Пореформенная история России и ее окраин богата такими массовыми источниками, как переписи населения, посемейные списки, экономические обследования крестьянских хозяйств. Обычно они используются при изучении проблем экономики, истории, социологии, и гораздо реже - в этнографических исследованиях. Традиционный источник этнографической науки - полевой материал - при всей яркости и эмоциональности, к сожалению, имеет тенденцию к иссяканию и не всегда оказывается достаточно репрезентативным. Основной источниковой базой многих этнографических проблем становятся письменные источники. Новейшие исследования в области источниковедения выделяют как актуальную задачу разработки средств повышения информативности массовых источников, извлечения из них скрытой, структурной информации.

К категории таких источников следует отнести и посемейные списки осетинских крестьян (1886 г.), а также посемейные списки временнопроживающих крестьян (1905-1906 гг.) всех сельских приходов Владикавказского округа. Эти документы практически не введены в научный оборот, поэтому основная задача данной публикации заключается в привлечении внимания исследователей - осетиноведов к ценному и богатому по своей информативности источнику.

Посемейные списки хранятся в ЦГА СО ССР г.Владикавказа. Это не сводные, а подлинные рукописные материалы, которые никогда и никем не обрабатывались и не публиковались. Списки составлялись в ходе сплошного подворного обследования специальными комиссиями. Возглавлял эти комиссии в 1886 г. старший помощник начальника Владикавказского округа, секретарь окружного управления правительственный агент В.Пахатинский. В конце посемейного списка каждого селения его рукой сделана следующая запись «Настоящий список доставлен при бытности моей согласно установленным правилам и фактически проверен мною по каждому отдельному семейству». В состав комиссий и непосредственно осуществляли работу сельские старосты, их помощники, казначеи, а в некоторых обществах и священники. Например, список жителей Даргавского прихода подписан старостой Калау Хадзараговым и приходским священником Гахогидзе. К составлению списков временнопроживающих крестьян (1905-1906г.г.) администрация Владикавказского округа подошла не столь пристрастно: они составлены без непосредственного участия ее представителей. Эти списки подписаны только сельскими старостами или их помощниками. Так, список временнопроживающих Алагира подписан старостой Асламурза Ардасеновым, его помощником Даниилом Караевым и Георгием Чехоевым, а также казначеем Владимиром Гайтовым.

Анкета на каждую отдельную семью содержит следующие графы: фамилия, имя, отчество главы семьи и остальных членов семейства, их отношение к главе семьи, включая лиц усыновленных и приемышей, возраст, народность, вероисповедание, грамотность, знание русского языка, образование, сословная принадлежность, подомные сведения («по имущественному владению, по ремеслу и промыслам, по торговле, месту приписки»). Правда, приведенные названия граф не раскрывают в полной мере представленный в них разнообразный этнографический материал.

Источник дает демографическую характеристику населения: его численность по приходу, по каждому селению, распределение по полу, естественный прирост, число дворов, их среднюю численность. Посемейные списки содержат сведения о конфессиональной принадлежности, которая не отличалась особой пестротой. Все население четко подразделяется только на две группы-«православных» и «магометан-суннитов». Но нередко встречаются и довольно любопытные ситуации, когда члены одной семьи имели различное вероисповедание. Например, в сел. Верхний Кобан глава семьи Кануковых Нафи Дзахотович и двое его сыновей - Инардико и Дзамболат - назвали себя магометанами, а третий сын Алидза и его дети - православными. Безусловно, подобные ситуации небезынтересны для определения религиозного состояния населения. Обращает на себя внимание и тот факт, что лица, принадлежавшие к привилегированным сословиям, как правило, исповедовали ислам. Источник достаточно красочно иллюстрирует отдельные моменты мусульманского быта, в частности, женского затворничества, сегрегации женщин: в посемейных списках мусульманских крестьян, в отличие от христианских, никогда не указываются имена женщин, их возраст и другие сведения. Составители ограничивались указанием общей численности женщин в семье.

