Собрались именитые нартовские мужи вокруг Уацамонга и рассказывали о своем мужестве. Кто бы рассказал лучший тауарах о своем удальстве, к тому бы Уацамонга и поднялась. Рассказали свои тауарахи, но Уацамонга ни для кого не сдвинулась с места. После всех начал говорить сын Хамица, Батраз, и рассказал обо всех своих мужественных поступках, что совершил на земле. И еще добавил:
— Из вечерних и утренних идауагов стольких-то я убил; как верно то, что я убил их, пусть так же верно нартовская Уацамонга поднимется на колени моего отца Хамица.

Уацамонга поднялась на колени Хамица, и Хамиц сказал:
— Эй, плешивый, что можно сказать, говори, чего нельзя сказать, не говори.

А Батраз продолжал:
— И сына Хуарелдара Борхуарали я тоже убил. Как верно то, что я говорю, пусть так же верно нартовская Уацамонга поднимется к устам моего отца Хамица, и пусть он из нее выпьет пиво.

Уацамонга поднялась к устам Хамица.

Хуарелдар сидел в пузырьке пива и выскочил оттуда:
— А я-то столько дней искал убийцу своего сына!
До того времени у ячменя было по шести колосьев, а Хуарелдар в отместку нартам сгреб их рукой снизу вверх и оставил лишь один колос на корм коню Уасгерги.

Тут изэды и идауаги пожаловались богу:
— Не дает нам жить сын Хамица Батраз, убивает нас, мы же с ним ничего не можем сделать.

А бог им сказал:
— Его силу я проверю, — и положил на дороге хурджины тяжестью всей земли.

Шел Батраз по дороге, и эти хурджины оказались перед ним.
— Подниму-ка я эти хурджины, — сказал он и с коня поддел их рукояткой плети, и сломалась рукоятка плети, но хурджины не сдвинулись.
— Что это за чудо! — удивился Батраз, спешился и хотел поднять одной рукой хурджины.

Хурджины не сдвинулись с места, а Батраз в твердую землю по колено ушел. Потом он рассердился и просунул голову между обоих хурджинов. Потянулся вверх, и хурджины отделились от земли, но сам Батраз по пояс ушел в землю. Оставив их, он вернулся в Нарту очень рассерженным.
— Небо не смеет греметь из страха передо мной, почему же эти хурджины не поддались мне!

Вновь пожаловались изэды богу:
— Не можем мы с ним сладить, придумай сам какое-нибудь средство против него.

Бог сказал им:
— Просто так вы с ним не справитесь, нужно, чтобы он умер от гнева.
Однажды все вокруг потемнело. Стали Елиата греметь, одни — с одной стороны, другие — с другой. Батраз бросался на своем Арфане то в одну сторону, откуда гремел гром, то в другую; так с утра до вечера метался он во все стороны, и когда не смог заставить Елиата замолчать, то лопнул от гнева. Таким могучим был дух Батраза, что мимо его мертвого тела нельзя было пройти ни человеку, ни зверю; над ним не могли пролетать птицы, такой сильный дух исходил из него.

Изэды опять говорят богу:
— Батраз приносит нам сейчас больше зла, чем при жизни, а мы ничего не можем сделать.

А бог сказал им:
— Пойдите к его мертвому телу и помолитесь ему:«В склепе небесного Сафы твое вечное место; стань тоньше рыбьей чешуи, легче хмелиного лепестка», — и поднимется он в склеп Сафы.

Пришли идауаги с молитвами к Батразу, как научил их бог. И стал Батраз тоньше чешуи, легче хмелиного лепестка и вошел в склеп Сафы, а изэды и идауаги вздохнули свободно.