По сравнению с другими видами вооружения эта группа в аланских древностях представлена относительно небольшим количеством археологических находок. Кроме того, они хронологически распределены неравноценно.

Это, на наш взгляд, объясняется распространением после VI- VII вв. обычая не класть в могилу умершего оборонительного вооружения, причиной чему могут быть особенности восприятия аланами загробного мира, нашедшие отражение в нартском эпосе. Погибший воин должен был продолжить битву и на том свете (166, т.2, стр.174) (для этого с ним и хоронили его наступательное оружие), но нанести ему рану, а тем более убить его уже никто не мог (172, стр.215), т.е. в средствах защиты он больше не нуждался. Другого объяснения отсутствия в аланских погребениях после VII в. средств защиты мы не находим (конечно, возможно в единичных случаях их клали с покойным) поскольку даже в богатых княжеских погребениях и могилах профессиональных воинов с полными наборами всех видов наступательного вооружения они отсутствуют. А это уже нельзя объяснить дороговизной для подобных людей защитного вооружения, а тем более щитов.

Таким образом, данный раздел мы будем рассматривать методом неполной индукции, т.е. на основе наблюдений конечного числа экземпляров делать общим вывод относительно всего класса вооружения данного конкретного периода. Слабой стороной подобного подхода является то, что в его основе лежит заключение по аналогии, а оно носит лишь вероятный характер, но не обладает строгой необходимостью.


Аланы появляются на исторической арене в качестве катафрактариев, т.е. ядро их армии составили тяжеловооруженные всадники лошади, и тела которых были защищены панцирями - катафрактой. Попытаемся рассмотреть несколько видов подобного доспеха основываясь на археологических находках, свидетельствах древних авторов и памятниках изобразительного искусства.

Самым дешевым и простым в изготовлении является кожаная броня, что и должно было определить ее широкое распространение. Страбон (66г. до н.э.-24г. н.э.) пишет, что роксоланы «носят шлемы и панцири из сырой воловьей шкуры» (22, т.II, стр. 260). Корнелий Тацит (55-117 гг. н.э.) сообщает, что: «Это (катафракта - С. А.) - прикрытие их вождей и всех благородных, составленное из железных пластин или очень твердой кожи, непроницаемое для ударов, но для упавших при натиске врагов - неудобное при вставании» (21, 1949, №3, стр. 220). По всей вероятности кожаные доспехи изображены на воинах из Зубовского кургана 1 в. (393, 1992, Табл.3, 3-4) (Табл.XLVI, 1). Ф. Готтенрот говорит о существовании у сарматов панцирей из кожаных ремней (Табл.XLVI, 6). Каждый ремень был обит листовым железом и снабжен пряжкой, застегивающейся на груди (Табл.XLVI, 5). Под таким панцирем обыкновенно носили куртку с коротким рукавом (215, т. 1, стр.108, рис.62, 2-3, 10).

Может показаться, что кожаные доспехи не могли предоставить воину достойную защиту от оружия противника и, что использование кожи в качестве бронирующего материала говорит о низком уровне доспешного дела. Но боевой опыт многих народов свидетельствует, что кожа крупных животных, будучи соответствующим способом обработанной, мало уступала в твердости железу и представляла собою вполне подходящий материал для изготовления доспехов (248, т.3, стр.117). Так, к примеру, пуля, выпущенная из кавказского ружья не пробивала кожаных щитов (333, стр.14). Надежность панциря ставилась в прямую зависимость от качества кожи. Качественный доспех должен был иметь гладкую, без морщин, поверхность, плетение и шнуровка должны были быть аккуратными, и тугими, части доспеха подогнаны по фигуре заказчика (248, т.3, стр. 118-119). A.M. Хазанов, ссылаясь на аналогичные находки в Дура-Эвропосе, предполагает, что сарматы могли изготовлять в подражание металлическим панцири из кожаных чешуек (368, стр.58). Возможно, что подобные доспехи изображены на колонне Траяна (I в.) на языгских всадниках с головы до ног, закованных в чешуйчатую броню (Табл.XLVI, 2). Хотя нельзя исключать вероятность, что это изображение роговых панцирей (Taбл.XLVI, 7), которые античные источники часто отмечают у алан. Аммиан Марцеллин (IV в.) упоминает, что аланы «носят панцири из нарезанных и выглаженных кусочков рога, нашитых наподобие перьев на льняные одеяния» (5, т. 1, стр.25). Подробно изготовление рогового панциря описывает Павзаний Периегет: «Копыта (лошадей - С.А.) они собирают и, вычистив их, выбирают лучшие, а потом делают из них нечто вроде змеиной чешуи. Кто из читателей, быть может, еще не видел змеи, то, вероятно, видел сосновую, еще зеленую шишку. С бороздами на поверхности шишек можно удачно сравнить то, что варвары делают из копыт. Затем все это они прокалывают и сшивают сухими лошадиными и бычачьими жилами, а потом употребляют в качестве панцирей. Эти панцири нарядны и так крепки, что ничем не уступают греческим; они не портятся, когда в бою в них попадают удары» (8, стр. 129-130). Прочность подобных доспехов отмечали и римские военные. Так полководец Западно-Римской империи Аэций (V в.) спрашивал алана-гвардейца: « почему ты сменил на это тонкое красиво сверкающее, но так легко пробиваемое вооружение панцирь из конских копыт, какой носили твои отцы на диком Кавказе» (242, стр.56).

На наш взгляд, гипотеза A.M. Хазанова о существовании у сарматов (по крайней мере в аланский период) костяных панцирей (368, стр.58) малообоснованна, так как не имеет подтверждений ни в раннеаланский период, ни в более позднее время.

Основным доспехом катафрактариев, однако, являлись металлические панцири, о которых сообщают древние авторы. Тит Ливии (21, 1949, №1, стр. 216) (59г. до н.э. - 17г. н.э.) и Корнелий Тацит (55г. - 117г.) (21, 1949, №, стр. 220). Помпоний Мела (I в.) пишет, что: «Население (Сарматии) по одежде и вооружению ближе всего подходит к парфянскому, но отличается более суровыми нравами.» (21, 1949, №3, стр. 283). А парфянские всадники I в., как известно, являлись катафрактариями (Табл.XLVII, 1, 3). Клавдий Клавдиан (375-404), говоря об отличительных особенностях армий различных народов, отмечает «страшный скрип наступающих алан» (21, 1949, №4, стр. 257). По всей вероятности, этот скрип издавали доспехи всадников и их лошадей.

Изображения сармато-аланских катафрактариев имеются на серебряном сосуде из Косики, I в. до н.э. - I в. н.э. (Табл.XLVIII, 1, 2), на колонне императора Траяна, I в. (Табл.XLVI, 2), на триумфальной арке императора Галерия (Табл.XLVI, 8). Прочие изображения достаточно условны и не дают представления о доспехах (Табл.XLVI, 9). Дополнительно об аланских доспехах можно судить по изображениям с Боспора первых веков новой эры, поскольку боспорский комплекс вооружения этого периода был сходен с аланским (Табл. XLVIII, 3). Судя по изображениям аланские панцири, были чешуйчатыми и имели вид длинной рубахи, доходящей до колен с рукавами до локтей (Существование у сармато-алан доспеха в виде кафтана с двумя подолами внизу, встречающегося на росписях боспорских склепов возможно, но пока не имеет подтверждений.). Помимо чешуйчатых, имеются изображения пластинчатых панцирей из Кобяково (Табл.XLVI, 3, 4), но они слишком стилизованы, чтобы их детальной разбирать.

Интересно наскальное изображение сарматского катафрактария из Праслава (Болгария). Он нарисован в пластинчатых доспехах и коническом шлеме, сидящим на лошади «по-женски», свесив ноги на одну сторону (214, 1993, №6, стр.80).

