Очень ценный и интересный материал об аланах сообщают также византийские писатели. Их данные во многом подкрепляют и уточняют сведения арабских авторов. Византия, проводя активную внешнюю политику, как на Северном Кавказе, так и в Закавказье, очень часто опиралась на алан для достижения своих внешнеполитических целей. Отсюда становится понятным и то внимание, которое уделяла византийская историография аланам.

Ряд интересных сведений об аланах сообщает один из крупнейших представителей византийской историографии Прокопий Кесарийский (VI в.). В своем описании войн Византии с сассанидским Ираном, происходивших в середине VI в., Прокопий отмечает участие алан в этих событиях и приводит факты, касающиеся территориальных границ алан. Он пишет, что:

Тот факт, что на востоке аланы, согласно Прокопию, простираются до «Каспийских ворот» послужило в свое время основанием В. Ф. Миллеру для утверждения о том, что у Прокопия название алан «прилагается ко всем северокавказским народам, так что аланы занимают на востоке территорию до Каспийских ворот...». Как видно отсюда, В. Ф. Миллер исходил из идентичности «Каспийских ворот» Прокопия с Дербентским проходом. Между тем еще В. Сен-Мартен и Г. Дестунис, комментируя это известие Прокопия, совершенно правомерно отметили, что Каспийскими воротами Византииский историк называл Дарьяльский проход. Однако В. Ф.Миллер не принял во внимание это объяснение.

Сведений Провопия Кесарийского об аланах коснулся и Ю. Кулаковский, который отметил, что под Каспийскими воротами Пракопий подразумевал Дарьяльское ущелье, так как ему известны оба прохода через Кавказские горы, причем Дербентский проход у Прокопия называется Тзуром (Чором), как называли этот проход древнеармянские историки. Разбирая вывод Bc. Миллера, Ю. Куликовский заметил, что Вс. Миллер, ошибочно принимая Каспийские ворота за Дербентский проход, «выводит из слов Прокопия неправильное заключение, будто он под аланами разумеет все северокавказские народы».

Обстоятельный разбор локализации Каспийских ворот, упоминаемых латинскими и византийскими писателями, содержится у С. Каухчишвили, который указывает, что этим названием обозначались то Дербентские ворота, то Дарьяльский проход. Что касается Прокопия, то последний под Каспийскими воротами «всегда подразумевает Дарьяльские ворота...» Идентичность Каспийских ворот Прокопия с Дарьяльским ущельем была отмечена также М. И. Артамановым, Г. Вернадским и другими исследователями. К этому вопросу можно было не возвращаться, если бы некоторые исследователи вновь не попытались отождествить Каспийские ворота Прокопия с Дербентским проходом.

Так, например, А. Намиток утверждает, что для Прокопия все кавказцы центрального и северо-восточного Кавказа являются аланами, так что «аланы простираются от страны зихов и гуннов (сабиров) до Каспийских ворот». По мнению Я. Ф. Федорова, не останавливающегося на содержании этнонима «аланы», страной, которая, согласно Прокопию, простирается от Кавказа до Каспийских ворот и которую занимают аланы, «является, несомненно, весь северо-восточный Кавказ, включая предгорный Дагестан до «Каспийских ворот», т. е. до Дербента. В. А. Кузнецов, считающий, что в условиях Северного Кавказа этноним «аланы» получил значение «весьма широко собирательного наименования», пишет, что в свете археологических данных поправка Ю. А. Кулаковского о том, что под Каспийскими воротами Прокопий Кесарийский подразумевает Дарьяльское ущелье, отпадает, ибо «аланы действительно распространялись до Каспийских ворот (т. е. Дербентского прохода)».

Для того чтобы решить, какой из кавказских проходов Прокопий Кесарийский называет Каспийскими воротами, следует, прежде всего, обратиться к сведениям византийского историка, рассмотрев их в связи друг с другом, не вырывая отдельные куски из его рассказа. С этой целью мы позволим себе привести полностью описание Прокопием кавказских проходов.

В своей работе «Война с готами», там же, где он говорит о расселении алан, Прокопий Кесарийский пишет, что отроги Кавказских гор, обращенные к юго-востоку, «достигают до тех самых проходов, которыми живущие там племена гуннов проходят в землю персов и римлян; один из этих проходов называется Тзур, а другой носит название Каспийских ворот».

