Кто-то умный заметил, что память - это детская, в которой постаревшие дети пытаются играть старыми сломанными игрушками. Но в таком случае, игра маленьких детей вполне добротными, например, куклами, это гостиная, в которой еще не повзрослевшие взрослые играют в будущую взрослую жизнь. Во всяком случае работа любого кукольного театра зиждется на этом предположении, ибо кукольный театр является чем-то вроде школы для подготовки детей к неизбежным гражданским обязанностям и отношениям, в которые общество ставит каждого взрослого, хочет он того или нет. И нравственные правила в этой особенной школе с кукольным миром персонажей остаются в сущности теми же, что и у вполне добропорядочных граждан цивилизованного общества. По крайней мере, вполне достоверно можно утверждать, что эти различия здесь менее существенны, чем между куклой и живым человеком, ибо хорошо известно, что детское переживание по поводу вымысла, разыгрываемого в кукольном спектакле, чаще всего оказывается даже более глубоким, чем чувства взрослых людей в реальной жизни по поводу самых достоверных событий сходного характера.

Главный режиссер Северо-Осетинского театра кукол М. Е. Гаев усвоил эту истину рано - еще тогда, когда впервые переступил в качестве артиста порог этого театрального заведения. Мы, разумеется, не хотим сказать, что для этого ему достаточно было всего лишь прикоснуться к этому особенному искусству с кукольным миром. Дело здесь в другом - просто М. Гаев был подготовлен к усвоению этой истины, ибо его работа в театре кукол была логическим продолжением давнего увлечения, в котором он упражнялся с детских лет и которое состояло в разыгрывании целых спектаклей с собственным текстом, с собственной режиссурой и с собственноручно изготовленными куклами.

И еще - работа в театре кукол убедила М. Гаева в том, что никогда не следует приспосабливать нравственный смысл, свойственный каждому произведению искусства, независимо от роиа этого искусства, к детскому восприятию. Дети в этом не нуждаются. Приспособление нравственности к возрасту, по убеждению главного режиссера республиканского кукольного театра, это неизбежное ее усечение, чреватое мутагенными изменениями нравственности, в свою очередь порождающими уродливые искажения там, где это наиболее опасно.

При тщательном знакомстве с творческой работой главного режиссера Северо-Осетинского театра кукол поражает совершенное сходство, вплоть до совпадения даже в деталях, в методах сценографического решения спектаклей и режиссерских акцентах, с драмтеатром, так что если на мгновение забыть, что все это происходит в театре кукол, то складывается полное впечатление, будто вы присутствуете в мастерской режиссера самого серьезного драматического театра.

Вот, например, мысль о наивысшей красоте человека, состоящей в служении людям, ибо одинокий человек, живущий в монашеском уединении, не может быть ни красив, ни безобразен, ни нравствен, ни аморален, так как перечисленные качества, это, прежде всего категории общественные. Практически же наивысшая красота осуществляется через работу на пользу общества, а в чрезвычайных обстоятельствах - через самопожертвование индивидуума ради морального или бытового благополучия других людей. Не правда ли - задача даже для самого серьезного театрального исследования. Но заслуженного деятеля искусств М. Гаева не смутила трудность задачи, так что когда он ставил спектакль по собственной пьесе «Легенда об Амране», он знал, на что замахивался, тем более что в разговорах о том, что будто бы тема эта не детская, недостатка не было. Но разве мужество, которое является обязательным приложением к этой наивысшей человеческой красоте, не является одновременно и детской чертой, из-за своей благородной нерасчетливости? Разве мужественные люди рассуждают о выгоде или невыгоде своего впечатляющего поступка и разве они этим качеством не похожи на детей?

Так не подготовлены ли дети гораздо больше взрослых и восприятию именно такой идеи красоты? Главный режиссер театра кукол рассуждал именно таким образом. И у него, знатока детской души, есть все основания надеяться, что если когда-нибудь, спустя десятилетия, взрослый гражданин, один из его зрителей, совершит подвиг, то в этом подвиге будет и частица от «Легенды об Амране» и, возможно, такая частица станет даже той малой закваской, на которой поднимется этот красивейший человеческий поступок.