Анализ содержащихся в источнике сведений по хозяйству мог бы составить самостоятельное исследование. Списки дают возможность проследить, какие хозяйственно-культурные типы преобладали в горных и равнинных селах. Природные условия горной зоны способствовали развитию скотоводства, в равнинно-предгорной зоне больше занимались земледелием, а также садоводством. Здесь, как правило, скот держали в небольших количествах, необходимых для нормального жизнеобеспечения. В источнике указываются формы и способы землепользования, наличие, количество и место расположения собственной, фамильной, надельной или арендованной земли каждого семейства, а также количество земли, находящейся в общем пользовании. Указаны и имевшиеся в крестьянском хозяйстве земледельческие орудия, в основном, плуг с железным лемехом. Например, в анкете семьи Каспулата Цагараева из сел. Христиановское зафиксировано: «Занимается земледелием, хотя и не арендует земли под пахоту. Имеет молотильную машину новейшей конструкции и паровую кукурузно-очистительную машину». В анкете зафиксированы сведения о выгонных пастбищных землях, о численности скота и его видах: рабочие волы, коровы, лошади, ишаки, мелкий рогатый скот, реже-буйволицы. По отдельным, преимущественно равнинным селам, даются сведения о садоводстве, указывается количество яблоневых и вишневых деревьев; приводятся данные о пчеловодстве.

Рассматриваемый источник содержит также информацию с вспомогательных средствах к существованию: различных промыслах и ремеслах (кузнечество, плотнические работы, извозный промысел, сукноделие и т.д.). Особенно часто неземледельческие занятия отмечаются у временнопроживающих крестьян. Только в 27 семьях временнопроживающих селения Ногкау в 1906 году зафиксировано 24 отходников, в 39 семьях селения Хумалаг - 17, в 15 семьях Заманкула - 11, в 40 семьях селения Тулатовского - 14 отходников. Многие из них служили на конных заводах Петербурга, Москвы, Майкопа и других городов. Развитие капитализма и рост городов на Кавказе вызывало уход значительного числа осетинского крестьянства в Тбилиси, Баку, промышленные районы Ткибули, Чиатура, Алаверди. Осетины работали на нефтяных бакинских и грозненских промыслах, железнодорожных предприятиях, особенно часто в Харбине, на сибирских золотых приисках. К 1906 году многие времен- нопроживающие из сел. Христиановское, Дарг-Коха, Заманкула, Ольгинского и других мест выехали в Америку. Особый интерес представляют сведения о бюджетах отдельных семей, позволяющие судить о социальных прослойках крестьянства (зажиточное, среднее, бедняки). Например, в сел. Эльхотово в 1886 году зафиксировано 76 семей. К категории зажиточных можно отнести 18 из них, имевших примерно следующее имущество: 10 волов, 9 коров, 10-18 голов мелкого рогатого скота, не менее 3 лошадей, около 10 десятин земли. К средним можно отнести 50 хозяйств, имевших 3-4 вола, около 4 коров, 2-3 барана, одну лошадь, до 5 десятин земли. Хозяйства, не имевшие земли или имевшие не более двух десятин, не имевшие скота или имевшие не более одной коровы, отнесены к бедняцким. Так выглядел в целом бюджет крестьянских семей. Семьи феодалов пользовались землей «по владельческому праву», имели не менее 400 десятин земли, большие стада овец, коров и т.д.

Для изучения социальной структуры осетин в рассматриваемый период не менее интересные сведения содержит графа «Сословие». Сословная принадлежность большей части населения обозначена термином «просты». Но в источнике встречаются и другие записи: «из тагаурских феодалов», «из гагуат», «из цагасат», «привилегированные», «уздени» и т.п. В сел. Верхний Кобан семьи Кануковых, Тулатовых - «из тагаурских феодалов», в селении Донифарс Хорановы - «из гагуат», Тисибиевы, Алцагаровы - «уздений», в селении Текаевское семьи Карабугаевых - «цагасата», в селении Тулатово - Тулатовы, Тхостовы, Мамсуровы, Есеновы обозначены как «привилегированные». В этой же графе указываются различные звания - полковник, штабс-ротмистр, подпоручик и другие. Следует отметить, что в осетинских селах было немало лиц, имевших подобные звания, получивших образование в различных «частных пансионах» и других учебных заведениях. В основном, это были выходцы из привилегированных сословий, но и в среде простых крестьян встречались лица, владевшие русским языком.

Материал, приведенный в графе «народность», не оставляет сомнений в моноэтичности осетинских селений. Никаких иноэтнических вкраплений в источнике не обозначено. Очевидно, этнографические группы немцев, русских, казаков, армян и других народностей жили компактно, и на них составлялись отдельные списки.