Попытаемся разобраться, в чем же отличие между этими двумя типами панцирей. Чешуйчатый панцирь состоит из большого количества прикрепленных к подкладке чешуек, частично перекрывающих друг друга. Пластинчатый панцирь - из отдельных металлических пластин. Главным отличием чешуйчатого панциря от пластинчатого является то, что пластины последнего, обычно более крупные, чем чешуйки, не перекрывают друг друга, а жестко прикреплены к подкладке. Чешуйчатый обеспечивает надежную защиту и вместе с тем достаточно гибок, но очень тяжелый. Пластинчатый легкий и надежный, но недостаточно гибок (368, 1971, стр.53). Попытки устранить недостатки у этих двух видов доспеха привели к созданию комбинированных панцирей, когда подвижные части тела защищались мелкими чешуйками (Табл.XLIX, 3-6) или кольчужным плетением, а менее подвижные, как то - торс - пластинами больших размеров (Табл.XLIX, 7).

Большой интерес вызывает панцирь из «Золотого кладбища» I-II вв. Он состоит из больших прямоугольных пластин (18x7 см) и мелких чешуек с треугольным нижним краем и полусферической выпуклостью в нижней части и узкие дуговидные пластины с вертикальным бортиком и отверстиями вдоль него. На некоторых фрагментах сохранились один или два ряда мелких чешуек с выпуклостями, заходящими на большую прямоугольную пластину (255, 1990, стр.123) (Табл.XLIX, 9).

Именно «Золотое кладбище» является основным памятником по истории аланских катафрактариев. Из 57 погребений с оружием 40 были с различного рода панцирями (81, стр.74-94; 75, стр.94-98, Приложение 4). Основным типом был доспех комбинировавшийся из чешуйчатого панциря и кольчуги (81, стр.74-94; 75, стр.10, Приложение 4). По поводу их соединения мнения исследователей расходятся. Н.И. Веселовский считал, что доспех состоял из кольчуги, а чешуйки защищали наиболее опасные места, например, наплечные части (368, стр.60). A.M. Хазанов указывал, что доспех состоял из двух отдельных частей кольчуги и одевавшегося поверх нее чешуйчатого панциря, причем чешуйки прикрывали грудь и, быть может, плечи. (Табл.L 2, 3). Этот же ученый допускал возможность непосредственного соединения в одном доспехе кольчатых и чешуйчатых частей (368, стр.60). На наш взгляд, последняя гипотеза наиболее вероятная, однако, кольчужное плетение не должно было соединяться с чешуйчатым, а крепиться к кожаной основе, и чешуйки должны были прикрывать грудь и торс (именно они были самыми уязвимыми местами для того периода).

По всей видимости, наряду с комбинированными доспехами бытовали и просто чешуйчатые панцири и кольчуги, поскольку в погребениях встречается только один вид защитного прикрытия (75, стр.11).

Интересно отметить тот факт, что раннеаланские кольчуги (с по IV вв.) иногда бывали биметаллическими, изготовленные из железных и бронзовых колец (255, стр. 127).

Все найденные куски кольчуги имеют стандартное плетение - каждое кольцо пропущено через четыре соседних, диаметром 0,9 см (Табл.XLIX, 11, 12). Чешуйки самой разнообразной величины имели прямоугольную форму (Табл.XLIX, 2) часто с закругленной (Табл. XLIX, 1, 7) или подтреугольной (Табл.XLIX, 8) нижней стороной и с отверстиями для крепления к кожаной основе в верхней части боковых сторон (75, стр.10). Пластины, повторяющие форму чешуек, имеют более крупные размеры (достигают 5x4 см) и имеют большое количество отверстий - не менее двух в центре верхней стороны и по три на каждой из боковых сторон, через которые наглухо прикреплялись к подкладке (Табл.XLIX, 10). Такие пластины чаще всего располагались в нижней части панциря, где не требовалось особой гибкости (368, стр.60-61).

Основным материалом для изготовления чешуек и пластин было железо, хотя иногда применялась и бронза (67, стр.136, рис.5, 4) (Табл.L, 1).

Иногда чешуйки сочетались с бронзовыми, образуя обращенный к низу треугольный узор (368, стр.61). В ряде случаев чешуйки покрывались позолотой (75, стр.47, 54, 64).

Иногда на нагрудной части панциря крепились фалары (как правило два) покрытые богатым орнаментом изображавшим чаще хищников семейства кошачьих (Табл.L, 5-8). По мнению исследователей подобные фалары имели частично оборонительное, частично декоративное и возможно даже магически-охранительное назначение (368, стр.61).

Подпоясываться панцири могли цельнометаллической лентой- поясом (75, стр.10) или богато украшенным кожаным поясом (368, стр.61).

Что касается защиты шеи катафрактария, то единственной археологической находкой, освещающей этот вопрос является железный обруч диаметром 16,2 и высотой 7см (Табл.L, 4). Он служил опорой тяжелого шлема-маски, а к его нижнему краю крепилась кольчуга. Обруч состоит из двух частей, соединенных с одной стороны шарнирами, а с другой - ремнями. Внешняя его сторона окрашена в красный цвет (66, стр.43, рис.4,3). Возможно, шея защищалась и набором из мелких чешуек наподобие персидского кюриса (357, стр.211).

В эпоху «великого переселения народов» аланский доспех облегчается. Так Аммиан Марцеллин (IV в.) пишет, что аланы «очень подвижны вследствии легкости вооружения и во всем похожи на гуннов» (21, 1949, №3, стр.305).

Кольчуга постепенно вытесняет чешуйчатые и комбинированные панцири и к VI-VII вв. (256, стр.67) они выходят из употребления. Однако, о том, что защитный доспех продолжал иметь широкое распространение в аланской среде (причем под доспехом имелась в виду кольчуга) свидетельствует Флавий Вегетий Ренат (21, 1949, №4, стр. 278).

После VII в. небольшие обрывки кольчуг повсеместно встречаются в аланских памятниках, и многие исследователи считают их нагрудниками или насердечниками, защищавшими только наиболее поражаемые части тела. Мы, однако, склонны разделять точку зрения тех, кто считает их чисто символическим предметами.

Подобные обрывки дают представление об изготовлении кольчуги. Материалом служила железная проволока круглая в сечении, которую сгибали в колечки диаметром около 1см. Каждое колечко соединялось с четырьмя соседними, причем часть колец на кольчуге было сварной (Табл.LI, 5), а часть - клепаной (256, стр.67). Последний вид крепления осуществлялся «на гвоздь», то есть концы кольца скреплялись заклепкой, высаженные головки которой выходят по обе стороны кольца (248, т.3, стр. 176) (Табл.LI, 3).

Что касается покроя кольчуг, то, в принципе, он всегда бывает стандартен. Наглядным примером является прекрасно сохранившийся кольчатый панцирь первой половины IX в. из могильника Казазово 3 (погребение 106). Он имеет вид доходящей до колен рубахи (длиной 116 см) прямого покроя с разрезами внизу. Короткие рукава доходят только до середины плечевых костей (Хотя, судя по аналогам, чаще они доходят до локтя). В верхней части груди имеется отворот (256, стр.67) (Табл.LI, 1). Ворот застегивается справа налево, что характерно для большинства кольчатых доспехов. Такой способ застегивания ворота представлялся более практичным, поскольку в этом случае вся правая сторона, обращенная в бою в сторону противника, оставалась под надежным прикрытием кольчуги (248, т.3, стр.188).

Время появления у алан кольчатых панцирей нам определить сложно (возможно это VIII в.) в силу того, что внешне они мало отличаются от кольчуг и исследователи часто не видят между ними разницы. Возникновение подобных панцирей связано с разработкой нового способа крепления колец кольчуги. При соединении расплющенных концов кольца панцирей они не склепывались гвоздем, который приходил сквозь оба отверстия, как у кольчуг, а скреплялись с помощью шипа, который укреплялся в одном из концов. При производстве скрепления ударом молотка или особыми щипцами шип вгонялся в другой расплющенный конец кольца (248, т.3, стр. 188-189) (Табл.LI, 4).

Такой способ крепления, получивший название «на шип», был куда проще, чем кольчужный, но одновременно был и менее надежным, поскольку заостренный конец шипа, проходя через толщу второго конца, чаще всего не расклепывался, а лишь едва пробивался над его поверхностью или же просто сгибался (248, т.3, стр. 189).

