.
Меню
Главная
Археология
Этнология
Филология
Культура
Музыка
История
   Скифы
   Сарматы
   Аланы
Обычаи и традиции
Прочее

Дополнительно
Регистрация
Добавить новость
Непрочитанное
Статистика
Обратная связь
О проекте
Друзья сайта

Вход


Счетчики
Rambler's Top100
Реклама


Некоторые причины асинхронности классообразования на Северном Кавказе
Некоторые причины асинхронности классообразования на Северном КавказеДля процесса социальной стратификации горцев всего мира в целом характерен ряд особенностей. Во-первых, горы - действительный фактор, влияющий на темпы развития социальных процессов у народов любой этнической принадлежности. Здесь процесс становления классовых категорий оказался несравненно более длительным, чем на равнине; развитие шло не по линии генезиса крупных региональных и этнических объединений государственного типа, а по линии локальной сегментации общества. Социальная организация этих народов включала сумму автономных децентрализованных общин, которые лишь в отдельных случаях объединялись под общей политической властью. Вторая особенность - неуниверсальный характер социальной стратификации: не у всех горских народов спонтанное развитие привело к выделению привилегированных социальных групп. Нередко социальное равенство в пределах общины не было нарушено вплоть до прекращения изоляции горных районов. Наконец, третья особенность - разновременность процесса классообразования у разных этносов, что проявлялось даже в пределах ограниченной территории.

Среди причин, обусловивших разницу в темпах общественного развития, асинхронность процесса классообразования, главная - различия в производительных силах, ибо «развитие человеческого общества обуславливается развитием материальных, производительных сил». Кавказоведы неоднократно указывали на это обстоятельство. Но в целом разработка проблемы все еще недостаточна, т. к. конкретный анализ состояния производительных сил нередко подменялся их общей характеристикой. Разработка вопроса связана с объективными трудностями - ограниченностью письменных источников. Затрудняет разработку данной проблемы и то обстоятельство, что содержание категории «производительные силы» специалистами определяется по-разному. Одни авторы, ссылаясь на К. Маркса, включают предмет труда в состав производительных сил. Такой подход широко распространен в экономической литературе; представлен он и в философских изданиях. Другие авторы, преимущественно философы, не менее аргументировано оспаривают данную точку зрения, хотя признают влияние предмета труда на историческое развитие. По их мнению, включение предмета труда в состав производительных сил связано с ошибочным отождествлением двух различных категорий: производительных сил и производительной силы труда. В последнее время в решении этого вопроса наметились сдвиги: не включая предмет труда в состав производительных сил, философы рассматривают сложную диалектику преобразования природного в социальное.

Различия естественного плодородия почвы на равнине и в горах (а также в самой горной зоне) предопределили специфику структуры хозяйства, а опосредованно оказали существенное влияние на общественный быт народов Северного Кавказа. По мнению А. Р. Магомедова, изучение истории Кавказа следует начинать с характеристики физико-географических особенностей региона, предопределивших поздние специфические черты жизни его населения. Однако отмечал В. Г. Котович, недооценка естественно-географических условий в становлении производящего хозяйства у горцев все более отчетливо выступает в последнее время. Между тем, земля является важнейшим фактором производительной силы труда и, как писал К. Маркс, «если мы отвлечемся от большего или меньшего развития общественного производства, то производительность труда окажется связанной с естественными условиями».

Развитие хозяйства народов Северного Кавказа определялось, прежде всего, вертикальной зональностью. Каждая зона обладала особыми климатическими и почвенными условиями. Так, в Дагестане приморские районы - преимущественно плодородные земли. Предгорье (хребты высотой 500-600 м) характеризуется лесами, богатой растительностью, плодородными долинами и котловинами. Горный или внутренний Дагестан - зона непрерывных гребней свыше 2000 м. По определению дореволюционных наблюдателей, «нет горной страны угрюмее, суровее и бесплоднее внутреннего Дагестана». Действительно, горные районы бедны растительностью, которой лишены не только скалы, но и склоны гор. В то же время долины рек, плато (Хунзахское, Гунибское и др.) и некоторые склоны пригодны для земледелия и скотоводства; имеются сенокосные угодья. Высокогорный Дагестан отличается холодным, влажным климатом. Земля, за редким исключением, непригодна для сельскохозяйственного использования.

Такая же картина наблюдалась во многих ущельях Северного Кавказа. В середине прошлого столетия А. Зиссерман писал о Кистинском обществе: «Я не видел ничего мрачнее... Главная причина бедности людей - совершенное отсутствие удобных земель для хлебопашества и пастьбы скота. Все ущелья - ряд голых скал».