Указанные в списках фамилии жителей сел дают возможность прояснить некоторые вопросы, связанные со структурой села, а именно наличием в нем родственных объединений. Самым узким из них были семейно-родственные группы - патронимии, именовавшиеся у осетин /«иу артӕй расӕугӕ», «иу фыды фырттӕ»/, одной из основных черт которых был родственный принцип расселения. Посемейные списки позволяют утверждать, что этот принцип сохранялся в указанное время, в основном, в горах, где семейно-родственные группы нередко занимали отдельный поселок или даже несколько смежных селений. Например, в селении Ксурт проживали только Баскаевы /17 дворов/, в поселке Цемса Нарского прихода - только Балаевы /10 дворов/, в Цее - Епхиевы /6 дворов/, в Гадзате - Сугаровы /10 дворов/, в Регахе - Гиоевы /27 дворов/, селение Элгона занимали только Джанаевы /7 дворов/, селение Дзрнса - Отаровы /5 дворов/ Джанаевы занимали также два смежных села - Эдна (15 дворов) и Синдзисар (16 дворов). В селении Тибсли проживали только Гагаевы (11 дворов).

В изучаемый период еще сохранилось несколько селений в горах, называвшихся по фамилии жителей: Берытыкау (село Бериевых, 5 дворов), Козатыкау (село Козаевых, 20 дворов), Хозитыкау (село Хозиевых 20 дворов), Бирагтыкау (село Бираговых, 22 двора).

Следует отметить, что по сравнению с первой половиной XIX века таких селений стало меньше: уже не существовало селений Хадарцевых, Кардановых, Кануковых, Гумаевых и других, отмеченных на карте Осетии, составленной в 1832 году штабс-капитаном Ковалевским и подпоручиком Соломатиным.

Большинство осетинских селений в рассматриваемое время были многофамильными, но в них отчетливо прослеживается поквартальное расселение семейно-родственных групп «иу артӕй расӕугӕ».

Среди многофамильных поселений можно выделить несколько разновидностей. Одну из них представляли села, где патронимия по занимаемой территории, числу дворов, значению и влиянию имела приоритет над другими жителями села. Так, например, в 1866 году из 29 дворов селения Биз 20 занимали Бутаевы, из 23 дворов Верхнего Унала 20 занимали Цаллаговы, из 30 дворов селения Гусойтского 20 занимали Каргиновы, из 33 дворов Нижнего Садона 25 занимали Бесоловы.

Другую разновидность многофамильных поселений представляли села, имевшие несколько кварталов и улиц, застроенных домами близких родственников. В селении Дзивгис отдельные кварталы занимали 13 семей Фарниевых, 6 семей Гутновых, 8 семей Елкановых, 13 семей Хаутовых, 4 семьи Хуцистовых и 3 семьи Цоколаевых. В Донисар обособленно проживали 7 семей Дзбоевых и 7 семей Хестановых, из 24 дворов селения Урсдон отдельный квартал занимали 10 семей Амбаловых, обособленно были поселены и 8 семей Челохсаевых. В селении Сахсат Нарского прихода, состоявшим из 21 двора, было 11 семей Саутиевых, 10 семей Хубецовых; из 35 дворов селения Дзасих 17 занимали Тотиевы, 10 - Хасиевы. В селении Згид, состоявшем из 75 дворов, проживали 25 семей Цагараевых, 24 семьи Агузаровых, 11 семей Томаевых и 5 семей Габулаевых; в селении Ход, насчитывавшем 72 двора - 32 занимали Кайтовы,19-Дзугкоевы.

Посемейные списки дают возможность пронаблюдать тенденцию к нарушению территориального единства «иу артӕй расӕугӕ». Это объясняется, главным образом, массовым переселением осетин-горцев на равнину из-за острого безземелья в горах. В течении всего пореформенного времени на равнине выходцами из различных горных ущелий Осетии образовалось множество новых сел. Например, в равнинном селении Гизель в 1912 году представители 66 фамилий были расселены по 594 дворам, причем каждая из семейно-родственных групп занимала не более 4-6 дворов.