Кольца панцирей отковывались в специальной матрице, благодаря чему проволока не оставалась круглой, а принимала немного сплюснутый вид. Подобные кольца не увеличивая веса панцирей, значительно расширяли железное поле прикрывавшее тело владельца (373, стр.76-77).

Интересным свойством обладали так называемые «коробчатые» панцири, отличающиеся своеобразными плоскими, значительно вытянутыми кольцами (Табл.LI, 6). У таких доспехов ряды колец параллельны друг другу, но идут не по прямой, а по дуге, подобно своду - «коробу», откуда и происходит это название. Кольца имеют форму сильно вытянутого овала длиной 15 мм и шириной 10 мм. Поскольку плетение панциря редкое, то вследствие этого кольца свободно вращаются относительно друг друга и поэтому могут располагаться как в вертикальном, так и в горизонтальном направлениях, то есть своей длинной осью как вдоль, так и поперек панциря. Это позволяло увеличивать доспех в длину или в ширину. Вследствие этого коробчатые панцири имели свойство плотно облегать тело воина и не делать лишних неудобных складок (248, т.3, стр.190, 192-193).

Кольчуги и панцири нередко изготовлялись из колец различной величины, для придания прочности в наиболее уязвимых местах и обеспечения легкости и гибкости - в наиболее подвижных. По массивности и размерам кольца делятся на четыре группы: 1) наиболее массивные располагаются на груди и спине; 2) среднего размера - на боках, спине и на подоле; 3) тонкие - на плечах, рукавах, воротнике и частично на спине; 4) так называемые «членочные» кольца, не соответствующие кольцам самой кольчуги, расположенные группами в виде «заплат» и указывающие места починки кольчуги (248, т.3, стр.179).

Общее количество колец в кольчуге составляет приблизительно 20-25 тысяч штук (248, т.3., стр.300), из которых половина сварная или цельносеченая, а другая клепаная на гвоздь. Вес 6-7кг (кавказские кольчуги были легче русских весящих в среднем 10-12кг). Кольца панцирей значительно меньше в размерах, поэтому их требуется до 50 тыс. штук. При этом вес его меньше - около 5кг (373, стр76).

У алан, по всей видимости, панцири начинают широко бытовать с XII в. и к XV в. практически вытесняют кольчугу.

В монгольское время, судя по соседним аналогам, наблюдается небольшое уменьшение длины кольчуги (Табл.LI, 2), что по всей вероятности связано с увеличением роли пехоты. (Подол кольчуги для всадника был несколько длиннее, чем для пешего воина (248, т.3, стр.301)). Разрезы спереди и сзади на подоле сохраняются, поскольку они делались не только для удобства сидения на лошади, но и для ходьбы.

Нужно отметить еще одну интересную деталь кавказских кольчуг - воротник. Для придания ему достаточной жесткости в него вплетали сыромятные кожаные ремни (248, т.3, стр.301).

Под кольчужные доспехи всегда поддевали стеганые воротники и, возможно, даже обшивали с обеих сторон плотной материей (373, стр.79). Нередко воины носили по два кольчужных доспеха одновременно, причем верхний доспех обычно состоял из крупных массивных колец, а нижний - из более мелких (248, т.3, стр. 177-178).

Искусство алан изготовлять кольчуги и широкое распространение этого вида доспеха отмечают древние авторы различных народов. Это и Шапух Багратуни (IX в.) (2, стр. 43) и авторы описывающие времена монгольского нашествия. Вильгельм де Рубрук (1253г.) описывает доспехи монголов: «... из 20 у двоих оказались латы. Я спросил, откуда они к ним попали. Они сказали, что приобрели латы от вышеупомянутых аланов, которые умеют хорошо изготавливать их и являются отличными кузнецами» (8, стр.181). Лаоник Халкокондилас (XV в.) пишет: «... аланы делают превосходные кольчуги» (44, т. 1, стр.66-67).

Кольчатый доспех на Кавказе продолжал бытовать и после распространения огнестрельного оружия, поскольку пули не пробивали (так Г.Ю. Клапрот рассказывает о проверках кольчуги на крепость) (185, стр.53).

В осетинском языке за всеми видами нательного металлического доспеха закрепилось слово zgær (æsqær): доспехи, латы, панцирь, кольчуга, броня, металл. Судя по нартскому эпосу этим словом именуется и пластинчатый панцирь: «она оторвала от панциря три пластины и снесла их к Курдалагону» (175, стр.308-309). В основном же этим словом называли кольчатый доспех, хотя для него существовало свое название zgærxædon (175, стр.308) (дословно - «бронированная рубашка»).

Возможно, для обозначения кольчатых панцирей в осетинском языке имелись слова æzgъærcæg - «металлокольчатка» и zaldzæg - «панцирь кольчатый» (cæg - «кольцо») (381, стр.181). Отсюда напрашивается вывод о появлении в позднеаланское время термина Cæppyta (ед.ч. сӕрр - «круг, кольцо»), или сӕррӕrtӕ (обозначающего панцирные кольца, хотя слово zgærcæg, обозначающее кольчужное кольцо, продолжает бытовать по-прежнему широко.

Весьма эффективным «дополнением» служила войлочная бурка, защитные свойства которой определялись не столько прочностью, сколько хорошо известным «эффектом свободно висящей ткани» (248, т.4, стр.300). По всей вероятности бурку описывал Моисей Хоренский (V в.): «Предводителем копейщиков выступил какой-то чудовищный исполин во всеоружии, весь покрытый густым войлоком, он совершал чудеса храбрости посреди войска. Храбрейшие из армян, внимательно следившие за ним, напали на него, но не могли причинить ему вреда: от ударов копий только вращалась его войлочная (броня)» (43, стр.149). Как справедливо отмечает Ю.С. Гаглойти, в подлиннике вместо слов «чудовищный исполин» стоит слово «анариска», являющееся именем военачальника вторгшихся войск. Отсюда исследователь делает вывод, что имя этого воина было Анариска, которое переводится с осетинского (ӕнӕрисгӕ), как «не знающий, не чувствующий боли», что как нельзя лучше подходит к описанию Моисея Хоренского (208, стр.154). Бурка могла защитить от излетных стрел или не слишком острого рубящего оружия, каковым до распространения «булатной» стали оно и было (248, т.3, стр.24).

В качестве защиты от стрел на Кавказе использовали и овчинную шубу надетую овчиной наружу. Стрелы часто застревали в густой шерсти овчины (333, стр.14).

Интересный вид защитного снаряжения упоминается в позднесредневековой «Поэме об Алгузе»: это опоясывание спин элитных воинов железными цепями. Причем этот доспех являлся дополнением к панцирю (171, стр.38).

В осетинском языке сохранился малоупотребляемый термин для обозначения доспеха - bahtar (381, с.181), что указывает на существование здесь в раннее время защитного вооружения иранского типа - бахтерца. Это пластинчато-кольчатый доспех из нескольких вертикальных прямоугольных пластин, наложенных друг на друга и соединенных между собой кольцами. Имеет вид рубахи без рукавов и ворота (357, стр.195).

По мнению А.Р. Чочиева, в условиях высокогорья осетины приспособили для передвижения в труднодоступных местах какие-то части защитной металлической одежды, боевого доспеха. Об этом свидетельствует самоназвание этих «приспособлений для лазания по горам» - bahtartæ. Они были элементами металлических доспехов, сохранившихся вследствие приспособления их к горным условиям, когда другие виды металлического одеяния исчезли из быта (357, стр.158).


Для аланского оборонительного комплекса вооружения сопутствующая броня представлена защитой ног и наручами, предохранявшими руку от кисти до локтя.


Вопрос защиты ног у аланских катафрактариев продолжает оставаться довольно спорным. Этот доспех вероятно был необязательным, поскольку затруднял и без того сложное управление лошади с помощью ног, и судя по сарматским и боспорским изображениям тяжеловооруженный всадник мог ограничиться верхним панцирем (Табл.XLVIII, 1-3; XLVI, 8). Однако, по парфянским изображениям (Табл.XLVII, 1, 3) катафрактарии защищали ноги штанами из металлических полос согнутых в обручи (Впрочем, нельзя исключать вероятность применения для этих целей соответствующим образом обработанной кожи. Но поскольку в аланских древностях подобных обручей не зафиксировано, у нас пока нет оснований говорить об их существовании. Зато можно предполагать изготовление панцирных штанов из чешуек, подобно изображению сарматов на колонне Траяна (Табл.XLVI, 2), пластин и кольчуги в различных комбинациях наподобие верхнего доспеха.