Амран, сильный человек, мог с мещанской точки зрения жить припеваючи, ибо у него для этого было все. Но недремлющая совесть не дает покоя богатырю, когда рядом страдают люди, так что унижение и оскорбление всего человеческого рода унижают и оскорбляют и его. И великолепный парень Амран жертвует собой ради слабых, нуждающихся в защите, обретая тем самым бессмертие и истинную красоту.

Возможно, никогда роль театра кукол не была столь ответственной, как в наше переломное время с переоценкой нравственных ценностей, среди которых в нашем неумении пользоваться свободным выражением мыслей мы даже пересматриваем и те, что освящены вековым опытом народов и, следовательно, не подлежат девальвации с изменением их стоимости в соответствии с колебаниями рынка. Сегодня мужество подвергается бухгалтерской калькуляции, патриотизм объявляется признаком нецивилизованности, любовь связывается с выгодой, а дружбе предпочитается солидарность, основанная на кулачном праве. Поэтому выбор пьесы для постановки в кукольном театре уже сам по себе является работой по сохранению высокого смысла высоких добродетелей, так что когда слышишь о чрезмерной придирчивости М. Гаева в отношении драматургического материала, это доказывает только одно - его режиссерскую преданность гуманистическим принципам в искусстве. «Великий лягушонок» Л. Устинова, «Дети гор» М. Цаликова, «Сильнее смерти» Д. Темиряева, «Жеребенок» по М. Шолохову - уже один этот небольшой перечень пьес способен убедить каждого, что маленькие зрители республиканского театра кукол будут иметь свой собственный опыт по отлечению высокого от низкого, искусно подаваемого в привлекательных упаковках. В сложных поворотах, которыми изобилует жизнь, такой опыт может стать спасительным противоядием против отравы, подмешиваемой иными публицистами в газетные статьи, радио и телепередачи.

Режиссерское кредо М. Гаева - это вечное нравственное совершенствование человека, в том числе, разумеется, и маленького ребенка. Это особенно важно сейчас, считает режиссер, когда в обществе наметились тенденции, ведущие к разрушению личности, когда агрессивность вместе с неуважением к прошлому пропагандируется как основополагающий признак сильного и уверенного человека, якобы нужного перестройке. Излишне объяснять, что в эту примитивную схему не вписываются как патриотическая забота о государстве, так и сыновний долг по отношению к родителям. Между тем нашему обществу нужны, как воздух, именно такие люди, для которых эти благородные качества полны самого высокого смысла. Видимо поэтому М. Гаев остановил свой выбор на пьесе Д. Темиряева «Сильнее смерти». Юные герои, братья Гасановы - Ханафи и Омарби - предстали перед юными зрителями театра кукол современными Сцеволами, не испугавшимися пыток. Тут надо, наверно, вспомнить, что в нашем искусстве, в том числе и в театре, полно персонажей, презирающих смерть и картинно идущих на нее, однако герои, принимающие пытки и демонстрирующие растянутое во времени мужество, не так часты, тем более юные. Мы не скажем ничего нового, если добавим, что нередко смелые люди, совершающие свои впечатляющие поступки, любуются собой - по крайней мере этому способствует книжность нашего поведения, ориентация на киногероев и даже на фольклорных предков.

Не то в черновой работе, к тому же требующей душевной твердости без героического антуража. Тут речь, собственно, идет о прозаической стороне героических деяний, о которой авторы художественных произведений не любят распространяться. Но едва ли это педагогично - так именно рассуждал главный режиссер республиканского театра кукол, осуществляя постановку спектакля «Сильнее смерти» по пьесе Д. Темиряева. И если юные зрители узнали о неказовой стороне мужества, то это заслуга гораздо большая, чем пусть даже самое удачное сценическое изображение его парадной стороны.

Для Ханафи и Омарби убийство немецкого коменданта и похищение секретных документов - это всего лишь незначительный эпизод их героической жизни. А подлинное величие духа юные герои демонстрируют в пытках, которым подвергают их фашисты и одна минута которых стоит десятка лихих поступков с убийствами немецких офицеров и с последующим похищением документов с важными сведениями.

