Если до XII в. аланская фортификационная концепция испытывала значительное влияние со стороны Византии, то с на чалом феодальной раздробленности и господством монголов ситуация коренным образом меняется. Раньше крепости являли собой, в первую очередь, опорные базы для оборонительно-наступательных полевых операций и, соответственно, располагались, как правило, на высотах, пусть и господствующих над местностью, но допускающих беспрепятственный подход (238, с.568).

С XII в. аланская фортификация становится в этом отношении более, так сказать, оборонительно-ориентированной и ограниченной чисто феодальной концепцией недолгих боевых действий локального масштаба. Новые оборонительные сооружения возводятся в местах максимально недоступных. Хотя штурм подобной твердыни являлся предприятием крайне сложным, однако, и защитники не могли быстро контратаковать. Таким образом, им, практически не представлялось возможным перехватить у осаждающих инициативу или прорвать блокаду (238, с.568).

Развал Аланского государства, скопления больших масс народа в горных районах, висящая внешняя угроза, вражда между отдельными фамилиями ставили горцев в условия постоянной борьбы за существование (осет. пословица: «Враг - строитель башни» (233, с.6). Возникает необходимость создания оборонительных построек, способных защитить жизнь и имущество отдельного индивидуума, членов его семьи и кровных родственников (в данном случае однофамильцев - С.А.) с помощью минимального числа воинов. Таким укреплением становятся башни (осет.: mæsyg, masug), превратившиеся скоро в оплот, надежду, символ, гарантию благополучия и непременное условие могущества фамилии (233, с.7).

Умение строить отличные башни (помимо крепостей и замков) отмечают еще грузинские летописцы XI-XII вв. (384, с.96). Позднее Вахушти Багратиони (XVIII в.) пишет: «... если кровомститель одолеет его (осетина - С.А.), он запирается в свою башню и не выходит из нее до смерти» (233, с.6). Из дальнейшего описания становится ясно, что башенное зодчество у осетин существовало задолго до XVIII в., поскольку к моменту упоминания их Вахушти башни пришли в ветхость и представляли собой руины (233, с.6). Фигурируют они и в нартском эпосе, хотя вне связи с боевыми действиями. В фамильных преданиях башни выступают неотъемлемой принадлежностью рода, поэтому на наш взгляд их широкое распространение следует связывать с возникновением фамильного деления горного общества (XIV-XV вв.).

По поводу датировок этих сооружений исследователи не пришли к единому мнению, однако, исходя из отсутствия в стенах подавляющего большинства объектов бойниц для стрельбы из лука, расцвет северокавказской башенной культуры относят к XVI-XVII вв. (352, с.105; 233, с.48). Не отрицая подобной датировки основной массы памятников, нужно заметить. Что здесь есть ряд противоречий: во-первых, если связывать эти башни исключительно с ружьями, то массовое их распространение на Центральном Кавказе относится к XVII в., притом, что, как отмечалось выше, уже в XVIII в. большая их часть была разрушена. Получается, что чуть больше столетия понадобилось для возникновения башенной культуры, постройки более тысячи башен (возведение каждой из которых требовало упорного труда в течение года значительного коллектива) на территории некогда входившей в Аланию и прихода их в негодность. Во-вторых, как показали единственные известные нам археологические раскопки внутри башни, последние имели тесную связь с луками. Так в расщелине между камнями фундамента башни Кубатиевых была найдена костяная обкладка лука (145, с.91). Впрочем, луки широко использовались еще в XVII-XVIII в., поэтому строители башен должны были учитывать возможность их использования при обороне. В-третьих, высокие башни всегда были частью скальных комплексов (Нузал, Дзивгис, Урсон и т.д.), датируемые XII-XV вв. В-четвертых, еще А.Ф. Гольштейн заметил то противоречие, что если башни XIV-XV в. с бойницами для лука сохранились в Дагестане, то они должны были сохраниться и на соседней территории Осетии и Чечено-Ингушетии, где были более прочными благодаря применению извести. Выход из данного несоответствия исследователь видел в особенностях принципов обороны, т.е. бой было принято вести не через амбразуры, расположенные в стенах башен, а сверху. И, наконец, в-пятых, в научных кругах не ставился вопрос о возможности использования защитниками башен такого специфического оружия осады и обороны, как арбалет (который, по нашему мнению, и распространяется в Алании к XIV-XV вв.). Для последнего не требовалось делать в стене больших ниш (как для лучников), которые ослабляли прочность многоэтажных башен. Таким образом, именно использование арбалета и дает, на наш взгляд, возможность устранить вышеизложенные противоречия и датировать широкое распространение башен XIV-XV вв.

