Два столетия отделяют нас от той романтической эпохи, когда Герард Миллер, Ян Потоцкий и Юлиус Клапрот выяснили для европейской науки, что позднейшие осетины - это "аланы сегодня". Время не лечит. Научно установленный факт продолжает вызывать противоположные чувства: радостное удивление у одних и странное неудовольствие у других.

Жорж Дюмезиль принадлежит к первой категории, в которую входят все дети и ученые.

"Я уже не раз подчеркивал, - пишет Ж.Дюмезиль о нартовском эпосе, - что интерес этого эпического собрания заключается, прежде всего, в удивительно верной передаче осетинами структуры мышления, которая очень давно - наверно, уже более двух тысячелетий - не отвечает их социальному строю...

Причины такой сохранности и способы ее нам неизвестны...
В XIX в., когда стали записывать осетинские сказания, они сохранились уже лишь в памяти много знающих, но не профессиональных сказителей. Дело обстояло примерно так же, как с русскими былинами. Но материал древнейших русских былин - с тех пор, как они стали складываться во времена скоморохов и до того, как были записаны в прошлом веке - просуществовал менее шести столетий, и русский народ не знал того отрыва от родной почвы и потрясений, в результате которых из одной скифской ветви, прикрепленной к южнорусской степи, произошли запертые в сердце Кавказа осетины.

Таинственное, но очевидное это явление весьма поучительно...

И так же очень примечательно, что ни один из соседних народов, которые заимствовали у осетин нартовский эпос, не сохранил организацию героев в три функциональных рода и что, переняв некоторые темы, основанные на трифункциональной структуре, они их заменяли, упразднив как раз эту структуру".

Сохранение в осетинском фольклоре древней арийской трифункциональности Ж.Дюмезиль называет таинственным и необъяснимым, поскольку такая структура мышления, как он полагает, "очень давно не отвечает" социальному строю осетин. Постановка проблемы здесь безукоризненна. Но верна ли квалификация социального строя в известных Ж.Дюмезилю историко-этнографических обозрениях из прошлых историографических эпох? Действительно ли "давно не отвечает"? И как давно?

Нетрудно видеть, что перед нами важнейший вопрос осетинской истории. Проблема скифо-алано-остинской преемственности, как известно, разрешена на лингвистическом и этнокультурном материале. Но основой непрерывности языкового и культурного развития являются социальная история, то есть длящееся существование этнического коллектива в конкретных координатах исторического пространства и исторического времени.

Три "темных века" осетинской истории, отделившие средневековое Аланское царство от горной Осетии XVIII в., продолжают служить извинением и основой субстватно-синтетического теоретизирования и затянувшейся попытки заменить историю народа обсуждением субдисциплинарной проблемы этногенеза.

Трагические события XIII - XIV вв. /от татаро-монгольского нашествия до походов Тамерлана/ завершились разорением Алании и истреблением значительной части народа. С этого времени путешественники, и хронисты сравнивают когда-то цветущую страну с безлюдной пустыней. Сопровождающаяся подрывом основ хозяйства, разрушением городской жизни и всей системы равнинных поселений и коммуникаций, катастрофа XIII - XIV вв. заставила осетин сосредоточить силы в горах и вынудила вернуться из эпохи феодальной раздробленности и государственной власти - к патриархальной соседской общине и эгалитарному гражданскому сообществу.

Почти полное отсутствие письменных источников, синхронно отражающих внутреннюю жизнь Осетии XV - XVII вв., затрудняет изучение этого периода. Реконструкции, опирающиеся на источники XVIII в. и фольклорно-этнографический материал, приводят к выводу, что фундаментом общественных структур, в которые было организовано сосредоточившееся в горах население разгромленной Алании, явились институты гражданской и хозяйственной общины. Общинные структуры стали исходной ступенью для последующего социального развития.

Первый период относительно замкнутой жизни в горах можно условно назвать периодом адаптации - хронологически он совпадает с XV- началом XVI в. Первоначально возникли немногие компактные очаги с такой концентрацией населения, которой оказалось достаточно, чтобы обеспечить этнокультурный и языковой консерватизм, хозяйственный прогресс и военно-политическое равновесие с окружающим миром, т.е. в конечном итоге - выживание народа. Из этих очагов шло освоение других территорий, занятых разрозненными группами осетинского населения.

Поэтому второй период нашей горной истории - колонизация, пришедшаяся, насколько можно судить, на XVI - первую половину XVII в.

Третий период существования в горах - период стабилизации, начавшийся в середине XVII в. Территориально-демографическое формирование общественных организмов было завершено и направления миграции стали определятся хозяйственной необходимостью и соотношением темпов социального развития разных районов Осетии.

В XV - XVII вв. в горах сложились осетинские общества: Тагаурское, Куртатинское, Алагирское, Дигорское, Туальское, Урс-Туальское, Кударское, Дзауское, Ксанское, Кудское и Тырсыгомское. Каждое из них чем-то отличалось от соседней. Разными были размеры территории и число жителей, климат и фонд удобных земель, связи с внешним миром и темпы социального развития.