Помимо этого в нашем распоряжении имеется уникальная находка сармато-аланских железных панцирных штанов (Табл.LII, 1) конца I - начала II вв. из кургана «Рошава Драгана» (Болгария). Они сделаны из вертикально расположенных металлических пластинок, скрепленных бронзовыми заклепками. В области колен пластинки овальной формы соединены бронзовыми шарнирами. Пластины через одну были выкрашены красной краской, внутри панцирь имел подкладку из кожи или плотной ткани. Доспех сильно разрушен коррозией, его длина приблизительно 1 м (66, стр.44, рис.3, 4). Автор публикации указывает, что нижняя часть аналогичных штанов хранится в Эрмитаже.

С распространением в качестве основного доспеха кольчуги защита ног по всей вероятности перестает применяться, хотя не исключена возможность использования для этих целей кожи. По всей вероятности именно поножи из толстой кожи усиленные металлическими бляшками изображены на всаднике с сосуда из Надьсцентмиклошского клада VII-IX вв. (195, стр.100, рис.130) (Табл.CII, 3).

В позднеаланское время защита ног (по крайней мере, металлическая) не фиксируется и, пожалуй, можно говорить, что она не использовалась.


Наручь (осет.: zgærcong, cængæjttæ;, arm)-личное защитное вооружение, предохраняющее руку от локтя до запястья. Состоит из выгнутых металлических пластин, соединенных шнуровкой, ремнями и застежками (357, стр.217).

Этот вид защитного вооружения у алан появляется по всей вероятности с конца XIII в. под влиянием татаро-монголов (в это же время он начинает фиксироваться у других народов Северного Кавказа. У монголов наручи начинают широко применяться также в начале XIV в., хотя были им известны и ранее (248, т.3, стр.135-136)). Их широкое распространение, на наш взгляд, связано с изменением к требованию вооружения: степной комплекс вооружения не отвечал условиям высокогорья, куда были оттеснены монголами аланы. Нужны более портативные и мобильные средства защиты, что нашло отражение в появлении кулачного щита, который, однако, не мог обеспечить достаточной защиты. Поэтому наручи использовались в качестве дополнения к щиту или даже заменяли его, поскольку, судя по этнографическим материалам соседних народов Кавказа, широко практиковалось парирование ими ударов клинкового оружия (374, Д.Ю., стр. 143-144).

Помимо защитных функций наручи могли играть роль холодного оружия. Так, согласно преданиям, вайнахские воины специально затачивали выступающий конец большой пластины налокотника, чтобы в тесной рукопашной схватке наручем можно было наносить и колющие удары противнику (особенно, когда последний находился за его спиной) (374, стр. 144).

Комплект аланских наручей хранился в осетинском святилище Реком и относился к комплексу вооружения легендарного царя Ос-Багатара (вторая половина XIII - начало XIV вв.). Сохранилось их описание, сделанное анонимным путешественником конца XIX в.: «Пару стальных наручников с отдельными, кажется, медными накладками против кисти руки, как надевались обыкновенно при кольчужных панцирях» (32, т.3, стр.78). Судя по такому описанию это налокотники, состоящие каждый из двух металлических пластин выпуклой формы с одного конца соединяющиеся шарнирами, а с другого двумя массивными пряжками с ремешками. Именно такие наручи характерны для раннего их бытования на Северном Кавказе (374, стр.141) и для татаро-монгольского комплекса вооружения (248, т.3, стр.135-136). Примером могут служить экземпляры из Верхнеоздикского склепового могильника (Табл.LII, 2) конца XIII-XIV вв. (374, стр.96, рис.7, 2, 3). Длина больших пластин немного превышает длину предплечья (около 36 см), а меньших - несколько короче длины предплечья с внутренней стороны. Снизу налокотники подбивались мягкой и плотной, часто стеганой тканью для более удобного ношения, крепления и рассеивания силы приходившихся на них ударов (374, стр. 142).

Судя по Кавказским материалам, дальнейшее развитие наручей шло по пути сокращения площади металлических пластин и появление на их месте кольчужного плетения (под этим мы подразумеваем кольчатый панцирь (т.е. кольца которого клепаны «на шип»), широко распространившийся в тот период времени). Первоначально кольчужное плетение лишь соединяли пластины (Табл.LII. 3), а в дальнейшем занимало уже всю поверхность наруча, будучи нашито на толстую материю (Табл.LII, 4). У полностью кольчужных наручей в нижней части пришивалась длинная полоска ткани для обмотки верхней части наруча, создавая при этом дополнительную защиту.

В позднее время к наручам часто крепились боевые перчатки. Но боевые перчатки, бытовавшие у многих народов Кавказа, на наш взгляд следует связывать с появлением шашки, т.е. XVII-XVIII в., что в принципе совпадает с наиболее ранней их фиксацией у горцев (374, стр.145). Таким образом, нет никаких оснований предполагать их существование у алан.


Наголовье боевое - головной убор, специально предназначенный для предохранения и защиты головы (357, стр. 216). Основным видом этого доспеха у алан является шлем (осет.; taqa, taka, tanqa, særzænt, zgærxud, ӕфсӕнхуд) - боевое наголовье, состоящее из тульи, венца, навершия. Иногда он имел назатыльник, на уши, бармицы, стрелку, щечки и т.д. (357, стр.216). Интересную деталь сообщает Гай Соллий Аполлинарий Сидоний (430-480 гг.) описывая народы скифской земли у детей которых «для того чтобы над щеками не выдавались две трубки носа, обрезанная кругом тесьма сдавливает нежные ноздри, чтобы они могли входить под шлемы. Так материнская любовь обезображивает детей, рожденных ради битв...» (21, 1949, № 4, стр. 288).

До начала новой эры у сарматских племен были в употреблении были бронзовые шлема (368, стр.62) (Табл.LIII, 1-3), однако появление в первых веках всаднических мечей более высокого качества потребовало усиления защитных свойств этого оборонительного вооружения. Отныне материалом для изготовления шлемов служит железо. Кроме того, резко возрастает их доля в комплексе вооружения. Помимо металлических шлемов используются и кожаные изголовья, о которых пишет Страбон (66г. до н.э. -24г. н.э.). Основным археологическим источником по раннеаланским шлемам (как и по доспехам) является «Золотое кладбище». Все найденные экземпляры настолько своеобразны, что подлежат рассмотрению по отдельности.

Наибольшее распространение у алан в I-IV вв. получают каркасные шлема, то есть имеющие металлический каркас, на котором крепилась кожаная или металлическая обшивка.

О его конструкции дает представление экземпляр из «Золотого кладбища» (курган 6) II в., выполненный из бронзовых полос (81, стр.79-80. Рис.1, 41) (Табл.LIII, 4). Каркас его состоит из горизонтального обруча, сделанного из трех полос разной длины, скрепленных железными заклепками. Три одинаковые полосы (40см), соединенные в центре заклепкой, образуют шестилучевую фигуру. Концы ее плавно загнуты и прикреплены заклепками к обручу. Таким образом, каркас шлема поделен на шесть секторов. К верхнему сектору приделаны по три полоски с верхними раздвоенными концами - одна длинная, две короткие. В результате образуется ажурная арочная конструкция. По бокам обруча - две петельки с остатками железного стержня внутри. Здесь, вероятно, крепились нащечники. Сзади обруча - длинные витые проволочки с петлями на концах (по три пары), скрепленные внизу между собой планочкой с тремя петельками, - видимо, основа назатыльника. Шлем надевался, скорее всего, на кожаный нашлемник (81, стр.80).