Теперь остановимся на форме этих сооружений. Все боевые башни (Мы будем рассматривать только боевые.) в принципе однотипны: квадратные в плане (со сторонами в среднем 4,5-5,5м, иногда до 7м), высотой, как правило, 15-25м, пять этажей (реже от 3 до 7 этажей) (213, с.33-34). Вход располагался на уровне второго (в Балкарии и Карачае - на уроне первого) этажа и закрывался дубовой дверью с замками и засовами. В стенах очень мало окон и бойниц, а верхней части башни на каждую из четырех сторон выходят небольшие балкончики - машикули (Табл.CII, 1, 2). Из назначение в следующем: так как из бойниц можно было обстреливать местность лишь в некотором удалении от подошвы стены, а у последней образовывалось непоражаемое («мертвое») пространство, то для уничтожения последнего устраивались так называемые навесные бойницы («машукли» - от французского выражения «mache-col», т.е. «бить в голову») путем образования у брустверной стенки свесов (291, с.10-11). Примечательно, что на балкарских и карачаевских башнях они отсутствуют.

Стены башни сужались кверху под углом от 3-6 до 10-11 и, соответственно, каждый последующий ярус был по площади меньше предыдущего, при этом квадрат верхнего этажа обычно измерялся размахом руки с шомполом с таким расчетом, чтобы человек при военных действиях мог свободно и беспрепятственно заряжать ружье и сражаться с противником (281, с.219). Сужение стен, помимо придания сооружению устойчивости создавало «рикошетирующий профиль» (352, с.77) благодаря которому, сбрасываемые сверху осажденными камни, ударяясь о стену, отскакивали рикошетом и эффективно поражали противника в непредвиденных для него местах.

Первый ярус башен, если он только не засыпался землей и камнями в целях придания строению большей прочности, предназначался для хозяйственных нужд, верхние этажи - для жилья и обороны (352, с.76). При необходимости она вмещала 25-40 человек, хотя обычно число защитников составляло 10-12 человек (205, с. 108). При особенно выгодном расположении, защищать башню можно было в одиночку: так, согласно осетинской легенде старый слепой охотник, которому помогала невестка, из башни в с.Верхний Мизур отбил набег вражеского отряда (Легенда записана автором со слов Темирканова Дадотта (с.Архон) в 1998г.).

Что касается различий, то боевые башни разделяются на две большие группы, одна из которых характерна для Осетии, Балкарии и Карачая, другая - для Чечни, Ингушетии. Для первой характерна сквозная камера межьярусное перекрытие которой монтировалось на балках, уложенных на плиты - упоры или вставленных в специальные подготовленные гнезда. Завершающая часть осетинских башен устраивалась в виде открытой террасы, где стены играли роль парапета (Табл.XCII, 2). Подобная конструкция была наиболее приспособлена для ведения боевых действий, наблюдения и подачи предупредительных знаков (352, с.77). Конструкция межэтажных перекрытий сохранилась на осетинских башнях в Грусовском ущелье. Она выглядит следующим образом: круглые балки (диаметром 20-30см) расставлены на 60-80см, на эти балки поперек настлан пол из кругляка (диаметром в среднем 8см), на него наложены плоские каменные плиты (толщиной 4-6см), а затем идет слой утрамбованной глины (233, с.41-42).