М. Гаев считает детский театр самой настоящей школой, почему-то не относящейся к ведомству народного образования. В этой школе учащиеся, то есть юные зрители осваивают самую трудную дисциплину - гражданственность. Квалификацию на гражданственность, полагает главный режиссер, проверяет самый суровый экзаменатор - жизнь, причем ежедневно, без перерывов и неурочных часов. И если судить по состоянию нашего общества, то большая его часть имеет самую низкую гражданскую квалификацию. Разве это не обязывает детский кукольный театр к повышению качества уроков, которые он преподает своим зрителям? Разумеется, но едва ли все тут зависит от самого театра. Ведь спектакль - это искусство синтетическое, одновременно принадлежащее как театру, так и литературе, которая не всегда может предложить режиссеру материал, устраивающий последнего, если он к тому же имеет свою концепцию относительно театрального искусства.

Сейчас критика много и с плохо скрываемым неодобрением пишет о режиссерах, которые одновременно являются и драматургами - дескать, сами пишут, сами благословляют на худсовете свои произведения и сами же осуществляют постановку. И главный аргумент, который критика выдвигает против такой практики, на первый взгляд кажется вполне резонным - что творческая личность может быть либо драматургом, либо режиссером и что совмещение означает злоупотребление должностью. Но никто из критиков не удосужился посмотреть на проблему с другой стороны, с той, что состоятельный режиссер может иметь свою творческую программу, как может иметь, например, писатель свою тему, разрабатывая которую он скажет миру больше и убедительней, нежели с другой темой. Именно такая позиция заставляет М. Гаева браться за перо и создавать пьесы, через которые он наиболее полно выражает свой принципиальный взгляд на театральное искусство для детей.

Труд, желание трудиться - это, по М. Гаеву, тот золотой ключик, которым человек открывает дверь к собственному счастью. Ни деньги, ни помощь влиятельных родителей, ни престижная должность, с чем нынешняя молодежь в большей своей части связывает представление о хорошей жизни, не способны доставить то единственное и вполне здоровое удовлетворение, которое принято называть счастьем. Примеров тому масса, в том числе и примеров из судебной хроники. И едва ли когда-нибудь человечество придумает замены этому ключу, ибо труд, при громадной любви к нему, превращается в творчество и возвышает человека до божественных высот, что уже само по себе есть счастье.

По попробуйте, утверждает главный режиссер республиканского театра кукол, сделать это убеждением детей, обходясь при этом вполне правильным по своей идее, но сухим нравоучением. Вас ожидает горькое разочарование, ибо эффект может быть даже противоположным. Но если положиться на искусство, которое позволяет соединять приятное с полезным, то пилюля с горьким содержанием легко проглатывается в золоченной с помощью искусства оболочке. И она станет спасительным лекарством от многих нравственных болезней, поражающих наше общество.

Сходную задачу как раз и решал М. Гаев, когда ставил спектакль по своей пьесе «Жил был Нешевелена». И маленькие зрители театра кукол наглядно и вполне доказательно усвоили эту спасительную премудрость. Разумеется, было бы явным преувеличением считать, что все зрители, видевшие спектакль «Жил был Нешевелена», прониклись благородной идеей пьесы М. Гаева. Режиссер отлично знает, что этого не может быть, но, тем не менее, полагает, что игра все же стоит свеч и в подтверждение приводит эпизод из Библии. Когда Господь, рассказывает М. Гаев, задумал истребить Содом и Гоморру, то Авраам, узнав об этом, обратился к нему и спросил - а погубит ли Господь эти города, если в них найдется, хотя бы пятьдесят праведников. Бог подумал и ответил, что ради этих пятидесяти он не погубит греховные города. А если там праведников окажется не пятьдесят, а сорок пять? И ради сорока пяти не погублю, сказал Господь. А если их будет не сорок пять, а тридцать всего? Господь еще раз подумал и заверил Авраама, что пощадит греховные города и ради тридцати. Дело, кончилось тем, что настойчивый Авраам вынудил своего Господа сказать, что тот сохранит жизнь всем жителям впавших в громадный грех Содома и Гоморры, если среди них окажется хотя бы один праведник. И главный режиссер утверждает, что если идея спектакля западет в сердце хотя бы одного ребенка, спектакль уже можно считать удавшимся. Это особенно важно сейчас, когда в нашем обществе все четче ощущается действие центробежных сил с весьма вредным влиянием на молодые души. Индивидуализм, считает режиссер, не является наилучшим способом самовыражения личности, ибо он связан с противопоставлением личности обществу, что всегда чревато ослаблением общества и, следовательно, государства.

