общественного управления. Как и осетинский ныхас, он уходит корнями в аланскую эпоху. Подтверждением этого является и сохранившийся до недавнего времени в сел. Верх. Чегем под навесом дома Муссы Барасбиева ныхыш, аналогичный известному средневековому осетинскому ныхасу из сел. Лац в Куртатанском ущелье.

Участие алан в формировании балкарцев и карачаевцев довольно убедительно доказывается на материале их жилых построек и убранства дома. Главную часть балкаро-карачаевского дома составляла кухня, представлявшая собой, подобно осетинскому хадзару, огромное помещение; потолок его опирался на очень массивный столб, а центре, на который обычно вешали всякие предметы домашнего обихода. Один из передних углов кухни отгораживали и делали кладовую (гуму) с низким входом, не отличавшуюся по своему характеру и назначению от осетинского къабица (кладовой); она служила для хранения продуктов семьи. Ее хозяйкой являлась старшая женщина (юйбиче), имевшая всегда при себе ключи от кладовой и нож. Подобно осетинской афсин, без разрешения юйбиче ни одна женщина, не говоря о мужчинах, не могли войти в гуму. По существовавшему здесь обычаю, молодая невестка, пожелавшая побывать в кладовой, должна была делать подарки ее хозяйке - юйбиче. Наряду с кладовой в кухне строили также яму (уру) для хранения зерна. Наконец, здесь же в центре или у стены при выходе располагался очаг с очажной цепью, который по данным многих наших информаторов, делил это помещение на две половины: на мужскую (правую) и женскую (левую); около очага на мужской половине находилось красиво орнаментированное кресло (шынтык) для старика - главы семьи.

В старину у балкарцев и карачаевцев, как и осетин, очаг и очажная цепь пользовались большим религиозным почитанием и свято оберегались. По словам 115-летнего Кукуза Токуева (сел. Верх. Балкария), снять и выбросить очажную цепь считалось большим оскорблением - для семьи и всего рода и непременно вызывало кровную месть. Подобно осетинам, с очагом здесь было связано совершение некоторых свадебных обрядов. Так, например, девушка, выходя замуж, прощалась с очажной цепью, вокруг очага обводили молодую, приобщая ее к новой семье. Наконец, проклятие: «чтобы у тебя в очаге погас огонь» также свидетельствует о высоком почитании здесь очага. Вышесказанное можно дополнить и тем обстоятельством, что многие важные элементы жилища балкарцев и карачаевцев имеют осетинские наименования, усвоенные ими еще на заре становления народности. К ним относятся: хзрэкк - большая продольная балка - ос. аххараг, зэлмэ - хворост, которым покрывают плоскую крышу дома - ос. анзалм, чидинзи - столб - ос. диг. сагинза и т.д. Немало осетинских названий предметов домашней обстановки и утвари: тэрхэк - каменная скамья (ос.тархаг), чэпдэк, чиндик - скамья, кресло, - ос. сынтаг), - кровать, кучтел - кадка (большая, (ос диг. кустел ), чолпи - ковш, черпалка (ос. солпи) и т.д.

Большая общность у рассматриваемых народов обнаруживается в их традиционной пище и напитках. Наиболее распространенным блюдом можно считать здесь пироги с мясом и пироги с сыром, имеющие у балкарцев и карачаевцев одно общее наименование хэчэн, и считающиеся, как у осетин, их любимыми блюдами; такие же пироги делаются ими и с начинкой из картофеля, капусты, фасоли и т.д. Общими блюдами для этих народов являются и чэрна - своеобразная каша - ос. зарна, кэрзэн - хлеб, чурек - ос. карзын, а также распространенное особенно у осетин блюдо (дзыгка), представляющую собой кашицу, приготовленную из свежего растопленного сыра с добавлением небольшого количества муки.

Из национальных напитков большим почетом пользовалось у балкарцев до недавнего времени пиво, приготовлявшееся преимущественно из ячменя с применением хмеля (хумеллек - ос. хумаллаг), в огромных медных котлах, особенно по случаю празднеств, свадьбы и других семейных торжеств. Как у осетин для пива применяли здесь различные деревянные пивные бокалы, изготовлявшиеся местными мастерами, а также воловьи и турьи рога.

Таким образом можно полагать, что культура пива, принесенная на Северный Кавказ древними иранцами, была воспринята балкарцами и карачаевцами от их аланских предков.

Этнографические параллели, характеризующие связи предков осетин в средние века с указанными народами, весьма многочисленны и в области духовной культуры, в обычаях, нравах и народных религиозных верованиях. К сожалению, ограниченность объема статьи не дает нам возможности останавливаться на них подробно.