Для второго типа характерно каменное перекрытие над вторым этажом в виде ложного свода стрельчатого очертания и с пирамидальной (1-ой двухскатной в Балкарии (316, с.43)) крышей и большая высота (Табл.XCIII, 1). Каменный свод внутри башни, характерной и для западноевропейской фортификации (391, с.11, фиг.3), в отличие от деревянного, нельзя было поджечь, если осаждавшие врывались внутрь башни через пролом или подкоп на первом этаже, а защитники запирались наверху. Когда же перекрытие было деревянное, то враг обычно его поджигал, разводя большой огонь внутри башни. И принуждал капитулировать находившихся на верхних этажах постройки осажденных (205, с. 106). Пирамидальная крыша способствовала защищенности башни от погодных условий и излетных стрел противника.

Говоря о менее распространенных особенностях конструкций, нужно отметить наличие в брустверных стенках некоторых сооружений бойниц в виде стрельчатых проемов (Табл.ХСIII, 1) или зубцов (Табл.XCII, 1), обращенных на все четыре стороны. Имеется также ряд башен с бойницами для стрельбы из лука (352, с.102) (гора Хакуп Уаласых, с.Галуат (233, с.25), с.Тхамон (353, с. 171), с.Луар, с.Куырайттӕ и др.).

Как отмечалось выше, практически все сооружения в плане квадратные. Подобная форма имеет ряд существенных недостатков, так они чрезвычайно уязвимы перед широко применяемом в горах Кавказа приемом «срезания» башни, заключавшемся в выбивании ее угловых камней. Устойчивостью к действию стенобитных машин отличались круглые в плане укрепления (при закругленных стенах тараны как бы загоняют клинья к центру не причиняя постройке вреда). Круглая башня удобнее прямоугольной и для ведения кругового обстрела, однако, продолжали возводить квадратные строения, объяснение чему А.Ф. Гольдштейн видел в традициях местного зодчества (213, с.34). Имеются только единичные экземпляры с «круглой спинкой» (с.Галуат, Едыс, Сба) (Табл.XСIV, 2) (223, с.25, рис.12), круглый с прямой спинкой (с.Козатыкау) (353, рис.15, 6-9) и круглые (с.Лезгор) (353, с.343) 4 экземпляра в Верхнем Чегеме (316, с.12).

Для предотвращения осадки башен их строили преимущественно на скальных выходах породы без фундамента (352, с.89). В случае, если постройка возводилась на грунте, землю поливали молоком; если оно не просачивалось, то почва для фундамента считалась достаточно крепкой, если же оно просачивалось, землю рыли глубже (138, с.72). Разумеется, предпочтение отдавалось строительству на скалистом грунте, поскольку во время осады, нападающие старались подкопаться под фундамент башни, обнажить его и тем самым повалить ее (388, с.272).

Все четыре стороны строения на разной высоте имеют различные отверстия: лазы, слуховые и световые окна, узкие щели - «глазки», бойницы, почти незаметные снаружи и защищенные навесные балкончики - машикули верхнего этажа. Наблюдательные, световые окна и лаз расположены на одной средней линии с машикулями, благодаря чему все отверстия находятся под его защитой.

Как отмечалось выше. Башня имела обычно пять этажей, каждый из которых предназначался для особых целей (Табл.XСIII, 1). Первый этаж, если он не забутовывался, служил темнице для пленников, хотя мог использоваться и в боевых целях, когда в его стенах имелись бойницы (с.Гарак, Эрзи, Цори и др.) (205, с.105), свет туда не проникал, если не считать двух-трех отверстий в 2-2,5см в диаметре. Сообщение этого этажа с верхним осуществлялось через квадратный люк (50x50см). В одном из углов нижнего этажа помещался каменный мешок для хранения зерна, в котором иногда содержались и пленники. Основание мешка уходит на некоторую глубину в грунт, верхнее его отверстие выходит в уровень пола второго этажа. Форма мешка, обычно, неправильный круг; внизу он несколько шире, а вверху уже (0,8-0,5м); отверстие закрывалось плотно пригнанной, массивной каменной плитой (388, с.272, 274).

