Письменные источники донесли до нас противоречивые сведения о местах первоначального обитания киммерийцев. Древние авторы помещали их в Северном или Северо-Западном Причерноморье, на Крымском полуострове, возле Азовского моря, в Италии и возле нее. Там же они неоднократно отмечали различные киммерийские топонимические названия. Достаточно рано образ киммерийцев был включен греками в мифологическую картину мира. В результате киммерийцы стали ассоциироваться с далеким северным народом, живущим в неосвещаемых солнцем местах, под землей или у входа в царство мертвых. В их землях стояли вечные туманы, нескончаемые или очень долгие ночи. Многие современные исследователи, исходя из анализа указанных и некоторых других сведений, не только отрицают, например, достоверность античной традиции об изначальной связи киммерийцев с северопричерноморским регионом, но даже полагали, что киммерийцы действительно являлись лишь мифологическим образом.

Согласно античным авторам, киммерийцы были изгнаны в Малую Азию скифами со своей родины, располагавшейся в Северном Причерноморье, на Крымском полуострове, возле Азовского моря. Что касается Кавказа, то более поздние источники отводят под места обитания киммерийцев его северо-западную часть. В ассирийских источниках киммерийцы впервые упоминаются в 714 г. до н.э. Около 657 г. до н. э. им даже удалось достичь значительного могущества на новых землях (письмо астролога Аккуллану царю Ашшурбанипалу). В целом, в ассирийских источниках, четко различавших два народа, содержится достаточно много сведений о деятельности киммерийцев и скифов, которая непосредственно затрагивала интересы Ассирийской державы. Некоторые исследователи полагают, что киммерийцами было разрушено южноколхидское царство Кулха, после чего образовавшийся «вакуум» там был заполнен картвельскими племенами.

В трех письмах царевича Синаххериба, возглавлявшего разведку, в письме областеначальника Кумме Ашшурицуа к ассирийскому царю Саргону II, в письме о смерти ассирийского царя, в «Хронике Асархаддона», в оракуле от богини Мулиссу, переданному через пророчицу Мулиссу-кабтат, упоминается страна/земля Гамир (ра), под которой подразумевается территория обитания киммерийцев. Обычно исследователи помещают ее к югу от Главного Кавказского хребта. В последнее время было предложено локализовать ее на Северном Кавказе. Однако, учитывая отсутствие у ассирийцев знаний о Кавказе вообще, а тем более о северокавказских территориях, данная гипотеза представляется неубедительной.

Европейские письменные источники связывали скифов с Западным Кавказом и юго-восточной частью Черного моря. Места их обитания более приближены к Северо-Западному Кавказу. Возможно, в связи с Кавказом упоминает о скифах Софокл, а итинерарий пути к царским скифам у Геродота фиксирует пребывание скифов на Северном Кавказе. Полагают, что появление киммерийцев и скифов на Северном Кавказе отражено в местной топонимике и гидронимике, а также в осетинском Нартовском эпосе. Однако не все приводимые примеры убедительны. Предполагавшееся отождествление киммерийцев или скифов с гелонами, первоначально размещавшимися на Кавказе, а также гипотеза о киммерийском или савроматском происхождение кадусиев и гелов не представляются достаточно аргументированными. Сведений о расположении скифов и савроматов в Центральном Предкавказье нет, что не удивительно, т.к. данные территории долгое время оставались недоступными для иноземцев.

Впервые в ассирийских источниках «скифы Ишпакая» появляются в 679/678 г. до н.э. Царство скифов («страна Ишкуза»), упомянутое в сер. VII в. до н.э. в запросе царя Асархаддона к оракулу бога Шамаша по поводу сватовства к его дочери скифского царя Партатуа, исследователи также обычно локализуют к югу от Главного Кавказского хребта. Некоторые ученые предлагали помещать «царство Ишкуза» в степях Прикубанья и Северного Кавказа. Однако собственно ассирийский источник такой локализации не дает. Отмечают и определенные несоответствия с приведенными северокавказскими скифскими материалами.

По Геродоту, скифы устремились через Кавказ, преследуя киммерийцев, и их поход представлен единовременным актом. Но другие авторы сообщают о нескольких походах скифов, которые периодически возвращались к себе на родину. По ассирийским источникам, отмечается и значительный хронологический разрыв между появлением киммерийцев и скифов. Подтверждением участия в походах северокавказских скифов, использовавших различные транскавказские проходы, археологи справедливо считают находки переднеазиатского импорта в скифских погребениях региона. На какое-то время скифам даже удалось установить свое господство над Азией. Основываясь на одном из сообщений Геродота, исследователи обычно относят окончание скифских походов к 585 г. до н.э.