Осетино-балкаро-карачаевское родство особенно ярко прослеживается в семейных обрядах, в частности, свадебных, а до принятия мусульманства балкарцами и карачаевцами и в похоронных обычаях. Свадебные обряды, записанные нами во многих селах Балкарии и Карачая, характеризуются таким поразительным сходством с осетинскими, что слушая рассказчика осетин, мог бы представить, что перед ним находится не балкарец или карачаевец, а его соотечественник, сообщающий хорошо знакомые ему различные свадебные обычаи своего народа. Сходство проявляется во всем: в сватовстве, в заключении брака, а в прошлом в уплате калыма, в подборе дружков, причем один из них, под именем улан югер - дружок, играет такую же роль во всей свадебной церемонии, какую играет в осетинской свадьбе къухылхацаг (букв, держащий за руку). Здесь же мы находим абсолютное повторение осетинских свадебных обычаев: «домаконд» - отправление невестки по воду и «хызисан» - снятие платка с ее головы, причем при совершении последнего кричали пожелания иметь молодой девять мальчиков и одну девочку. Можно было бы упомянуть и о некоторых обычаях избегания, соблюдавшихся молодыми и их родственниками, но они характерны и для других народов Кавказа.

Отметим лишь один из них, по которому у балкарцев, карачаевцев и осетин молодая не разговаривала всю жизнь со своим свекром и старшими родственниками мужа. Только после совершения обряда «раскрытия рта невесты» и преподношения молодой соответствующих подарков она получала право разговаривать с ними.

Полевой этнографический материал свидетельствует о том, что до принятия ислама балкарцы и карачаевцы совершали похороны с соблюдением многих архаических обрядов, совершенно аналогичных осетинским и уходящих своими корнями в древнеиранский мир. Сюда, в частности, относятся обычай оплакивания покойника, устройство в честь покойника соревнований по стрельбе в цель (хчабахъ - ос. хчабахъ), скачки и т.д. Большой интерес представляют и домусульманские верования балкарцев и карачаевцев, в которых мы находим значительное число тех же божеств, которые были у осетин: Жеорги (св. Георгий) ос. диг. Уасгергий, Тотур, Тотор (св. Федор) - ос. Тутыр, Аш-элиа (св. Илия) - ос. Илья, Байрам (св. Мария) - ос. Майрам, и почитавшихся ими долго, во всяком случае, до окончательного упрочения ислама. Характерно, что до сих пор во многих селах (Верх. Балкария, Безенги, Верх. Чегем и др.) Балкарии сохранились святилища, в честь Байрам, куда еще недавно приходили женщины с приношениями и обращались за благословением к своей покровительнице - Байрам. Наиболее часто появлялись здесь те из них, которые не имели детей. Среди языческих божеств осетин большой популярностью пользовался Апсати (ос.Афсати), обитавший высоко в горах и зорко охранявший, по мнению суеверных горцев, свои стада. Характерно, что это охотничье божество выступает здесь не в образе человека - старика с белой бородой, как у осетин, а изображается в виде белого тура, убить которого считалось большим несчастьем для охотника, по рассказам других стариков просто невозможно. Наш информатор 102-летний Кны Хазанов (сел. Верх. Балкария), бывалый охотник, утверждал, что он стрелял семь раз в белого тура и ни разу не попал.

Однако, несмотря на это, отмеченное расхождение в образе между карачаево-балкарским Апсати и осетинским Афсати, все поверия, связанные с этим божеством, а также охотничьи обычаи у этих народов, характеризуются совершенно сходными чертами. Приведу несколько примеров, касающихся карачаево-балкарского Апсати. Один из магических приемов заключался в том, что охотники приносили с собой в намеченный район три удлиненных лепешки, сделанных в честь Апсати. После молитвы старшего, обращенной к этому божеству, пироги съедали. Здесь же охотники распевали специальные охотничьи песни, посвященные Апсати. Все это делалось для того, чтобы выпросить у божества хотя бы одного тура или козла. Суеверия проявлялись и в случае, когда охотник, отправляясь на охоту, встречался с человеком, обладавшим, по мнению общества, дурным глазом.

По обычаю старшему охотнику всегда предоставляли право стрелять первому.

Ему же при разделе дичи отдавали голову и шкуру. Наконец, существовал здесь еще один охотничий обычай, аналогичный также осетинскому, отдавать «встречную долю» тому, кто первым попадается на пути возвращающихся с добычей охотников.

Из других языческих верований, проявлявшихся одинаково у осетин, балкарцев и карачаевцев, следует отметить и стрельбу в небо во время лунного затмения. По сведениям наших информаторов, в этот день в карачаево-балкарских селах стреляли из всех видов оружия в луну, чтобы разбудить ее охрану и отогнать дракона, который якобы собирается ее поглотить. Почти то же самое поверье мы находим и у осетин. Вот как описывал его очевидец в середине XIX в.: «Вся ночь под новый год проходит в подобной стрельбе без умолку. Осетины стреляют вверх, в воздух, прицеливаясь в луну, с убеждением, что в эту ночь раз в год луна находится в крайней опасности от какого- то дракона». Некоторые близкие параллели, указывающие также на давнее родство рассматриваемых народов, мы находим в их этикета, в частности, в одинаковом соблюдений обычая старшинства за столом, выбора тамады, которым может быть здесь только самый старший - старик, распределении мяса жертвенного животного особым образом. У балкарцев и карачаевцев перед старшим обязательно ставят правую половину головы и часть курдюка. Подобный обычай из кавказских народов существует только у осетин. Однако у последних ставят перед старшим целиком голову, курдюк, шею и некоторые другие части животного. Заметим, что рассматриваемый обычай характерен и для казахов в Средней Азии, в формировании которых принимали большое участие также ираноязычные народы - скифы, сарматы и аланы. Характерно, что у балкарцев и карачаевцев также, как у осетин, в качестве холодной закуски подают на стол сыр, отличающийся весьма высокими вкусовыми качествами.