Вход в башню осуществлялся через лаз (высотой 1-1,5м, шириной 0,8-0,9м) в стене второго этажа (Табл.XCIV, 2), при этом порог находился чуть выше пола (0,2м). Снаружи к лазу прислонялась переносная деревянная лестница, в случае тревоги поднимавшаяся защитниками на второй этаж. Входной проем запирался массивной дубовой дверью (иногда двустворчатой), которая взамен петель ходила на пальцах, вделанных вверху и внизу в каменные гнезда, и запиралась толстым брусом, помещавшемся в особом канале в толще стены. С наружной стороны дверь лаза могла запираться громадным деревянным замком (388, с.274).

В одном из противоположных лазу углов второго этажа насыпалось несколько больше земли, сверху которой клались в один два ряда тонкие каменные плиты; это место было очагом; здесь приготовлялась пища и у огня грелись защитники башни. На высоте 2-х метров от пола, иногда выше, на уровне гуртов, устраивался помост из тонких бревен, занимавший почти половину внутренней площади второго этажа; он служил складочным местом хранения разного рода припасов. Выше помоста в толщу свода вделывались балки разной толщины, к которым крепились крючья для подвешивания мяса и очажная цепь, спускающаяся к очагу (388, с.275). В стенах этого яруса на различной высоте (основная масса на высоте пояса человека) от пола устроен целый ряд разнообразных ниш: глухих для хранения боеприпасов и сквозных - для стрельбы (388, с.278). Сообщение с третьим ярусом шло через квадратное отверстие (50x50см) в своде второго этажа, расположенного у той же стены, что и лаз. Для этого служила узкая переносная лестница, которая в случае надобности втягивалась наверх (388, с.278). Аналогично устраивались третий и четвертый ярусы (и другие промежуточные), хотя их высота меньше. Наиболее интересным по своему устройству и назначению является верхний этаж. Помимо того, что он служил для защиты всей башни, ее основания и всех остальных отверстий, - этот этаж был главным наблюдательным пунктом, с которого просматривалось все окружающее пространство, начиная с подножья башни и кончая дальними окрестностями. На каждой стене располагались навесные машикули различной формы, через которые защитники сбрасывали камни, лили кипящую воду, смолу, серу, стреляли в противника, подошедшего непосредственно к стенам башни. Все эти действия могли осуществляться через парапет укрепления, но в подобном случае была опасность попасть под стрелы осаждавших. На этом этаже хранился и большой запас камней для сбрасывания вниз. Часто они складывались в виде продолжения стен без раствора, служа одновременно и бруствером (388, с.279). Не последнюю роль играла и высота башни, поскольку стрельба с высоты уменьшает мертвые, непростреливаемые пространства, а также позволяла увеличить дальность обстрела. Пущенная осаждающим стрела, благодаря силе тяготения, значительно теряла свою убойную силу в полете вверх на 20-25м и поэтому представляла меньшую опасность, чем стрела, пущенная защитником вниз, получавшая дополнительное ускорение (205, с.102-103). Судя по вайнахским материалам, при обороне башенных построек получил широкое распространение лук для метания камней (305, с.80) (Табл.XLIV, 6). Стрельбу с верхнего яруса можно было вести даже вдоль стены, опираясь коленом или локтем на машикуль (205, с. 103).