Однако формы и принципы организации населения были едиными для всех осетинских обществ. Социально-политическим объединением равноправных жителей определенной территории повсюду в Осетии была гражданская община, открытая и описанная нами в ряде публикаций. Все осетинские общества были либо самостоятельными гражданскими общинами, либо союзами нескольких общин.

Разбросанные по разным ущельям разрозненные группы осетин независимо друг от друга консультировались по единому образцу. Конечно, в этом не было никакого чуда - просто в новых обстоятельствах аланы - осетины повторяли традиционные формы организации, общества, известные еще со времен арийской древности.

Осетинская гражданская община - модификация древнейшей индоиранской социально-политической организации, построенной в соответствии с арийской идеей о трех зонах космоса и трех социальных функциях. Население общины делилось на три колена, каждому из которых принадлежала своя часть территории. Идеологическим обоснованием единства общины служило предание о происхождении трех колен от общего предка. Так воспроизводится троичная схема деления общества, издревле свойственная предкам осетин. Вспомним деление скифии на три царства и легенду о происхождении скифов от Таргитая и трех его сыновей. Вспомним три рода Нартов и их город, состоящий из трех кварталов. Вспомним Жоржа Дюмезиля, открывшего и объяснившего эту троичность.

Классический пример цельной гражданской общины - Алагирское общество, сохранявшее традицию и практику арийской трифункциональности до середины XIX в. Его теория состояла из трех частей, занимаемых коленами Къусӕгонтӕ, Цӕразонтӕ и Сидӕмонтӕ. По преданию, древние колена алагирцев произошли от прародителя осетин Ос-Багатара и назывались по именам их сыновей. Согласно арийскому разделению социальных функций, потомкам Кусагона отводилась роль жрецов и судей, роду Царазона приписывалась особая воинская доблесть, а наследников Сидамона связывают с производительным трудом и богатством.

Дигорский вариант этногонической легенды называет общими предками Астана и трех его сыновей - Аргаче, Куло и Гагу.
Замечательно, что древняя схема не была застывшей, она постоянно самовоспроизводилась. Общим предком- основателем общины мог числится и сам прародитель народа, и кто-то из его потомков. Прекрасный пример - соседние общины Куртатӕ и Ӕртӕ Цымытийы; союзом которых было создано Куртатинское общество. Община Куртатӕ происходила, по преданию, из Алагирского общества, и ее предком считался правнук Сидамона Курта (три его сына - Тамбол, Найфон и УӕлӕсыХ). Цимитинцы вышли из Дигории, у их предка по имени Цымыти также было три сына - Къалох, Дадыг и Бази.

Гражданские общины Осетии различались величиной территории и численностью населения, именами и биографиями легендарных предков. Но устройство всех гражданских общин было одинаковым. Везде территория делилась на три округа, а население - на три колена. Единство гражданской общины скрепляли общая система военных укреплений и религиозный центр с общинным святилищем.

Гражданский коллектив выступает верховным собственником территории общины. Реальное же владение землей осуществляли отдельные селения или фамилии, т.е. соседские общины, входящие в состав одного из трех колен. Каждый полноправный гражданин обладал правом на наследственный земельный надел.

Неразрывное единство земельных прав, социальных и политических связей строилось как иерархия коллективов, в которые входил родовой гражданин: индивидуальная семья - фамилия - селение - колено - гражданская община. Этот же принцип организации общества зафиксирован в Авесте (Михр-Яшт: дом - семейство - племя - страна или дом - селение - область - страна в переводе И.М.Стеблина-Каменского, дом - община - область - страна в переводе И.С.Брагинского).

Полноправный член осетинской гражданской общины именовался уазданом. Звание уаздана (гражданство) было наследственным, им обладал лишь тот, кто происходил от общего первопредка легендарной традиции, имел наследственную землю и был равен прочим членам общины. Древнеиранской аналогией является статус "азата", скифская параллель - свободные воины-домохозяева, составлявшие население тех округов, на которые делились три царства геродотовой Скифии.

Фундаментом политического устройства гражданской общины является Ныхас - народное собрание, имевшее многоступенчатую структуру. Верховный ныхас опирался на территориальную систему представительных органов местного самоуправления - квартальные, общесельские, коленные Ныхасы. Местный Ныхас выдвигал депутатов в народное собрание следующего уровня. Легитимность народного собрания гражданской общины определялась присутствием полномочных депутатских групп от трех колен. Тот же принцип соблюдался при формировании ополчения и при выборах посреднического суда.

Итак, осетинская гражданская община, построенная по трифункциональной схеме, сохранила незыблемую традицию скифо-алано-сетинской социальной истории. Повторив в изменившихся обстоятельствах древние формы общественной организации, гражданская община построила социальное пространство, способное заново актуализировать духовные ценности и сохранить традиционные культурные ориентации.

Самозащитный социально-культурный консерватизм гражданской общины оказался спасительным, он помог уберечь фундамент этнического единства, а заодно сохранил в языке и фольклоре древнейшие индоиранские (или, как считал Жорж Дюмезиль, еще шире - индоевропейские) структуры мышления, утраченные многими другими индоевропейскими народами.