Наиболее интересным свидетельством, связываемым исследователями с историей скифов на Северном Кавказе, остается рассказ, приписываемый Леонти Мровели. Автор этого средневекового произведения повествует о вторжении на Кавказ «хазаров». Объединившиеся кавказские народы перешли через Кавказ, покорили Хазарети, воздвигнув на его подступах города, и удалились. Тогда «хазары» избрали себе царя, прошли через Дербентский проход и разгромили владения Армении и «Севера», но не смогли взять часть владений Картли. Освоив пути через Дербентский и Дарьяльский проходы, «хазары» часто нападали и сделали кавказцев своими данниками. Часть страны Кавкасоса и пленников из Армении и Картли «хазарский царь» отдал своему сыну Уобосу, потомками которого являются овсы. В армянском переводе («История Врац»), в целом, сохраняются приведенные сведения. Рассказ Леонти Мровели использовал в своей работе Вахушти Багратиони, внесший некоторые коррективы. Сведения Леонти Мровели о нашествии «хазаров» сопоставимы с нахскими сказаниями о борьбе местных героев с нарт-орстхойцами, которые в абхазских сказаниях об Абрскиле заменяются голубоглазыми и светловолосыми людьми.

Учитывая неоднозначность образа «хазаров» грузинского источника, многие современные исследователи считают свидетельство Леонти Мровели отражением реальных закавказских походов скифов. Первоначальное столкновение «хазар» с племенами леков и кавкасиан указывает на ограничение экспансии пришельцев территорией Северного Кавказа и на участие в противостоянии с пришельцами различных местных народов. Сведения о войне кавказцев с «хазарами» и возведении ими городов на рубежах Хазарии сопоставимы с археологически фиксируемыми следами столкновений скифов с автохтонами и стремлением последних укрепить свои поселения. Эпизод об избрании «хазарами» царя может быть связан с появлением титула царя по отношению к скифским вождям в Передней Азии. Обращалось внимание на тот факт, что если первоначально скифы упоминаются там под руководством некоего Ишпакая, то спустя некоторое время, они уже возглавляются царями Партатуа и Мадием. Не исключается возможность, что в ассирийских источниках зафиксировано появление двух разных волн скифов, что соотносится с двумя волнами «хазар» на Кавказе, когда именно со второй волной было связано появление института царя у вторгавшихся.

Именно на втором этапе начинаются массированные вторжения уже в закавказский регион. С этим этапом связано и появление на Северном Кавказе овсов. «Хазарский царь» передает во владение своему сыну Уобосу часть бывших владений Кавкаса к западу от Терека. Олицетворение овсов в лице сына «хазарского царя» может указывать на определенный хронологический разрыв между двумя волнами вторжений. Образование овсского государства на втором этапе может соотноситься с укреплением скифской доминанты на Северном Кавказе именно в период проведения ими закавказских вторжений.

Тогда же «хазарский царь» передал земли Лекана к востоку от Терека своему двоюродному брату. Полагают, что этот эпизод объясняет обозначение Страбоном гелов и леков скифскими народами, или за ним стоит факт участия в скифских походах родственных им племен. Но не исключено, что мы имеем дело с отражением факта слияния местных этноплеменных групп с номадами. Тогда свидетельство Леонти Мровели могло бы указывать, по крайне мере, на два последствия появления на Северном Кавказе пришлых номадов. Первое заключалось в слиянии их части с аборигенами и появлении новых этнообразований, рассматривавшихся родственными номадам, что выражалось в образе двоюродного брата «хазарского» царя (более дальнее родство), второе - в развитии истории собственно номадов, что отражалось в образе сына «хазарского» царя (более близкое родство и прямое наследование).

Образ Лекана, а также сообщения письменных источников о гелах и легах, позволяют отметить еще одно исследовательское направление. Со сведениями Диодора Сицилийского о приводе скифами савроматов из Мидии сопоставляют сведения Страбона о приводе амазонками на Кавказ из Малой Азии гаргареев, что рассматривается как мифологизированное отражение взаимоотношений аборигенов-горцев (предки нахов) и савроматов. Страбон упоминает и мнение, что партнерами амазонок были гелы и леги. Гелы представляли собой ираноязычный народ. Поэтому невозможно делать вывод о строго установленном участии во взаимоотношениях только предков нахов. Не исключено, что легенда имела отношение к малоазийским гаргареям и связана с легендой о происхождении савроматов от брака амазонок со скифами, переданной Геродотом. Греки стали ассоциировать амазонок со скифами не ранее V в. до н.э., толчком к чему послужило их знакомство с савроматами. В гаргареях некоторые исследователи, исходя из названия ингушей г1алг1ай, усматривали древненахские племена. Но современное название ингушей означает «житель крепости (башни)». Отмечается нахский термин «гаргар/гергар» - «близкий», «родственный», который в данном значении используется и в языках горно-дагестанских народов (аварский, рутульский, цахурский). Скорее всего, термин происходит из времени существования протонахо-дагестанского единства. Кроме того, известные нам источники помещают эти народы гораздо восточнее Центрального Предкавказья.