Осетины старались переселяться на новые места, как правило, несколькими родственными семьями. Состав равнинных сел отличался своей многофамильностью, но при этом очень редко встречаются в источнике сведения, когда отдельная семья переселялась на новое место самостоятельно, без родственных ей семей. Даже среди времен- нопроживающих, находившихся в исключительных экономических условиях, родственные семьи старались селиться вместе. Так, среди временнопроживающих Мизурского прихода обособленно поселились 6 семей Зангиевых, 6 семей Дзгоевых, 4 семьи Цараковых и т.д. В селении Текаевском из 37 семей временнопроживающих было 15 семей Карабугаевых, 10 семей Кантемировых, 4 семьи Кабановых, 3 семьи Кубатиевых и 2 семьи Цопановых. Среди временнопроживающих селения Лайтакау Закинского прихода было 8 семей Кесаевых, 6 семей Калоевых, 5 семей Томаевых, 3 семьи Медоевых, 3 семьи 23 Ханаевых и т.д.

Переселяясь на равнину, «иу артӕй расӕугӕ» старались селиться компактно, образуя часто целые улицы, кварталы («сых»), В квартале компактного патрономического расселения дома располагались рядом, их дворы могли быть связаны внутренними переходами и перелазами, иногда имелся и общий двор.

Однако процесс массового переселения осетин на равнину не мог не нарушать территориального единства всей патронимии, одни члены которой становились равнинными жителями, а другие оставались в горах. Еще одной причиной нарушения территориального принципа единства патронимии были семейные разделы, ибо обычное право осетин допускало куплю-продажу земли: выделившаяся семья могла продавать свой земельный участок «чужеродцам», если не находилось покупателей среди родственников.

Особенно подверженными нарушению территориального единства оказывались патронимии временнопроживающих. Выше было отмечено их стремление компактно селиться на новых местах, и приведены факты подобного поселения. Но, очевидно, это удавалось только зажиточной части временнопроживающих. Основная же масса их объективно не могла сохранить территориального единства, поскольку, не будучи приписанными к сельским обществам, временнопроживающие не имели права строиться на новых местах и, как правило, жили на квартирах, у родственников. Естественно, в подобных условиях не могло быть и речи о совместном проживании всей патронимии. Обычно поселиться вместе удавалось не более чем 2-3 семьям. В среде временнопроживающих были случаи, когда отдельная семья селилась на новом месте совершенно самостоятельно, без родственников. Например, в селении Каражаевском в 1906 году были поселены две семьи Найфоновых, две семьи Каймархановых, две семьи Кобегкаевых, одна семья Абисаловых и одна семья Кумеховых. В селении Зильги в том же году проживали четыре семьи Мисиковых, одна семья Албеговых, две семьи Цомаевых, одна семья Газаловых, одна семья Бекузаровых, одна семья Дзусовых и одна семья Хантуровых. В селении Карджин было две семьи Малиевых, одна семья Газацевых, одна семья Кокоевых, одна Моргоевых и одна семья Фарниевых.

Источник позволяет также выявить по каждому селу наличие общей патрономической собственности (земли, скота, хозяйственных построек).

Графа «Фамилия, имя, отчество главы семьи, Лиц мужского и женского пола, их отношение к главе семьи» при кажущейся формальности насыщена информацией, позволившей провести исследование по осетинской семье пореформенного времени.

Прежде всего, источник даст возможность определить форму семьи. В рассматриваемое время у осетин еще сохранялись большие семьи, но в не большом количестве. Распад больших семей становится массовым явлением. Как известно, этот процесс начался еще в 20-е годы XIX века и был связан с массовым переселением осетин на равнину, разложением натурального хозяйства, усилением рыночных связей, ростом отходничества и прочими факторами, возвышающими роль частной собственности. В процессе разложения больших семей складывалась промежуточная форма, или поздний вариант большой семьи - «неразделенная семья». Последняя, в отличие от большой, состояла уже не из трех и более поколений, а из двух поколений брачных пар, с которыми жили женатые дети. Большая семья распадалась на малые индивидуальные семьи. Но в тех случаях, когда раздел совершался между братьями старшего поколения, семья брата, имевшего несколько женатых сыновей, вновь становилась неразделенной.