А в «Истории войн римлян с персами», уточняя локализацию этих проходов, Прокопий сообщает: И далее:

Из этого описания Прокопия Кесарийского совершенно ясно видно, что Каспийскими воротами он называет Дарьяльское ущелье, и не Дербентский проход. Обозначение Прокопием Дарьяльского ущелья Каспийскими воротами не является исключением в византийской историографии. Константин Порфирородный (X в.) в «Церемониях византийского двора» говорит о правителе Алании и архонтах Асии, в которой находятся Каспийские ворота, т. е. Дарьяльское ущелье. То, что Прокопий не распространял имя алан на все северокавказские народы, видно из того, что он четко отделяет алан от адыгов (зихов). Говоря о соседях алан на западе и юго-западе, он пишет:
В другой своей работе Прокопий Кесарийский локализует часть алан вместе с иберами и абазгами к югу от Кавказского хребта и называет их старинными друзьями христиан и римлян. По соседству с аланами живут зихи (зехи), а за ними гунны, называемые сабирами. У него же мы узнаем, что аланы соседствовали также со сванами.

Таким образом, ссылка Вс. Миллера на Прокопия Кесарийского для доказательства собирательного значения термина «аланы» оказывается несостоятельной. Этим самым, однако, мы не собираемся отрицать присутствия алан в Дагестане, которые были там известны под именем маскутов (массагетов). На принадлежность маскутов к аланам обратил внимание еще де Сен-Мартен. Это положение, поддержанное затем Э. Шарпентье, в настоящее время разделяется многими исследователями. Однако пребывание алан в Дагестане вовсе не означает, что аланы занимали сплошную территорию, простиравшуюся от верховьев Кубани на западе до Дербентских ворот на востоке, а имя алан покрывало собой все народности Северного Кавказа. В данном случае важно подчеркнуть, что Прокопий восточной границей алан центральной части Северного Кавказа называет Дарьяльское ущелье.

Относительно уннских (гуннских) племен Прокопия, простирающихся от центральной части Северного Кавказа «до озера Меотиды», т. е. Азовского моря, следует сказать, что именно термин гунны имеет у византийского историка значение широкого собирательного понятия, покрывавшего собой довольно различные в этническом отношении северокавказские племена. Нам думается, что под гуннами, соседившими с севера с Дарьяльским ущельем и обитавшими до Азовского моря, вероятно, следует подразумевать, главным образом, аланские племена, основная территория которых простиралась к северу от Кавказского хребта. Это позволяют утверждать и данные Прокопия.

Говоря о значении «Каспийских ворот», Прокопий пишет, что это укрепление «в разные времена занимаемо было многими, между прочим, и унном Амбазуком, другом римлян и царя Анастасия». Достигнув глубокой старости, Амбазук предложил Анастасию уступить византийцам за деньги «крепость и Каспийские ворота». Последний, понимая всю трудность содержания там военного гарнизона, поблагодарил «Амбазука за его доброе к себе расположение; но не сделал ему предложения. Вскоре Амбазук скончался от недуга. Тогда Кавад (персидский царь, отец Хосроя Ануширвана - Ю. Г.) завладел вратами, изгнав оттуда детей Амбазука». Имя Амбазук в форме Абазук-Анбазук встречается и в «Картлис Цховреба». Так назывался один из осетинских вождей, выступавших на стороне иберов в войне с армянами в I в. н.э. Осетинский характер этого имени не вызывает никаких сомнений - по-осетински Амбазук означает «равноплечий». Этот факт лишний раз подтверждает идентичность «Каспийских ворот» Прокопия с Дарьяльским ущельем и аланскую принадлежность «уннского» военачальника Амбазука.

Таким образом, выражение Прокопия Кесарийского «всю страну, которая тянется от Кавказа до Каспийских ворот, занимают аланы, следует понимать так, что в этот период аланы Северного Кавказа занимали территорию, в основном простирающуюся от верховьев Кубани на западе и до Даряльского ущелья на востоке, причем часть алан находилась в непосредственной близости от абхазов и сванов. И то, что Прокопий называет Каспийскими воротами Дарьяльский проход со всей очевидностью доказывает как ошибочность утверждений Вс. Миллера о том, что у Прокопия название аланов прилагается ко всем северокавказским народам и что аланы занимали территорию до Каспийских (Дербентских) ворот, так и А. Намитока о том, что «для Проколия все кавказцы центрального и северо-восточного Кавказа являются аланами».