Поводом для появления эпизода о включение во владения Уобоса пленных из Армении и Картли могла послужить, например, древняя традиция, переданная Диодором, о приводе скифами савроматов из Мидии, тем более, что маршрут такого привода мог пролегать только через Кавказ. Археологические исследования позволили наметить и еще один возможный путь появления соответствующих сведений. Исследователи отмечали присутствие среди северокавказского кобанского населения и внедрившихся в их среду скифов закавказских ремесленников. Ряд архитектурных приемов, сближающих храм Краснознаменного кургана с храмовыми постройками на территории Мидии, предположительно связывается с приглашением или насильственным переселением скифами мидийских мастеров. Они же могли сделать и колесницу из южного погребения кур. № 1. Не исключено, что в исторической памяти этот факт переплелся с мотивом происхождения савроматов, якобы, приведенными скифами из Мидии и поселившимися несколько севернее скифов, оставивших Краснознаменские курганы. Обращалось внимание на появление в памятниках ананьинской культуры Среднего Поволжья нового комплекса, сочетающего закавказские, кобанские и скифские элементы. Аналогичное сочетание, вызванное деятельностью скифов, известны в Центральном Закавказье, что позволяет связать указанные инновации в ананьинских памятников с уходом на рубеже VII-VI вв. до н.э. из Передней Азии скифов, которые присоединили к себе своих соплеменников, обитавших в Центральном Закавказье. Наблюдения за технологией обработки железа в ареале ананьинской и кобанской культур позволили полагать, что скифы увели с собой и кобанских мастеров.

Некоторые ученые рассматривают сообщение источника I захвате овсами территорий с прежним населением и о приводе на них представителей закавказского населения как указание на значительную роль кавказского субстрата в «древнеосетинских племенах». Однако, кроме ушедшего от победителей древненахского населения, остальные народы остаются вне конкретного обозначения своего этнического лица, тем самым не позволяя сколь-нибудь обоснованно судить об их роли и в последующем процессе. По Вахушти, Урбанос вообще перебил на захваченной территории потомков Кавкасоса, другие же ушли в горы к западу от Терека, подобно Дурдзуку. Такая трактовка указывает, что ко времени Вахушти не осталось никаких представлений о наличие кавказского субстрата в этногенезе осетин, а если он и был, то его ассимиляция в данном процессе была давно завершена, не оставив о себе никаких воспоминаний. Включение в субстрат пленных из Армении и Картли представляется большой натяжкой. Пленный, т.е. раб, и сам его образ в нашем случае малопригодны для создания истории происхождения народа. Вспомним историю происхождения потомства от скифянок и рабов, закончившуюся его изгнанием из Скифии. И еще долгие столетия клеймо рабского происхождения потомков присутствует в произведениях западноевропейских авторов. Отношение кочевников к рабам при значительном ограничении рабского труда в их обществе не позволяет принять такую трактовку. В принципе, прямое понимание текста Леонти Мровели свидетельствует лишь об установлении военно-политического господства пришельцев над определенными землями и помещаемом на них населении.

Вполне вероятно, что для истории скифов в Закавказьи Леонти Мровели использовал также образы турков и бунтурков. Полагают, что события возвращения скифов после их разгрома. По крайней мере, скифам был перерезан, ставший традиционным, путь зимних перекочевок из Северного Причерноморья и Крыма в Прикубанье. Теперь скифы уже не могли совершать походы на земли синдов или, как полагают, собирать обычную дань с территорий, с которыми они были связаны давними традициями. С кон. VI-нач. V вв. до н.э. письменные источники впервые фиксируют иксоматов. В кон. V-нач. IV вв. до н.э. язаматы (многовариантность написания названия народа может объясняться ошибками переписчиков) выступают значительной военной силой во взаимоотношениях с Синдикой и Боспором, о чем свидетельствует история Тиргатао, лично руководившей боевыми действиями. Сравнение данных письменных источников дало основание полагать их постепенное продвижение с юга к восточному берегу Дона. В результате передвижений впоследствии часть потомков язаматов могла бы войти в состав сиракского объединения на Кубани и аорсского на Дону.