А. Есиев обратил внимание на то, что через всю Осетию проходят две природные полосы: «Белых» и «Черных» гор. Сравнивая природу данных зон, он заметил разницу. В первой - горы «изобилуют лесом и роскошными пастбищами и сенокосами», во второй - «черны, голы и суровы». Пашни горной Осетии делились на две категории: «внутреннюю» и «внешнюю» земли. Первые находились на дне ущелий, имели ровную поверхность и относительно глубокий слой плодородной почвы. Такие участки составляли примерно 10% от общего числа пашни. Остальная земля располагалась на склонах гор с уклоном в 45-70 градусов.

Как видно, объект применения человеческих усилий - земля - в Осетии, как и на всем Северном Кавказе, различалась по качеству и количеству.

Различия природного плодородия почвы означают, что на производство продукции в одном месте региона понадобится больше (или меньше) времени и физической энергии, нежели в другом. При одинаковой мере труда на равнине сельскохозяйственной продукции производилось больше, чем в полосе «Белых» гор и намного больше, чем в «Черных». Размер прибавочного продукта на равнине, естественно, превышал прибавочный продукт горной зоны. Говоря о «Черных» горах, речь скорее нужно вести лишь об избыточном продукте. Последний отличался нерегулярностью, большей зависимостью от экологической обстановки, нежели от уровня технологического развития. Он не стимулировал ни производство, ни социальное развитие. Напротив, регулярный прибавочный продукт, обладая способностью к перераспределению, создавал потенциальные возможности классообразования.

Состояние производительных сил определяется средствами труда, в первую очередь орудиями труда. В этой связи некоторые философы различают понятия «характер» и «уровень развития» орудий труда. Они отражают соответственно их качественную и количественную определенность. Степень развития производительных сил на древнем и средневековом Кавказе можно реконструировать по инвентарям могильников, ибо находки из погребений, как правило, составляют «комплектные серии, преднамеренно составленные людьми, сооружавшими такие комплексы». Однако следует учитывать, что погребальные памятники не дают полной картины хозяйственных занятий и средств труда. К материалам захоронений следует подходить осторожно, т. к. они подчинены ритуальным требованиям.

Разница в технологии и наборе орудий труда, применяемых на равнине и в горах, стала особенно зримой в конце I тысячелетия н. э. В равнинной зоне Северного Кавказа, как и в Европе (638), наибольшие изменения наблюдались в орудиях пахоты, главным образом в сторону расширения их функций. Эволюция шла от рала к плугу. В ходе археологических раскопок в равнинных местностях найден сельскохозяйственный инвентарь: лемехи плугов, чересло, сошники, серпы, коса и т. д. На Северо-Западном Кавказе в культурном слое X-XIII вв. найдены небольшой серп и плужный нож-чересло. Последний представляет собой массивным нож длиной 45 см с четырехгранной, в сечении толстой (1,9 см), тыльной стороной. Наибольшая ширина лезвия - 5,5 см. Чересло, прикрепляемое вертикально к дышлу плуга, нарезало пласт почвы, который переворачивался идущим сзади лемехом. Чересло - принадлежность усовершенствованного плуга, поэтому эта находка свидетельствует о весьма высоком уровне плужного земледелия.

В 20-30-х гг. нынешнего столетия на территории Кабардино-Балкарии обнаружено несколько железных лемехов. Длина одного из них составляла 0,6 м, вес-8 кг 615 г. По мнению специалистов, подобный тип орудия абсолютно непригоден для горного земледелия. Он применялся на равнине при пахоте на волах или буйволах. В плуг с таким лемехом впрягалось 8-12 пар волов. В процессе работы данное пахотное орудие отрезало и переворачивало пласт размером 60-80 см, что, по сравнению с ралом, обеспечивало очень высокую производительность труда. Археологи относят данные находки к XI-XII вв. Анализ этнографических данных привел Б. А. Калоева к заключению о наибольшем распространении на равнине тяжелого адыгского плуга, возникшего еще в предмонгольскую эпоху. В. А. Кузнецов вполне обоснованно с прогрессом земледельческих орудий связывает эволюцию общественного строя.

Наряду с тяжелыми плугами в X-XIII вв. существовали и более примитивные виды пахотных орудий. Например, деревянное рало - орудие очень легкое, рассчитанное на одну-две пары волов. Производительность рала была сравнительно невысокой: в горных условиях вспахивали не более полдесятины за день. Долгое время это сельскохозяйственное орудие в кавказоведческой литературе именовали сохой.

Б. А. Калоев более правильным считает название «рало». В отличие от ассиметричного плуга, существенные элементы рала расположены симметрично. В результате ось тяги и ось сопротивления совпадают с грядилем, приходящимся на середину орудия. Рало, как правило, применялось на горных долинах, реже - на террасных участках. Говоря о последних, необходимо отметить, что развитие террасной системы земледелия явилось крупным агротехническим достижением горцев. Террасирование не только препятствовало эрозии почв, но и способствовало их обновлению за счет элементов лиманности и намывов почв во время дождей и ирригации. Террасные поля существовали на всем Северном Кавказе, но расположенные в Дагестане и Чечено-Ингушетии имели одну особенность: высота межевых откосов составляла 1-2 м. На горных террасах, каменистых и подсечных участках обычно применяли мотыги.