Посемейные списки позволяют выделить несколько разновидностей неразделенной семьи. Одну из них представляли так называемые «братские семьи», состоявшие из семей нескольких женатых братьев. Так, в 1886 году в сел. Дзивгис в одном доме проживали Ильяс Дигуров, имевший жену и четверых детей, его брат Донаго с женой и сыном, младший брат Кабо с женой. С Дзамболатом Дзгоевым из селения Гизель проживали жена и шестеро детей, а также двоюродный брат Заурбек с женой и четырьмя детьми; в ту же семью входил и двоюродный брат Дзамболата Куыдаберд.

Вторую разновидность неразделенной семьи представляли семьи, состоявшие из родителей и их женатых сыновей. Типичный вариант такой семьи представляет собой семья Уруца Рамонова из сел. Гизель. Уруц имел двух сыновей. Его старший сын Инарко был женат и имел восьмерых детей, а младший Сараби - жену и пятерых детей. Очень часто в аналогичных семьях проживали близкие родственники, но только по мужской линии. В посемейных списках за 1886 год практически не встречаются записи о проживании в семье родственников жены. Иными словами, подобные семьи образовывались в результате разрастания малой индивидуальной семьи.

Семейная организация осетин переживала переходный период и имела множество разновидностей и паллиативных ступеней. Источник позволяет сделать вывод о сочетании в семье коллективной и частной форм собственности: при раздельном проживании (как правило, по - соседству), они сохраняли в общей собственности скот, землю.

Вне всяких сомнений, малая семья в рассматриваемое время становится основной формой семейной организации. Но и малые индивидуальные семьи по своей структуре не были однородными. Среди них выделяются «простые семьи», состоящие из родителей и детей, и гораздо более распространенные, в состав которых помимо брачной пары с детьми входили родители мужа, неженатые братья, незамужние сестры, дяди и племянники по мужской линии. В качестве примера можно привести семью Темболата Фарниева из селения Дзивгис Даллагкауского общества: в 1905 году эта семья насчитывала 11 человек. Кроме Темболата, его жены и четырех детей, здесь проживали две незамужние его сестры, вдова умершего брата и два племянника. В семье Зангиева из Мизура кроме брачной пары и трех сынов ей проживали еще два брата главы семьи. В 1906 году в Ардоне семь я Черчесовых состояла из брачной пары с двумя детьми, матери и двух сестер мужа. В Кадгароне в семье Каболовых, состоявшей из брачной пары с пятью детьми, проживали еще три племянника. Численность таких семей составляла в среднем от 4 до 10 человек.

Среди простых семей гораздо чаще встречались усложненные. Например, в 1905 году в отселке Аценаг было 12 простых семей, из которых пять были усложненными. В селении Дзивгис в том же году было 19 малых семей, из которых 13 усложненных. В Мизуре было 20 малых семей: 11 усложненных и 9 простых. Это положение можно подтвердить и данными единственного, составленного в 1912 году посемейного списка равнинного селения Гизель. Из 594 семей 302 были неразделенными, 131 из них «братская», а 171 - со структурой - родители и женатые дети. Из 292 малых семей 187 были усложненными и 105 - простыми.

Таким образом, эволюция семьи происходила в направлении уменьшения ее численности и сокращения круга родственников, ведших общее хозяйство. Этот процесс особенно четко прослеживается при изучении семьей временнопроживающих крестьян. Мы располагаем сведениями о 1430 семьях временнопроживающих крестьян за 1906 год. По нашим подсчетам, около 26 из них были неразделенными, как «братскими», так и состоявшими из брачной пары с детьми. Например, из 15 неразделенных семей селения Ново - Урухское было 6 «братских» и 9 - со структурой: родители и женатые дети; из 25 неразделенных семей Кадгарона было 10 «братских» и 15- с указанной выше структурой. В Алагире семьи с подобной структурой составляли 28 из 39 семей; в Разбуне 7 из 9, в Текаевском 5 из 7, в Христиановском 11 из 15, в Тулатовском 14 из 18, в Дарг-Кохе-10 из 13, в Ногкау-9 из 13, в Синдзикау 26 из 42, в Хидикусе-11 из 11, в Кора 17 из 77, в Зильги-3 из 11.

Приведенные данные не оставляют сомнений в том, что в начале XX века произошло значительное сокращение неразделенных семей «братского» типа, столь широко распространенных еще в первое пореформенное десятилетие. Четко прослеживается тенденция ко все большему увеличению неразделенных семей другого типа, т.е. семей, разросшихся из одной индивидуальной ячейки в результате женитьбы сыновей.