Видимо поэтому идея следующей пьесы М. Гаева, написанной им в соавторстве с М. Тебиевым - «Дзег сын Дзега» - выражается известным афоризмом: «Один за всех и все за одного». Личная месть юноши Дзега, составляющая романтический пафос пьесы, превращается, после знакомства юноши со страданиями народа, в борьбу за освобождение уже целого народа от рабства. Здесь попутно утверждается еще одна идея - что герой не тот, кто совершает поступок, превышающий человеческие возможности, а тот, кто этот поступок, совершает во имя лучшей жизни общества. Только народ делает из индивидуума героя, - драматург и режиссер, соединившись в М. Гаеве, облекли эту идею в форму приключенческой интриги.

Возможно, кое-кто усомнится - а не слишком ли все это сложно для театра кукол? - и будет неправ, потому что самые великие педагоги всегда предполагали в ребенке, прежде всего личность, которая в отличие от личности взрослого человека еще не имеет жизненного опыта. А раз это так, то искусство обязано ликвидировать этот недостаток - и его, утверждает М. Гаев, надо даже спешить ликвидировать, - пока чистая доска, в виде которой еще древние мыслители представляли себе ребенка, как объект воспитания, не запачкана столь основательно, что на ней уже не написать даже самой жизненно необходимой сентенции.

И режиссер тут же предлагает свое проверенное веками средство воспитания - искусство. Только оно способно нейтрализовать яд, который мы источаем при нашей всеобщей озлобленности и озверении общества. Чтобы оставаться человеком, высказывает М. Гаев парадоксальную мысль, надо идти сегодня к братьям нашим меньшим. И тогда куда меньше станет злодейств в мире, если люди с малых лет будут расти в общении с животными, если жалость, которую у нас школьная программа провозгласила, вопреки всему гуманистическому опыту человечества, унизительной, будет воспитываться в детях наравне с правилами хорошего тона. «Сохрани в животном самого себя, человек!» - именно эту гуманистическую сентенцию положил главный режиссер кукольного театра в основу спектакля «Жеребенок» по одноименному рассказу М. Шолохова, в котором персонажи, спасая жеребенка, в сущности, спасают самих себя, хотя спасение красивого и беззащитного жеребенка могло стать даже самоцелью.

Нравственный урок, которым для детей стал спектакль «Жеребенок», способен заменить сотни школьных уроков, имеющих ту же цель.

Режиссера М. Гаева, с его обостренным педагогическим взглядом на дело театрального воспитания, не могут не беспокоить и товарно-денежные отношения, все более утверждающиеся в нашем обществе, когда голый расчет начинает заменять такие нравственные категории, как любовь, дружба, милосердие и пр. Мещанство, всегда желавшее казаться не тем, чем оно является, а более значительным, не знает для самообмана другого способа, кроме обставления своего собственного существования атрибутами богатства, образованности и культуры. И хуже всего то, что дети быстро проникаются этой мещанской психологией, если не видят рядом с собой нечто более ценное. И режиссер М. Гаев, приступая к осуществлению постановки пьесы Т. Сапгира «Ты - для меня», имел в виду, прежде всего природу мещанства и предлагал свои способы борьбы с ним. Показать, к чему приводят такие рыночные отношения в обществе, которые основаны на «Что ты мне дашь, если я для тебя сделаю это?» - такова была идея задуманного спектакля. И решению такой сложной задачи нисколько не помешало то обстоятельство, что персонажами спектакля были Заяц и Хрюша. Впрочем, режиссер убежден, что дети прекрасно понимают иносказание, так что в басенном сюжете с персонажами из животного мира они легко, без всякого насилия со стороны взрослых, видят вполне человеческие отношения, а мораль, вытекающую из него, усваивают гораздо глубже, чем взрослые, ибо еще не знают скептицизма последних.

Куклы - дело серьезное - таково впечатление, которое складывается после знакомства с режиссерскими работами М. Гаева. А что кукольная педагогика гораздо эффективнее в деле воспитания у маленьких граждан первых основ гражданского мышления, чем школьные методы, ибо оно осуществляется через волшебство, каким является искусство театра кукол, в этом никаких сомнений у режиссера нет. Впрочем, он это доказывает ежедневно своей работой, в которой трудно провести резкую грань между искусством и педагогикой.