Вопрос о средневековых алано-тюркских (половецких) связях впервые был освещен в трудах Всев. Миллера и Макс. Ковалевского, совершивших в 80-х гг. путешествие по ущельям Балкарии. Собранные ими в большом количестве осетинские топонимические названия, а также ряд фамильных преданий ярко свидетельствуют о значительной роли аланского компонента в формировании балкарского народа. В советское время исследование этой проблемы было продолжено В.И.Абаевым. Совершенные им еще в 20-х гг. специальные экспедиции в Балкарию и Карачай дали ему возможность обследовать почти всю западную часть исторической территории Алании - от Черека до верховьев Кубани и собрать огромный материал, показывающий присутствие большого количества осетинских черт в быту балкарцев и карачаевцев. Автором, в частности, выявлено 200 осетинских слов, воспринятых предками указанных народов в средневековый период, причем среди этих слов есть такие, которые в самом осетинском уже мало или вовсе не употребляются. Для нас исключительно важным является и основной вывод В.И.Абаева, который легко подкрепляется нашими данными по этнографии. «Этот материал, - пишет он, - вновь подтвердил, что осетинские элементы в балкаро-карачаевском ни в коем случае не могут объясниться распространением из нынешней Осетии.

До самого недавнего времени подобный вопрос не мог быть поставлен. поскольку не были систематизированы памятники изобразительного искусства как средневековых аланов (разбросанные на Северном Кавказе, в Крыму и в бассейне Дона), так и сармато-аланов. Наша работа над сарматским материалом (1) открыла такую возможность. Выяснилось, что, во-первых, многие сарматские сюжеты могут быть объяснены на основе древнейших пластов нартского эпоса; во-вторых, существует большое число изобразительных сюжетов, известных как у ранних, так и у средневековых аланов. Ниже коротко рассмотрены 20 таких сюжетов.

Прошлое осетин, потомков средневековых алан, тесно связано с историей соседних народов, что подтверждается многочисленными алано-абхазскими параллелями, отразившими различные сферы их жизни и деятельности.
Объясняется это на первый взгляд довольно просто: в хрониках VI-VII веков, преимущественно византийских, аланам отводятся области, где они могли соприкасаться и воздействовать на своих соседей, подвергаясь в свою очередь влиянию пограничных племен.
Однако базирующееся на многочисленных письменных данных и археологическом материале положение о проживании компактной массы алан лишь на северных склонах Главного Кавказского хребта не дает возможности для объяснения общностей, которые могли возникнуть лишь в непосредственной близости и соседстве двух народов, то есть, без какой бы то ни было преграды между ними.