Что же касается того обстоятельства, что Прокопий, с одной стороны, подчеркивает союзнические отношения алан с персами, а с другой, он называет алан «издревле христианам и римлянам Дружественными», то эта различная политическая ориентировка алан может быть объяснена следующим. Когда Прокопий говорит о союзнических отношениях алан с персами, то он, очевидно, имеет в виду восточную часть их, тяготеющую к Ирану, в другом же случае - западную, в своей политике тесно связанную с Византией. «Поэтому мы постоянно видим, что почти в одно время аланы упоминаются источниками то на одной, то на другой стороне».

Надо иметь также в виду, что политическая ориентировка алан не была стабильной; она не могла не изменяться в зависимости от слагающихся политических условий.

Следующий по времени византийский автор, младший современник Прокопия Кесарийского, Агафий упоминает алан в связи с событиями войны Византии с сасанидским Ираном в середине VI в. Он сообщает о миссии византийского военачальника Сотериха, прибывшего к колхам и привезшего «императорские деньги для раздачи соседним варварам в качестве императорской субсидии». Агафий поясняет, что эта раздача производилась с древних времен. Когда Сотерих пришел в страну мисимиан (миндимиан), которые, подобно апсилийцам, были подданными царя колхоз, то они были заняты обсуждением вопроса о намерении Сотериха «передать одно из укреплений, расположенных у самых границ лазов, которое они называют Бкхлоон, аланам, чтобы послы более отдаленных народов, собираясь там, получали субсидии и чтобы больше не было необходимости привозящему деньги огибать предгорья Кавказских гор и самому идти к ним».

Следовательно, аланы, непосредственно соседившие со сванским племенем мисимианов, а также с абазгами и апшилами, отделяются византийским писателем от других, «более отдаленных народов», под которыми нельзя не признать отличные от алан другие народности Северного Кавказа. Византийский посол Сотерих, убитый мисимианами за попытку передать аланам крепость Бухлоон, имел задачей «воздействовать через посредство именно алан на эти народы». В конечном счете, где-то около 662-666 гг. крепость Бухлоон все же перешла в руки алан.

У другого византийского автора VI в. Менандра (Протектора) аланы упоминаются в связи с политическими событиями второй половины VI в. Рассказывая о стремлении аваров установить дипломатические отношения с Византией, Менандр Византиец пишет, что: Аланский вождь известил об этом начальствующего над византийскими войсками, находившимися в Лазике, Юстина, который и донес о просьбе аваров императору Юстиниану. Последний велел византийскому полководцу отправить посольство аваров в Византию. Из этого рассказа явствует, что авары, стремясь установить сношения с Византией, добивались посредничества не у разных народов, а у вполне конкретного - алан. Нелишне будет заметить, что имя вождя алан Саросия, встречающееся и у других византийских авторов (Сарой Феофана Византийца) сопоставляется с осетинским сæрой «головастый».

То, что Менандр Византиец употреблял имя алан в узко этническом смысле, видно и из других слов византийского историка. Сообщая о мире, заключенном между Византией и Персией в 562 г., Менандр подчеркивает, что одной из статей договора было, чтобы «персы не позволяли ни уннам (гуннам - Ю. Г.), ни аланам, ни другим варварам переходить в римские владения ущельем, называемым Хоруцон и вратами Каспийскими...» Политическая роль алан на Северном Кавказе, естественно, приводила к тому, что их имя значительно чаще фигурировало в официальных документах средневековья, чем имя других народов Северного Кавказа.

У Менандра сохранилось также интересное известие о византийском посольстве, отправленном в 568/9 гг. к восточным туркам. На обратном пути византийские послы решили пройти через страну алан, чтобы соединиться со своими войсками, стоявшими где-то в римских областях на Кавказе. «Достигнув Алании, римляне хотели представиться Сародию (очевидно, вышеназванный Саросий - Ю. Г.), владетелю этой страны, вместе с провожавшими их турками». Сародий дружелюбно принял византийского посла Зимарха вместе с его людьми, но заявил, что турецкие посланники будут допущены к нему «не иначе, по сложении оружия». Это послужило причиной споров, продолжавшихся три дня, причем Зимарх выступал в роли посредника. «Наконец турки, сложив оружие, как требовал Сародий, были к нему допущены».