Среди временнопроживающих довольно часто встречались усложненные семьи, в состав которых входили кроме брачной пары с детьми, родственники по мужской линии. Но тем не менее становится очевидным упрощение структуры малой семьи: семьи временнопроживающих были «простыми», т.е. состояли из родителей и детей. Об этом свидетельствуют посемейные списки временнопроживающих крестьян за 1906 год. Например, в сел. Каражаевском было 11 малых семей; 6 простых и 5 усложненных, в Зильги из 11 малых семей было 4 усложенных и 7 простых, из 144 семей Синдзикау 96 были усложненными и 48 простыми, из 26 семей селения Гизель было 13 усложненных и столько же простых; в Заманкуле усложненных было 7, простых-8; из 40 семей Тулатовского 25 были усложненными, 15 простыми; из 145 семей Алагира 66 были усложненными, 79 простыми; из 23 малых семей Тугановского 4 были усложненными, а 19 простыми; из 44 семей Дарг-Коха усложненных было 21, простых 23; в Архонской - из 49 малых семей 16 было усложненных и 33 простых; из 77 семей Кора было 20 усложненных и 57 простых; из 16 семей селения Нузал было 9 простых и столько же усложненных; из 71 семьи Христиановского 15 были усложненными, 56 - простыми; из 36 семей Ново-Урухского было 13 усложненных и 69 простых; из 12 семей Эльхотово было 4 усложненных и 8 простых; из 43 семей Кадгарона было 22 усложненных и 21 простых. Иными словами, среди малых семей временнопроживающих больше было простых (518 и 884), состоявших из брачной пары с детьми.

Посемейные списки дают возможность определить не только форму и численность семьи, но и причины семейных разделов. Для этого следует сопоставить данные о структуре семьи со сведениями о хозяйстве. Прослеживается зависимость между формой семьи и ее имущественным положением. Выше были приведены данные о 76 семьях селения Эльхотово: в среде 18 зажиточных 14 (77%) были неразделенными, в среде 50 средних-6 семей (320), а в среде 8 бедняцких только 2 семьи или 25 %.

Можно установить и зависимость между формой семьи, ее численностью и имущественным положением, учитывая соотношение работающих членов семьи и нетрудоспособных.

Источник позволяет судить и о внутрисемейном укладе пореформенной семьи. Как известно, во главе традиционной осетинской семьи стоял старший мужчина - дед, отец, если его не было в живых - старший сын. Но в условиях развития капиталистических отношений этот принцип, очевидно, нарушался. Чем иначе объяснить, что в графу «Глава семьи» нередко записывали не отца, а сына, не старшего брата или дядю, а младшего по возрасту. Например, в сел. Синдзикау в семье Гокоевых главой семьи назван 55-летний Габе, хотя в доме проживал еще дядя 70 лет. Нарушение принципа старшинства можно объяснить нетрудоспособностью старшего по годам. Правда, такое объяснение пригодно далеко не для всех встречающихся в документах случаях. Например, в НовомУрухе в семье двух братьев Каймарзаевых главе семьи 36 лет, а его брату - 49. Во Владикавказе в семье Дзанаговых главой являлся 23-летний молодой человек, хотя вместе с ним проживал 55-летний отец.

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. ИГА СОЛССР. Ф.ЗО, оп.1, д.74
2. Там же, Ф.11, оп.52, д.970
3. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.74 л.102
4. Там же, Ф.11, оп.52, д.945, л.29
5. Там же, Ф.11, оп.52, д.946, л.1-4; д.953, л.1 -6;д.941, л.1-20; д.951, л.113.
6. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.72, л.1-46
7. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.74, л.120; д.71, л.90.
8. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.74, л.94-96; д.82, л.27-30,31; д.69, л.5; д.93, л.20.
9. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.69, л.2; д.93, л.20; д.82, л.27-31.
10. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.89, л.63-72; д.88, л.11-96.
11. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.88, л.109-124.
12. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.88, л.141-146.
13. Там же, Ф.ЗО, оп.1, д.88, л.151-204.
14. ЦГ ВИА ССР, Ф.ВУА, д.20256, л. 14.
15. ЦГА СОАССР, Ф.ЗО, оп.1, Д.83, л.78-162; Д.89, л.33-44; Д.92, л.1-32.