Воздвигаемые первопоселенцами башенные постройки имели самостоятельное значение. Но угроза нападения со стороны внешнего врага заставляла располагать комплексы с учетом возможного обеспечения взаимной помощи. Внутри поселка башни строились отдельными семьями. Потребность быстро укрыться при неожиданном нападении врагов заставляла строить эти башни рядом с домом (Табл.XCIV, 1) и при этом мириться с наличием рядом с ними мертвых пространств и скрытых подступов. Последние были для осажденных неизбежным злом, поэтому потребности общественной оборона села порождали не беспорядочное скопление башен между домами, а сооружение их на подступах к аулу, а также и на господствующих и труднодоступных высотах с хорошими условиями для обзора, обстрела и связью - зрительной и огневой - с другими опорными позициями обычно продуманной системы обороны (205, с.100) (Табл.XCIII, 2).

В случаях, когда башенные постройки возводились на незащищенном естественными преградами участке местности, могли прибегать к опоясыванию поселения заградительной каменной стеной, земляным валом и рвом (205, с. 100). В поселках, где находилось несколько боевых башен, принадлежащих враждующим фамилиям, укрепления возводились так, чтобы с верхнего яруса одной из них было трудно или вообще невозможно держать под обстрелом верхние проемы или площадку расположенной рядом башни. Для этого последние обращались друг к другу лишь углами стен. Первопоселенцы, занимавшие главенствующее положение в многобашенных поселках, строго следили, чтобы их соседи вообще не сооружали боевые башни. Если сохранить свою исключительность не удавалось, они стремились к тому, чтобы возводимая башня не превосходила по высоте принадлежавшей им башенной боевой постройки (205, с. 105). С ее верхней площадки и из бойниц в стенах можно было контролировать подступы к дверным проемам соседних башенных сооружений к чему, видимо, и стремились. Этот тактический прием мог иметь двоякую цель: держать под обстрелом входы в соседние башни было перспективно и в случае общего отражения внешней опасности, и при межфамильных столкновениях. Для большей безопасности у некоторых боевых башен (Галиат, Коротх, Пялинг и др.) дверные проемы прикрыты помещениями второго этажа рядом пристроенной жилой башни, так, что проникнуть в первую можно только через жилое помещение (205, с. 105). Боевые башни часто возводились так, чтобы подступы к ним были закрыты различными жилыми постройками. Штурмующим необходимо было пробиться сквозь лабиринт узких улочек и проходов между башнями, стенами, где зачастую вооруженным воинам невозможно разминуться. Именно узкие улочки в башенных поселках давали возможность защитникам быстро создавать завалы, препятствия, против нападающего врага. Здесь несколько воинов могли сдерживать наступление крупных сил противника (205, с.107).

В башенных поселках нередко можно видеть распространение эшелонированной системы оборонительных сооружений на наиболее опасных участках. Оборона поселков была рассчитана в первую очередь на то, чтобы не допустить врагов во внутрь пространства, окруженного оборонительными постройками. При нападении противника защитники селения отнюдь не все стремились сконцентрироваться только в боевой башне. Они оборонялись, используя фортификационную систему всего укрепления, включавшую и жилые башни, и оборонительную стену и рельеф местности.

Вода шла по специально проложенным в толще земли (нередко скальной породы) каменным (с.Згил) (353, с.143) или глиняным желобкам (205, с. 109). Сохранилась легенда о существовании в с.Галиат водопровода из вставленных друг в друга бычьих рогов (164, с. 139). Уязвимой стороной водопроводной системы, было то, что враги всеми средствами старались найти и перерезать линию водопровода, после чего осажденные были практически обречены. Для этого мула или осла кормили солью и животное, мучаясь жаждой, начинало рыть землю в том месте, где залегал водопровод (164, с. 139).

Когда же невозможно было воспользоваться ни одним из вышеперечисленных способов водоснабжения, или внезапно иссыхал источник, воду запасали в больших глиняных или медных сосудах, устанавливавшихся в нижней, прохладной части башни. Иногда использовались и специальные водохранилища. Чаще такой способ использовали в тех случаях, когда башенные постройки воздвигались на вершинах обособленных гор (205, с. 109).

Сланов А.А. Военное дело Алан I-XV вв.