Далее сообщается, что аланский князь предупредил Зимарха, чтобы он не ехал «по дороге миндимианов, потому что близ Суании находились в засаде персы». Сародий посоветовал византийцам возвратиться дамой по дороге, называемой Даринской. Послушавшись совета Сародия, Зимарх послал по дороге Миндимианской десять человек носильщиков с шелком, чтобы обмануть персов и заставить их думать, что шелк послан наперед, что вскоре явится и он сам. «Носильщики пустились в путь, а Зимарх, оставив влево дорогу Миндимианскую, на которую, полагал он, персы сделают нападение, поехал по дороге Даринской и прибыл в Апсилию».

Мидимианы, по-видимому, то же племя, которое у других византийских авторов называется мисимианами; они представляют собой одно из сванских племен. В современной исторической литературе они локализуются севернее апшилов (апсилиев), по верхнему течению реки Кодора, т. е. на юго-западе от нынешних осетин-дигорцев.

Соседство алан со сванами, а также насыщенный яркими подробностями рассказ Менандра Византийца не оставляют никаких сомнений в употреблении им этнонима «аланы» в узкоэтническом смысле. Поэтому и выражение «аланские народы», которое Менандр вкладывает в уста турецкого военачальника Турксанфа, не может служить доказательством собирательного значения термина аланы, как это считает В. А. Кузнецов.

Мы имеем сведения и о византийском посольстве в Аланию в начале VIII в., о котором сообщает Феофан Византиец (VIII-IX вв.). В 703 г. византийский император Юстиниан II Ринотмет посылает будущего императора Льва Исаврянина, заподозренного в честолюбивых замыслах, в Аланию с деньгами, чтобы «возбудить аланов против Авазгии, Лазики и Иверии». Целью этого шага было не только стремление Юстиниана II избавиться от Льва Исаврянина, но и побудить алан вторгнуться в Закавказье, где хозяйничали арабы, с которыми воевали византийцы.

Лев Исаврянин, прибыв в Лазику, спрятал для большей безопасности свои деньги в Фазисе (Пота) и с немногими сопровождающими из числа местных жителей отправился в Апсилию и «перешедши Кавказские горы, пришел в Аланию». Юстиниан, чтобы погубить своего представителя, приказал унести деньги из Фазиса. Аланы же приняли Льва с большими почестями и, поверив его словам, «вторглись в Авазгию и многих пленили». Владетель абазгов дал знать аланам, что:

На это аланы ответили, что они послушались советов Льва не из-за денег, но из любви к Юстиниану. В ответ на это абазги, стремясь любой ценой добиться у алан передачи им византийского посланника, удвоили сумму, предложенную ими аланам за этот шаг. Аланы, как сообщает далее Феофан Византиец, желая узнать страну абазгов, согласились взять шесть тысяч монет и выдать оруженосца, но заранее все ему объяснили и сказали:

Аланские представители ушли в Абазгию, согласились выдать абазгам оруженосца «и получили от них многие подарки». В ответ абазги послали еще большее число своих представителей «с великим количеством золота, чтобы взять оруженосца». После прибытия представителей абазгов аланы заявили Льву: Так и случилось.

Абазги же, взяв оруженосца с его людьми, связали их и ушли. Аланы во главе со своим предводителем Итазом настигли их сзади, перебили сопровождавших спафария абазгов, освободили его самого и скрыли его на некоторое время в укромном месте. Вслед за этим аланы «вторглись внезапно в их ущелья, взяли великий плен и произвели великое опустошение в Авазгии». Юстиниан, услышав, что и без денег его намерения были осуществлены, дал знать абазгам, что в случае сохранения целым и невредимым спафария и передачи последнего византийцам, он простит им все их «проступки». Абазги, как сообщает Феофан Византиец, с радостью встретили это известие и вновь предложили аланам передать им спафария с целью отправки его к Юстиниану, обещая взамен отдать им в заложники своих детей. Спафарий, очевидно не доверяя обещаниям абазгов, не решился на это и предпочел на некоторое время остаться у алан. Лишь через некоторое время будущему императору удалось с помощью алан добраться до византийского отряда, находившегося в Апсилии.