Близкое родство упомянутых народов проявляется и а их музыкальном и хореографическом искусстве. Среди музыкальных инструментов особый интерес вызывает 12-струнная арфа, имевшая значительное распространение и на территории Балкарии. Об этом, например, свидетельствует описание ее у балкарцев-урусбиевцев еще в 80-х гг. композитором С.И.Танеевым во время его путешествия по горам Центрального Кавказа. Арфа, занесенная на Кавказ скифами, имела несомненно широкое бытование и у алан, от которых она унаследована упомянутыми народами. Отметим также, что карачаево-балкарские танцы характеризуются очень близким сходством с осетинскими и в то же время во многом отличается от адыгских танцев. Так, например, излюбленный старинный круговой хоровой танец (толлу) балкарцев и карачаевцев по манере исполнения очень близок к осетинскому танцу чепена, широко известному из сказаний о нартах. С большим искусством танцуют здесь и плавные танцы наподобие известных осетинских плавных танцев - «ханты кафт», «танец куртатинцев» и др.

Подводя итог, мы можем отметить, что пришлые тюркоязычные племена, поселившиеся в горах рядом с давно живущими там аланами, постепенно сливаясь с ними, передали им свой язык и некоторые обычаи, вместе с тем восприняли многие элементы аланской культуры.

Из синтеза этих по языку и культуре народов постепенно сложилась новая этническая общность - балкарцы, а затем и карачаевцы.

Приведенный материал свидетельствует о большой общности в культуре осетин, балкарцев и карачаевцев, что, несомненно, объясняется активным участием алан в этногенезе этих народов.


ЛИТЕРАТУРА
1. Миллер В. и Ковалевский М. В горских обществах Кабарды. «Вестник Европы», кн. 4-я, 1884.
2. Миллер В. О поездке в горские общества Кабарды и Осетии летом 1883 г. «Изв. КОРГО», т. VIM, 1883.
3. Миллер В. Терская область. Археологические экскурсии. Материалы по археологии Кавказа», вып. 1. М., 1888.
4. Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. Т.1. М., 1949.
5. Калоев Б.А. Осетины (историко-этнографическое исследование). М., 1967.
6. Лавров Л .И. Карачай и Балкария до 30-х годов Х!Х в. «Кавказский этнографический сборник», т. !V. М., 1969.
7. Архив АН СССР, ф. 103, оп. 1, ед.хр. 329, л. 35.
8. Красницкий Ф. Кое-что об осетинском округе. «Кавказ», 1865, №30.
9. Патканов К. Из нового списка географии, приписываемой Моисею Хоренскому. «Журнал Министерства народного просвещения», 1883, март.
10. Минаева Т.М. Очерки по археологии Ставрополья. Ставрополь, 1965.
11. Латышев В.Е. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. ВДИ, 1947, №2.
12. Ионе Г.И. Верхние Чегемские памятники VI-XIV вв. Уч. зап. КБНИИ, т. XIX, 1963; Ионе И., Опрышко О. Памятники рассказывают. Нальчик, 1963.
13. Мизиев И.М. Средневековая материальная культура Балкарии и Карачая (XII-XVII вв.). Автореф. канд. диссерт. М., 1967.
14. Калоев Б.А. Данные этнографии и фольклора о происхождении осетин. «Происхождение осетинского народа». Орджоникидзе, 1967.
15. Шанаев Дж. Свадьба у северных осетин. «Сборник сведений о кавказских горцах», вып. IV, 1870.
16. Цаголов Г. Охотничий язык и обряды у осетин (Этнографические заметки). «Терские ведомости», 1895, №53.
17. «Кавказ», 1855, № 7, 8.
18. Акритас П.Г., Медведева О.П., Шаханов Т.Б. Архитектурно-археологические памятники горной части Кабардино-Балкарии. Уч. зап. КБНИИ, т. XVII, 1960.
Автор: Humarty   

Популярное

Поиск

Опрос

Через поисковую систему
По ссылке
По совету знакомых
Через каталог
Другое



Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Архив
Сентябрь 2015 (3)
Август 2015 (2)
Июль 2015 (7)
Июнь 2015 (10)
Май 2015 (9)
Апрель 2015 (4)

Реклама