На примере пахотных орудий видна существенная разница между равниной и горами в наборе орудий и технологии. Тяжелые плуги обеспечивали несравненно более высокую производительность труда, нежели легкие, малопродуктивные рала, которые к тому же использовались преимущественно в полосе «Белых» гор; в «Черных» горах главным орудием долгое время оставалась мотыга.

Касаясь вопросов хозяйства, следует отметить еще один момент, несущий определенную социальную нагрузку. На Кавказе и Востоке, в отличие от Европы, в качестве тягловой силы использовались волы, а при мотыжной обработке почвы - сам человек. Между тем, в Европе переход к технике развитого феодализма был связан с заменой волов лошадьми. Смена тягловой силы повлекла за собой не только более производительную технику, но и потребовала увеличения посевов зерновых. Если кормом для волов служила естественная растительность, то лошадь нуждалась в продукте питания самого человека. Это привело к необходимости перераспределения зернового фонда - совокупности прибавочного и необходимого продукта. Различия природных условий Европы, Кавказа и Востока делают трудносопоставимыми агрокультуры этих регионов. «Но одно преимущество первой, несомненно - европейское сельское хозяйство выходило к порогу нового времени с менявшимися орудиями, приемами агротехники и иным рабочим скотом». Использование упряжной лошади имело особое значение для развития пашенного земледелия, т. к. тягловая скорость лошади, согласно рассчетам ученого из ГДР Й. Хермана, примерно вдвое выше, чем у быка или вола. Использование тягловой лошади привело к усовершенствованию орудий труда. В частности, в восточнославянских, финских и балтских областях с распространением упряжной лошади вошла в употребление соха с железным сошником, позволявшая распахивать тяжелые почвы.

Производительные силы равнины и гор на Северном Кавказе различались также и по видам энергии. На равнине важный источник энергии - животные, водяные колеса, мельницы; в горах - человек-двигатель, его мускульная энергия. Со временем мельницы появились и в горных районах. В частности, в XIV в. они отмечены в дагестанских аулах Хунзах, Кадар, Аркас, Ирганай. Однако в горах водяные мельницы были редкостью, да и принадлежали они преимущественно феодалам. На это обратили внимание еще авторы XVIII в. «Порох,- писал И. Г. Георги, - делают они на ручных мельницах. У них вообще механических заведений мало; однакож некоторые Князьки построили у себя Русскими людьми мущные мельницы». Постройка и оборудование мельницы на протяжении всего средневековья являлись дорогим приобретением. Наличие у какой-либо родственной группы мельницы указывало на большой достаток. Когда у осетин возникала потребность в постройке сложного сооружения, например, башни, мастера в первую очередь спрашивали у заказчика: «а есть ли у вас мельница?» Основным механизмом помола оставалась ручная мельница. Ее продуктивность составляла в среднем 2 кг в час в то время, как небольшая водяная мельница мощностью в 3 л. с. производила в сутки 3,5 тонн муки. При загрузке такой мельницы только на 25-30% ее полной годовой мощности она заменяла 90-100 работников на зернотерках, или 25 работавших на ручных мельницах.

Таким образом, производительные силы в отдельных местностях Кавказа находились на неодинаковой ступени развития. В политэкономическом смысле это означает несовпадение объемов сбора и обработки урожая, а в конечном итоге - неодинаковую меру прибавочного продукта. А это уже непосредственно влияло на темпы классообразования, ибо возможность классообразования реализуется раньше или позже в зависимости от размера и характера прибавочного продукта, по своей природе способного к различной степени аккумуляции, т. е. к большему или меньшему ускорению социальных процессов. В. И. Ленин специально подчеркнул важность наличия прибавочного продукта в формировании классового общества. В советской историографии также отмечалось, что одним из главных вопросов при исследовании причин возникновения классового общества является вопрос о наличии прибавочного продукта.

Предпринятый анализ состояния производительных сил Северного Кавказа позволяет сделать следующий вывод. Существенная разница в развитии производительных сил (и производительной силы труда) между равниной и горами (а также в самой горной зоне) является важной причиной асинхронности процесса классообразования и неодинаковых темпов феодализации горских обществ. Однако такое положение не следует связывать только лишь с разницей в развитии средств производства, производительных сил вообще и различием объемов производства материальных благ. В горах генезис феодализма тормозили особенности формирования крестьянской собственности на землю. Она возникала не как аллод, появление которого стимулирует формирование феодального землевладения, а как собственность группы лиц-родственников. Такая особенность довольно долго затрудняла мобилизацию угодий. Становление классового общества сдерживалось, по-видимому, и спецификой общины в горах. В структуре любой общины всех регионов, пишет С. Д. Зак, заключена возможность феодализации. Но наиболее благоприятными условиями для генезиса феодализма обладала община-марка, вследствие значительной самостоятельности ее членов и большей заинтересованности в труде и хозяйствовании.