Другой вид каркасных шлемов имел большее распространение, как мы можем судить по аланским изображениям на колонне Траяна (Табл.XLVI, 2), арке Галерия (Табл.XLVI, 8), надгробию из Чесера (Табл. СП, 1), а также по самим археологическим находкам (Табл. LIII, 6). Однако плохая сохранность последних (из пяти шлемов, найденных в начале 80-х г. XX в. в «Золотом кладбище», хорошо сохранился лишь один (81, стр.74-89)) оставляет нам возможность исследовать их конструкцию только по изображениям. Все шлемы имели яйцевидную (Табл.XLVI, 2, 8) или конусовидную (Табл.XLVII, 1, 3; LIII, 8) форму. Каркас их состоял из нескольких сходившихся кверху вертикальных ребер, которые внизу присоединялись к металлическому ободу и, кроме того, для прочности еще к двум поперечным ободкам. К ребрам гвоздями прикреплялись металлические пластины. Нижний обод в задней части мог расширяться, образуя назатыльник. Иногда шлемы снабжались нащечниками. Вверху ребра оканчивались металлическими шариком или пуговицей (368, стр.62). О форме пластин подобного шлема дает представление экземпляр из станицы Некрасовской (Табл.LIII 6). Иногда шлемы покрывались золотой фольгой (81, стр.74).

Помимо каркасных, встречались и другие виды шлемов. Так, экземпляр из кургана у станицы Тифлисской (вторая половина I - начало III вв.) имел коническую форму с закругленным навершием и широким венцом, в налобной части которого присоединен прямой, несколько расширяющийся книзу нос с вырезанными плоскими дугами бровей. По бокам сохранились науши (75, стр.11) (Табл.LIII, 5).

Стремление защитить лицо воина, привело к появлению наносника и возникновению у сармато-алан шлема-маски в конце I - начале II вв. (66, стр.43). Наибольшее распространение в дальнейшем у алан получают пластинчатые шлемы, собранные из множества пластин, соединенных по нижнему и верхнему краям. Примером может служить экземпляр из станицы Владимировской на Лабе (Табл.LIII, 7). Шлем сохранился в виде большого количества фрагментов пластин (91 экз.). Тулья шлема была колоколовидная и состояла из узких, длинных треугольных железных пластин. В пластинах имелись отверстия, посредством которых они связывались кожаным шнуром. Сзади на шлеме находился железный назатыльник в виде широкого козырька. Пластины тульи внизу крепились к обручу, на котором закреплялись нащечники (255, стр. 132, рис.198).

В эпоху великого переселения народов пластинчатые шлемы получают дальнейшее развитие: назатыльники и науши выходят из употребления, уступив место кольчужной бармице. Образцом шлема этого периода может служить аланский экземпляр последней четверти IV - первой половины V в. из кургана №13 у селения Кшинек (Кабардино-Балкария) (63, т.3, стр.13, рис. III - 1). Он выполнен из железа с бронзовой цепочкой (длина 45,5см) и накладкой из тонкого бронзового листа прямоугольной формы размерами 6,5x4,Зсм. (Табл. LIV, 1). Шлем имеет вытянуто-сферическую форму и состоит из 32 плотно подогнанных друг к другу подтреугольных изогнутых железных пластин, концы которых сходятся и образуют верхушку шлема. Длина пластин в среднем 17 - 17,5см. Пластины покрыты тонкими серебряными листами, края которых загибались вовнутрь, плотно прилегая к железной основе. Верхушку шлема, то есть кончики пластин, с внешней стороны охватывают три железных пластинчатых кольца разного диаметра (покрыты так же серебряными листами), образующих кольцевидную решетку. В нижней части пластины скреплены изнутри плоским (63, т.3, стр. 13).

Шлем с лицевой стороны украшался сердоликовыми вставками, помещенными в специальные золотые гнезда: две вставки овальной формы и две прямоугольной. Края гнезд отделаны филигранным орнаментом в виде трех параллельно расположенных полосок - «веревочек». На лобной части шлема закреплена бронзовая пластина с рельефным орнаментом. К шлему имеет отношение и бронзовая цепочка со штырьком на одном конце и крючками для крепления на другом (63, т.3, стр.17).

К аланским древностям исследователи причисляют и комплекс вооружения из Ильичевского городища второй половины VI в. (255, стр. 135) в состав которого входит и шлем (Табл.LIV, 2). Последний состоит из железных пластин, суживающихся кверху, «прошитых» проволокой и скрепленных заклепками. Завершается шлем полусферой с полым «шишаком», в который, по-видимому, вставлялся султан из перьев или ковыля. Налобная пластина (длина 0,19м, ширина 0,054 м) имеет утолщение в нижней части, завернутый наверх край, имитирующий брови, и наносник (длина 0,04м) с чуть отогнутым концом. Форма наносника образована двумя соединенными по длинной диагонали ромбами. Тонкие пластины, из которых состоял шлем, накладывались друг на друга как пластинки панциря. Нижняя часть пластины более широкая, а верхняя, которая крепилась к полусфере совсем узкая, конец ее загнут. Шлем имел, по-видимому, кожаную подкладку (118, стр. 185-186).

Для VII-VIII вв. аланские шлемы представлены находкой из катакомбы XV сел Архон (Северная Осетия) (123, стр.70). К сожалению, в настоящее время его местонахождение неизвестно и мы не имеем возможности проследить его форму и конструкцию.

О появлении новых признаков в конструкции аланских шлемов VII-V1I1 вв. можно судить из описания коллекции К.О. Ольшанского, собранной на могильниках Галиата и Камунта, где говорится о верхушке железного шишака с четырехгранным шипом в верхней части (141, стр.64).

В древностях салтовских алан второй половины VIII-IX вв. имеются остатки кожаного шлема на железном каркасе и с железным шишаком из Дмитриевского археологического комплекса (катакомба 55). Шлем был полусферическим с восемью ребрами, закрепленными на обруче и на железном кружке основы шишака (121, стр. 76).

Изображения шлемов, увенчанных крестами на фрагменте ткани со «святыми воинами» (Табл.LVII, 10) из Мощевой балки VIII-IX вв. (83, стр.23, рис.7, 3) слишком стилизованы, возможно, это даже боевые наголовья из кожи и материи, аналогичные распространенным в указанный период у алан.

Большой интерес вызывает прекрасно сохранившийся шлем из могильника Казазово 2, IX в. (Табл.LV, 1) высотой 42 см, склепанный из широких железных пластин. На навершии имеется коническая втулка, куда вероятно, вставлялся султан (пучок конских волос). К лобовой части тульи приклепана Т-образная пластина с наносником и кольчужная (из панцирных колец) бармица, смыкающаяся в нижней части и прикрывающая, таким образом, всю шею. Этот экземпляр наглядно демонстрирует изменения в конструкции данного вида доспеха после великого переселения народов: шлем продолжают изготовлять из железных пластин, но с одной стороны, пластины становятся значительно шире. А с другой - начинают соединяться между собой, а не собираться на обручах у вершины и по краям, как это имело место ранее. Без сомнения новшества усилили прочность шлема, однако, и заметно увеличили его вес.

После X в. развитие аланских шлемов шло в том же направлении, что привело к появлению цельнокованых экземпляров (в Европе подобные шлемы появляются только к концу XI века (195, стр.29)). Круглому куску чистого железа в раскаленном состоянии сначала при помощи тяжелого молота придавали вогнутую форму, которую затем доводили ручными молотами на наковальне (195, стр.29-30). В аланских древностях подобный тип шлема представлен экземпляром из Рим-Горы X в. (Табл.LVI, 1). Он откован из цельной железной пластины и имел сфероконическую форму тульи с острой вершиной. Следов наносника и нащечников не обнаружено. Внутрь шлема, по-видимому, вставлялся войлочный или кожаный подшлемник. Вероятно, шлем имел кольчужную бармицу (255, стр136).

Подобная форма шлемов получила широкое распространение и у всех соседних народов благодаря своей высокой прочности и надежности. Плавно вытянутая форма и выступающее навершие препятствовали нанесению отвесного, прямого удара бытовавшим рубяще-режущим и ударным оружием, которое обычно соскальзывало с поверхности такого защитного убора (374, стр.123).

В монгольскую эпоху на Кавказе появляется множество видов шлемов (в основном сфероконической формы) и говорить о возможности влияния на аланские шлемы какого-то конкретного их типа сложно. Можно только констатировать появление на некоторых кавказских шлемах в период с конца XIII-XIV в. небольшого козырька, прикрепленного несколько под углом (374, стр.95, рис.7, 1) (Табл. LVI, 2), что являлось одной из специфических черт (хотя не особо распространенной) монгольских шлемов (248, т.3, стр. 130).

Ко второй половине XIV в. доля цельнокованых шлемов начинает значительно превосходить долю изготовлявшихся из отдельных сегментов (248, т.3, стр. 145) (чаще всего четырех). В конце XIII-XIV вв. на всем Ближнем и Среднем востоке выделяется новый конструктивный тип шлема, ставший в XIV в. одним из основных типов защитного оголовья в данных регионах. Характерными внешними признаками таких шлемов являлись относительно низкий купол, выкованный из цельного куска металла и имевший яйцеобразную или практически полусферическую форму; очень широкая окантовка по нижнему краю шлема, изготовлявшаяся из стальной полосы, верхний край которой вырезался фигурными зубцами; полукруглые глазные вырезы внизу лобной части, над которыми прикреплялись изготовленные из стали надбровники; подвижный наносник из толстой металлической полосы, продетый в обоймицу надо лбом, а также длинная кольчужная бармица, которая закрывала все лицо, за исключением глаз, затылок и горла (Так называемые закрытые, в отличие от открытых, защищавших затылок и боковые поверхности головы (выкраивавшихся в виде прямоугольника или трапеции, часто с закругленными углами) и полузакрытых, полностью защищавших шею и голову (248, т.3, стр.133)), и разделялась по бокам снизу на две части (248, т.3, стр. 145-146, рис.24).

Именно к этому типу шлемов принадлежал знаменитый стальной шлем Ос-Багатара (вторая половина XIII-1306), (Табл.LVI, 3) на протяжении многих веков (вплоть до XX в.) служивший обще осетинской реликвией в святилище Реком. В настоящее время шлем, к нашему глубокому сожалению, утерян, но сохранились его рисунки конца XIX и начала XX вв. (296, рис.18, 4, 5) (Табл.LVI, 4). Кроме того, имеются его описания различных путешественников (296, рис.18, 4, 5), отмечавших очень большую высоту шлема и его тяжесть (8-9 фунтов - ок. 3,5 кг) свидетельствовавшие, что его мог носить «действительно только богатырь, а не простой смертный» (32, т.3, стр.78).

По всей вероятности, с монгольской эпохой нужно увязывать распространение у алан медных шлемов, поскольку в этот период, загнанный в горы народ начинает утрачивать культуру обработки железа. Так или иначе, но в XV в. мы имеем свидетельство Лаоникса Халкокондиласа, что они «из меди изготовляют оружие, называющееся аланским» (44, стр.67). Здесь речь может идти только о шлеме, поскольку других видов вооружения медь не подходит. Шлемы из данного металла известны и в европейских древностях XII в. (195, стр.29, рис.4) и, судя по сообщению Плано Карпини, широко использовались в конце XIII в. монголами (370, т. I, стр.67).

На наш взгляд, к аланским шлемам XIII-XV вв. можно отнести медный шлем из Галиата (случайная находка) (Табл.LVI, 5). Шлем из листовой меди не спаян, а грубо склепан во всю длину шва. Он имеет значительную высоту (31 см) и остроконечен. Низ его иссечен правильно расположенными круглыми дырочками (149, стр. 276-277, рис.211).

Медные шлемы употребляются и в более позднее время осетинами, хотя стальные шлемы продолжают преобладать (141, стр.65).

Интересный вид боевого наголовья описывается в позднесредневековой осетинской «Поэме об Алгузе», где упоминаются «шлемы из крученой щетины» (171, стр.38).

Роль подшлемников у алан, судя по осетинским этнографическим материалам, играли войлочные шапки nymæthud. А.Р. Чочиев указывает на их специфическое название - binaghud («нижняя шапка»), то есть шапка под шлем (381, стр.181). Однако, на наш взгляд, для этих же целей использовался и другой тип войлочной шляпы fijawyhud («пастушья шапка») имевший широкие поля, которые могли опускаться вниз и служить эффективным дополнением к барнице, а при случае и заменять ее.


Щит (осет.: wart) - пластина для отражения ударов, разнообразная по размеру, форме и материалу (357, стр.240). Щит обеспечивает большую защиту по сравнению с доспехами за счет возможности поставить его под углом к себе (184, т.2, стр. 195).

Этот вид аланского вооружения остается на сегодняшний день самым малоизученным вследствие отсутствия полноценных археологических материалов. Поэтому для всестороннего освещения рассматриваемого вопроса мы будем пользоваться всеми видами исторических источников (письменных, изобразительных, археологических, фольклорных и этнографических) и, опираясь на основные этапы развития данного вида защитного вооружения у соседних народов и в армиях, с которыми у алан были военные столкновения, попытаемся проследить изменения. Происходившие в формах аланских щитов, напрямую зависящих от состояния военного дела.

Бытовало мнение, распространившееся благодаря сообщению Корнелия Тацита (55-117гг.), что у сармато-алан «не в обычае защищаться щитом» (21, 1949, №3, стр.220), что в раннеаланское время щиты не использовались (195, стр.132). Предполагалось, что катафрактариям, с ног до головы облаченным в доспехи, он и не требовался, тем более, что щит затруднял владение длинным копьем, требовавшим хватки двумя руками. Действительно, на всех известных изображениях катафрактариев с длинными копьями щиты отсутствуют (Табл.XLVIII, 1-3). На наш взгляд, это объясняется специфическим разделением вооружения в конной фаланге (о которой подробнее будет изложено ниже), когда тяжеловооруженные всадники второго ряда были экипированы длинными копьями - контосами, но не имели щитов, в то время как катафрактарии первой шеренги имели щиты, но копья их были небольших размеров. О щите как о ведущем вооружении алан пишет Гай Соллий Аполлинарий (430-480 гг.): «Там герул побеждает бегом, хун дротиками, франк плаваньем, савромат щитом, самит ногами, гелон косой» (21, 1949, № 4, стр. 291).

Существование у алан щитов подтверждает и Страбон (63г. до н.э. - 20г. н.э.), упоминающий «сплетенные из прутьев щиты» (22, т.2, стр.260) роксолан. Подобные гибкие щиты за свою упругость, способность самопроизвольно восстанавливать форму после удара и легкость ценились не меньше жестких (184, т.2, стр192).

Другим материалом для щитов являлась кожа. Так, Лукиан (около 120 - около 180г.) упоминает Геррон - «четырехугольное прикрытие из крепкой кожи, которое скифы в воинах употребляли вместо щита, прикрываясь им» (21, 1948, №1, стр. 299-314).

Основным материалом для щитов, однако, в раннеаланское время служило дерево, которое затем обтягивалось кожей. Наглядной иллюстрацией подобного вида щита может служить экземпляр из Котлубани (Авторы раскопок первоначально считали, предмет щитом, но затем пришли к выводу, что это блюдо, что, на наш взгляд, совершенно необоснованно) (Табл.LVII, 4), представляющий собой деревянный предмет овальной формы, внутренняя часть которого выдолблена таким образом, что по краю оставался бортик высотой и шириной 5 см (таким образом, края щита как бы загибались назад для рикошетирования ударов (350, стр.115)). Внешняя сторона щита была обтянута кожей, которая отдельными полосками крепилась к борту. Длина щита 55 см, ширина 35 см (142, стр. 174, рис.3).