Для определения специфики социально-политической истории раннесредневекового Северного Кавказа актуальной задачей представляется изучение закономерностей и особенностей синтеза в регионе. Всякого рода влияния, завоевания и т. д. нельзя не только преувеличивать, но и недооценивать.

Часто именно внешние воздействия оказывались решающими для судеб народов. Данный вопрос представляет особый интерес, т. к. обширный конкретно-исторический материал указывает на два пути при переходе от низших форм организации общества к более высшим. Первый путь - сравнительно изолированное вызревание условий для такого перехода. Второй - переход к новой формации в результате столкновения данного общества с внешней средой - синтез. В нашей стране синтез наблюдался практически повсеместно. Важно выявить наиболее типичные его формы (556, с. 95), в том числе и на Северном Кавказе.

Данные I тысячелетия указывают на многочисленные контакты горских племен с внешней средой. В частности, аланские племена вступили в тесное соприкосновение с локальными вариантами автохтонной культуры; А. Р. Шихсаидов допускает смешение «царства гуннов» с населением центральных районов горного Дагестана. Это первый тип синтеза на Северном Кавказе. Главная его особенность заключалась в том, что контактирующие стороны находились примерно на одинаковой стадии общественного развития, характеризуемой чертами военной демократии. Последствия синтеза данного типа на уровне этникоса (по Ю. В. Бромлею) влияли на этнические, а на уровне ЭСО - на социальные процессы.

Второй тип синтеза на Северном Кавказе представляет собой взаимодействие протогосударственных организмов с крупными политическими образованиями Ближнего Востока. Наиболее отчетливо данный тип прослеживается на примере истории Дагестана конца I тысячелетия. Мероприятия персидских и арабских завоевателей сыграли активную роль в генезисе раннеклассового общества в ряде районов Дагестана. В VI в. иранские цари на Восточном Кавказе опирались на местных правителей, сохранив их власть над населением. В еще большей степени способствовали укреплению власти владельцев Дагестана арабские завоевания. Политика арабов здесь заключалась в опоре на местную знать, поощрении ее.

По мнению ряда специалистов, своеобразием отличался процесс классообразования в Восточном Дагестане, где формирование государственности происходило на основе синтеза разлагающихся рабовладельческих отношений Кавказской Албании и доклассовых общественных структур Восточного Дагестана.

Столкновение общинных и феодальных структур составляет четвертый тип синтеза на Северном Кавказе. Явления, связанные с ним, характерны для Балкарии, некоторых районов Чечено-Ингушетии, Дагестана, но особенно - для ущелий Осетии после монголо-татарского нашествия. Вытеснение равнинных алан в горы привело к изменению характера и темпов становления классового общества. Важность наблюдений над этим процессом отметила Е. Н. Кушева.

Одним из главных условий сокращенного, по определению Ф. Энгельса, процесса развития является благоприятное соотношение социальных сил, что предполагает наличие класса или группы, которая становится движущей силой социально-экономических преобразований. Аланская верхушка и стала тем социальным слоем, который ускорил политические преобразования в горах. Резко возросшая плотность населения в сочетании с ограниченностью природных ресурсов также благоприятствовали имущественному неравенству и социальной стратификации. Результаты синтеза этого типа в любом уголке Кавказа во многом зависели от степени интенсивности взаимодействия сторон. Так, интенсивность синтеза в Алагирском ущелье была ниже, чем в соседних обществах Осетии. Соответственно неодинаковыми являлись его социальные последствия.

Таким образом, по имеющимся данным, на Северном Кавказе прослеживаются 4 формы синтеза. Интенсификация социальных процессов особенно отчетливо наблюдается в тех случаях, когда в контакт вступали протогосударственные социальные организмы, либо при столкновении общинных и раннеклассовых структур.

В силу перечисленных причин становление классов и государства в ущельях Центрального Кавказа отставало от аналогичных процессов на равнине.

при использовании материалов сайта, гиперссылка обязательна
Автор: Humarty   

Популярное

Поиск

Опрос

Через поисковую систему
По ссылке
По совету знакомых
Через каталог
Другое



Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Архив
Сентябрь 2015 (3)
Август 2015 (2)
Июль 2015 (7)
Июнь 2015 (10)
Май 2015 (9)
Апрель 2015 (4)

Реклама