Подобная овальная форма в период с I по IV вв. является преобладающей у алан, что подтверждается и находкой в могильнике Карца I-III вв. (177, Табл.107, 21) (Taбл.LVII, 6). Размеры щита 50x34см. Исходя из его положения в могиле, щит носился вдоль предплечья при обращенной вниз кисти, что очень удобно для конного строя (248, т.3, стр.22). Расположенный таким образом щит прикрывал и всадника, и грудь коня, позволял им править при помощи узды и давал возможность манипуляции щитом - например, удара нижним концом щита по пешему или в грудь коня противника (248, т.3, стр.22). Однако подобный хват, очень удобный для рубки на мечах и саблях, для таранного копейного боя не годился (248, т.3, стр.22-23), и поэтому наибольшее распространение получают овальные щиты, изображенные на арке императора Галерия (Табл.XLVI, 8). Эти щиты больших размеров прикрывали воинов от глаз до колен и приближались к выбранным римлянами оптимальным размерам для боя в плотном строю (примерно 1,25м в высоту и 80см в ширину) (357, стр. 115). Судя по рельефу на арке, щиты имеют кистевой горизонтальный хват за рукоятку, что позволяло наносить в тесной рукопашной схватке три вида ударов: 1) удар верхней кромкой щита в горло или подбородок противника (обычно незащищенные); 2) прямой удар умбоном в грудь; 3) удар нижней кромкой по стопе или голени врага (350, стр. 115).

Щит мог иметь умбон - металлическую, обычно выступающую бляху в центре щита (357, стр.232). Так, в кургане «Рошава Драгана» (конец I - начало II вв.) сохранились бронзовые умбоны от двух щитов (66, стр. 43). Еще один экземпляр найден в кургане «Садовый» (I-II вв.) (159). Ф. Готтенрот также указывает, что сарматские щиты были снабжены снаружи обручами, чешуйками и украшениями (215, т. I, стр. 108, рис.62, 9, 14, 23) (Табл.LVII, 1-3).

Во время эпохи великого переселения народов форма аланских щитов претерпевает изменения, как это можно наблюдать на консульском диптихе конца IIV - начала V в. из Гольберштадского собора (Табл.). Размеры щитов становятся около 55-60 см в высоту и около 40см в ширину, т.е. они были рассчитаны на прикрытие полностью только туловища, при этом их форма из овальной переходит в сильно вытянутый овал, заостряющийся сверху и снизу (Табл.LVII, 5). Вторым этапом эволюции, вероятно, явилось появление многоугольных щитов симметричной и асимметричной форм (Табл.LVII, 5). Такое многообразие форм связано с отказом в данный период от сомкнутого строя, в результате чего воины требовалось теперь большая маневренность. Попытки приспособить щит для собственной манеры ведения рукопашного боя (индивидуальные для каждого солдата) и привели к такому многообразию форм данного вида вооружения.

По всей вероятности с VII-VIII вв. у алан распространяются щиты с поливариантным способом ношения благодаря четырехугольной лямочной рамке и плечевому ремню (248, т.3, стр.22) (Табл. LVII, 9). Эта система связана с появлением у конников раннего средневековья универсального щита круглой формы - рондаша, изготовлявшегося из легкого дерева и обтягивавшегося кожей (357, стр.225). Такие щиты, с поливариантным способом ношения, допускали и захват лямок кистью в ближнем бою, и отвесное строевое положение (предплечье вдоль щита кистью вверх), и перпендикулярное к предплечью, для маневренной схватки. Этот перечень можно дополнить использованием плечевого ремня, освобождающего для оружия обе руки и, с той же целью, смещение лямок к локтю (248, т.3, стр.22).

Щит был не очень большим. Круглым (диаметром 70 см), плоским, и поэтому им можно было достаточно свободно манипулировать как оружием. Держали его обычно, оперев на плечо так, что он располагался не перпендикулярно земле, а имел некоторый наклон, лежа на согнутой руке хозяина, слегка отодвинутый от корпуса (184, т.2, стр.199). Такое положение щита дает целый ряд преимуществ. Во-первых, оно позволяет держать дистанцию, так как нижний край щита выставлен вперед. Во-вторых, этим краем щита удобно выполнять тычки, в том числе и на нижний уровень. В-третьих, такая фиксация щита без труда задерживает почти все удары сверху вниз, в то время, как находящийся под щитом достаточно длинный клинок его владельца не стеснен в движениях на среднем и нижнем уровнях, а добраться до него мешает почти горизонтально прикрывающий его щит. В-четвертых, при сильном ударе по выступающей вперед нижней кромке щита он может развернуться вокруг оси, и противник может получить неожиданный удар в голову противоположной кромкой щита. Кроме того, такое постоянно регулируемое положение щита позволяет активно защищать руку с клинком, приседать и нагибаться, передвигаться в низких стойках и на полусогнутых ногах и даже спокойно вставать и подниматься с колена, и садиться на него. Идеальным считался наклон щита под 45 градусов к корпусу бойца (184, т.2, стр. 199).

Вероятно в IX в. у алан, под влиянием контактов с Византией, появляются каплевидные щиты. Внешний вид его показан на фресках Сентинского храма (237; 255, рис.271, 2), X в. (Табл.LVIII, 3, 4). Свидетельство об их существовании имеются в нартском эпосе, где в знак мирных намерений узорный щит всаживали в землю (167, стр. 13, 15). Всадить же в землю можно было только экземпляр каплевидной формы, заостренный внизу. Каплевидный (или миндалевидный) щит обычно называют норманским и связывают его появление с IX в. (357, т.3, стр.85). Однако мы склонны разделять точку зрения исследователей считающих местом его появления Византию VI века (357, стр. 147, 240), поскольку такая форма наиболее отвечала тактике конной или пехотной фаланги (Такими щитами вооружались воины первых шеренг, так как даже у византийцев основная масса войска имела круглые щиты). Данный тип, таким образом, объединил в себе достоинства древнеримского скутума и более распространенного круглого щита (238, т. I, стр.483). Он был одинаково удобен как для пехотинца, так и для всадника (хотя у исследователей нет на этот счет единого мнения). Каплевидные щиты закрывали всадника практически полностью, а пехотинца от подбородка до колен, чего круглые щиты обеспечить не могли, несмотря на свои внушительные размеры (248, т.3, стр.85). Каплевидная форма выработалась, скорее всего, для защиты левой ноги, на которую чаще всего приходились удары противника, поскольку известны случаи, когда клинок, соскользнув с небольшого щита, ранил ногу (184, т.2, стр.195). Кроме того, при необходимости воины могли воткнуть острые концы щитов в землю и переждать обстрел, укрывшись за ними до начала атаки (357, стр.147, 240).

Каплевидные щиты подобно круглым щитам (рондашам) имели поливариантный способ ношения (248, т.3, стр.22) (Табл.LVIII, 5).

Плечевой ремень (так называемый гиг) позволял не загружать постоянно левую руку ношением тяжелого щита, а также забрасывать его за спину во время переходов или отступления (184, т.2, стр.195). Впрочем, подобный способ ношения щита был известен на Кавказе и в раннее время как можно видеть по бронзовым статуэткам воинов из Дагестана и Чечено-Ингушетии (308, рис.12, 24, 25) (Табл.LIX, 1,2).

Другим способом ношения щита у алан могло быть ношение его на шее для дополнительного прикрытия груди. Этот способ начали применять венгерские конники (чьи связи с аланами в данный период общеизвестны), а в дальнейшем он распространяется и у европейского рыцарства с использованием щита тарча, напоминающего распечатанный конверт, опущенный углом вниз, прикрывающий половину груди и левое плечо (184, т.2, стр.196). Возможно, такой способ ношения изображен на аланских амулетах V1I-VIII вв. из Кисловодска (126, стр.209-214, рис.2) (Табл.LX).

Все вышерассмотренные типы щитов относятся к так называемым наручным щитам. То есть они крепятся к предплечью обычно при помощи двух или трех ремней, а их осевая продольная линия может быть и параллельна, и перпендикулярна руке (184, т.2, стр.191).

Новый вид щитов у алан появляется, вероятно, в VI-VIII вв. Это кулачный щит, по размерам меньше наручного (около 30-35 см) и имеющий с внутренней стороны в центре рукоять (скобу), хватка которую напоминает хват за крышку от кастрюли (184, т.2, стр.191). К аланам он попадает из Византии, где имел в VII в. широкое распространение. Кулачные щиты были очень удобны для тесных рукопашных схваток (248, т.4, стр.117). Им не столько прикрывались, сколько активно парировали удары, выбрасывая кулак навстречу и как бы сбивая направление атаки. Некоторые исследователи даже называют его щитом-кастетом, так как его навершием, которое могло иметь коническую форму, можно было наносить прямые удары, аналогичные ударам кулаком (184, т.2, стр. 197-198). Парирование кулачным щитом осуществлялось как с помощью встречных ударов, так и с помощью подставок или отбивов оружия в сторону, после некоторых мог следовать удар навершием или кромкой щита (184, т.2, стр.198). Наиболее раннее изображение данного щита у алан относится к VII-IX вв. Это фрагмент шелковой ткани со «святыми воинами» из Мощевой Балки (83, стр.23, рис.2) (Табл.LVII, 10). Хотя ткань изготовлена предположительно в Сирии, тот факт, что все знатное население Алании VII-IX вв. одевалось в одежды сирийского и византийского производства заставляет нас думать, что и импортные доспехи столь же широко бытовали у алан. По крайней мере, ясно. Что форма кулачного щита была знакома аланам уже в VIII в. Как видно по фрагменту ткани, щиты имеют вытянуто шестиугольную форму (около 30см в длину и около 18см в ширину). Кулачный щит неправильной формы изображен на стене Кяфарской гробницы (XI в.). Здесь же показана и основная стойка с подобным защитным оружием - рука со щитом выносится вперед корпуса (Табл.LVII, 8). С X в., однако, у алан начинает преобладать круглая форма щитов.

Изображение щитов можно встретить на фресковых росписях аланских храмов X-XII вв. Наибольший интерес вызывали фрески среднего Зеленчукского храма (далее описание росписей проводится по свидетельствам XIX в., когда от них сохранились еще довольно значительные фрагменты). На западной стене были изображены два скачущих всадника (отождествленные с Георгием Победоносцем и Дмитрием Солунским) ниже которых помещен «сарацин» на лошади и с круглым щитом в руке (292, стр.54).

На южной стене были изображены два молодых воина с круглыми (диаметром 3 см, исходя из пропорций фигуры) орнаментированными щитами (Табл.LVIII, 1). Еще один круглый щит (диаметром около 41 см) с орнаментом изображен под правым плечом другой фигуры: святого с нимбом вокруг головы (Табл.LVIII, 2) (292, стр.54-55, рис.7, 1). Асимметричный узор в центральной части щитов, в одном из которых В.А.Кузнецов, верно, подметил сходство с кавказскими тангами, очень сильно похож на геральдический орнамент.

Фрески среднего Зеленчунского храма датируются первой половиной X в. и имеют ощутимые византийские истоки (292, стр. 54- 58, рис.7, 2).

По всей вероятности, круглый щит (сравнительный диаметр 30см) изображен на фресковой росписи Зругского храма «Хозиты - Майрам» (Табл.LVIII, 6).

В монгольскую эпоху (XIII-XV вв.) у аланских щитов происходят значительные изменения, вызванные изменениями требований к доспехам. В горных условиях главным их достоинством должна была быть мобильность. Исчезают большие миндалевидные щиты, доля круглых наручных щитов тоже значительно снижается, хотя они и продолжают оставаться на вооружении преимущественно у всадников, как это можно видеть на изображении с гробницы из Верхней Теберды (357, стр.18) (Табл.LVII, 7). При этом круглый наручный деревянный щит был потеснен монгольским калканом (монг.: «халха»), который Плано Карпини описывал так: «Щит у них сделан из ивовых и других прутьев» (370, стр.145). Он имел круглую форму и был весьма выпуклым. Изготовлялся из ивовых или фиговых прутьев, уложенных в виде концентрических окружностей, переплетенных с помощью ярких шелковых нитей. В некоторых случаях калкан изготовляли из кожи, тогда на ней имитировали прутяную плетенку путем выдавливания декоративных окружностей на коже (248, т.4, стр.344). В центре щитов, откуда расходились концентрические прутяные спирали, укреплялся металлический умбон в виде несколько выпуклого диска. Диаметр щитов равнялся 50-70 см (248, т.3, стр.137).

Надо полагать, что внешний вид плетеных щитов практически не изменился за два столетия, когда в XV-XVI вв. турецкие и персидские калканы буквально наводнили Северный Кавказ и выглядели примерно так же (Табл.LIX, 3). Для того, чтобы амортизировать удары, на внутренней стороне калкана, в месте удержания его рукой, помещали маленькую кожаную подушечку, на которую опиралась тыльная сторона кисти руки воина. Кроме того, вся внутренняя поверхность калкана покрывалась матерчатой обивкой.

В походе калканы, чтобы уберечь их от непогоды, переносили в специальных футлярах из кожи или плотной ткани. Перевозили их притороченными к седлу или за плечами (248, т.4, стр.345).

Однако, калканы, хотя и имевшие распространение были в основном привозными, в то время, как деревянные щиты, обтянутые кожей были исключительно местного производства.

Наибольшее же развитие в монгольское время получают кулачные щиты, в период с XIII по XV вв. (345, рис.6,а). Окончательно сформировывается их форма и конструкция сходная для всех кавказских пародов (Табл.LIX, 4). Щиты были круглой (реже овальной) формы диаметром в среднем 30-35см и изготовлялись из дерева или толстой кожи (отдельные щиты могли быть цельнокованые (374)) (Соответственно вес щитов был неодинаков и варьировал от 1-1,5 кг для каркасных щитов до 5 кг для цельнокованых). С лицевой стороны щиты имели каркас, склепанный из листового железа состоявший, как правило, из двух обручей. Первый из них проходил по краю щита, второй отступал от него на небольшое расстояние. В центре располагалась четырехугольная (реже круглая) пластина прикрывающая кулак с наружной стороны. Посередине пластина имела небольшую выпуклость в форме полушара диаметром 2-Зсм выполнявшую роль умбона. Дополнительно каркас мог скрепляться между собой железными полосками. Рукоять крепилась с тыльной стороны с помощью петель, проходящих сквозь толщу щита через четыре отверстия по краям центральной пластины. Рукоять длиной в кисть руки скручивалась из сыромятных ремней, проходящих через петли щита (Табл. LIX, 4). В верхней части щита располагались еще две петли для крепления плечевого ремня. Сведения о другом способе ношения дает Р. Кер-Потер (начало XIX в.): «у них (осетин - С.А.) были сабли, несколько искривленные, к рукоятке каждой из них прикреплен небольшой круглый щит, покрытый кожей и обитый тщательно гвоздями. По размерам он ... в точности напоминает те, которые имели английские стрелки во времена Генриха V. Эти горцы, как мне сказали, очень умело пользуются им при нанесении удара кинжалом» (185, стр.60). Щиты еще меньшего размера (20-25 см) могли носить за пазухой, как это делали хевсуры (185, стр. 165).

Таким образом, выработанная в XIII-XV вв. подобная форма кулачного щита идеально подходила для вооруженных столкновений в условиях высокогорья, что способствовало тому, что она сохранилась у народов Кавказа без изменений до XIX в., а у хевсуров даже до XX в. (Это послужило причиной того, что основная масса щитов, а также прочего позднесредневекового вооружения сохранилась именно у хевсуров, что и послужило причиной того, что общекавказское вооружение начали ошибочно именовать хевсурским).

У осетин щиты сохранились до XIX в., так Энгельгардт пишет, что: «В верхнем течении Терека осетины пользуются еще щитами овальной формы, сделанными из твердой кожи или дерева и снабженными железными обручами и головками гвоздей; длина его редко превышает один фут» (185, стр.60) (0,3048м - С.А.). Эти щиты обладали большой прочностью: их даже не могла пробить пуля (видимо речь идет о гладкоствольном оружии - С.А.), а шашка разлеталась вдребезги от удара по щиту из верблюжьей кожи (333, стр.14). Однако даже это вооружение неуклонно сокращалось и уже во второй половине XVIII в. на 8 шашек и 7 ружей приходился только один щит (13, т.1, стр.129).

Сланов А.А. Военное дело Алан I-XV вв.