Из всего рассказа Феофана Византийского совершенно очевидно вытекает, что спафарий Юстиниана II Лев Исаврянин имел дело с вполне конкретным племенем, соседствовавшим с абхазами где-то в районе верховьев Кубани. Весьма показательно, что двукратное указание Феофана на непосредственное соседство абазгов с аланами подтверждается и грузинскими источниками. По сообщению Джуаншера (XI в.), когда в 30-х годах VIII в., после разорения Картли арабами, владетель Картли Арчил вместе со своими приближенными бежал в Абхазию и нашел приют в Анакопии, то владетель Абхазии Леон в это время находился «в крепости Собгиси, расположенной на перевале (ведущем) в Осетию. Это обстоятельство, кроме всего прочего, является лишним подтверждением идентичности алан и осов. Оно подтверждает также, что в этот период территория алан-осов простиралась намного западнее современной Северной Осетии. Нелишне также заметить, что имя одного из аланских вождей - Итаз, приводимое византийским историком, по-осетински означает «вдовец».

Узкоэтнический характер носит имя алан и у последующих авторов. Так, например, византийский писатель Генесий, перечисляя народы, входившие в состав войска Фомы Славянина, поднявшего в IX в. восстание в Византии и даже захватившего престол, наряду с абазгами, зихами, иберами, сабирами, склавинами, гуннами, вандалами, готами и др... называет также лазов и алан.

Ряд ценных сведений о границах и территории Алании и ее соседях сообщает византийский император Константин Порфирородный (X в.). В географическом описании Зихии, Папагии, Касахии, Алании и Абазгии он пишет, что за Таматархой (Тьмутараканью) на расстоянии 18-20 миль находится река под названием Укрух, которая разделяет Зихию и Таматарху, a от Укруха до реки Никопсии, на которой расположен город с тем же названием, простирается Зихия на расстоянии 300 миль. «За Зихией находится страна по имени Папагия, а за Папагией - страна, называемая Касахией, за Касахией Кавказские горы, а за Кавказскими горами «страна Алания».

Из этого отрывка Константина Порфирородного можно видеть, что в своем перечислении он идет вдоль восточного побережья Черного моря на юго-восток. Зихией Константин Порфирородный называет область, населенную одним из адыгских племен - зихами (джики грузинских источников). Папагия также является областью, населенной черкесами, обитающими на северном склоне Кавказа, которые, как отмечает Ю. Клапрот, в средневековых грузинских источниках «известны под именем папагов, а страна их - Папагети. Среди кабардинцев и в настоящее время существует благородная фамилия, носящая имя Бабаги». Касахия - это касоги русских летописей, под именем которых скрывались предки современных черкесов и кабардинцев.

Касахию от Алании разделяют, по Константину Порфирородному, Кавказские горы, под ними византийский автор подразумевал, скорее всего, район Эльбруса, с северной части которого вытекает река Кубань. Следовательно, к востоку от верховьев Кубани и Эльбруса начинается Алания. Таким образом, как правильно отметил Ю. Клапрот, аланы «занимают современную территорию осетин, поселения которых начинаются и в настоящее время в нескольких милях к востоку от подножия горы Эльбрус».

Как видно, Константин Порфирородный, подобно своим предшественникам, четко отделяет алан от их соседей на западе и юго-западе, т. е. абхазов и адыгов, выступающих под племенными названиями зихов (джиков), папагов, касахов (касогов). Нелишне также заметить, что Константин Порфирородный сообщает о переходе части алан вместе с вандалами и франками через р. Рейн и их обосновании в Испании. Совершенно очевидно, что называя алан, оказавшихся в результате «великого переселения народов» в Западной Европе, тем же именем, что и их соплеменников на Северном Кавказе, он делает это отнюдь не случайно. Ни о каком собирательном значении этого термина здесь не может быть и речи.

Ряд сведений об аланах приводит другой византийский писатель - Никифор Вриений (976-1087), хотя он не сообщает подробных сведений о территории Алании и ее соседях.

Рассказывая о событиях, связанных с войной между Византией и турками в период правления Михаила VII, Никифор Вриений пишет, что Михаил после смерти императора Романа Диогена решил сблизиться с влиятельной семьей Комниных. Вызвав к себе куропалатиссу Анну, сдать Алексея и Исаака Комниных, которая вместе со своими сыновьями жила в ссылке, он «посредством брачных союзов породнился с ней. Женатый сам сперва на Марии, дочери независимого правителя Иверии, он племянницу ее Ирину, дочь аланского владетеля, выдал в замужество за старшего сына куропала гиссы Исаака». Сестра Марии, следовательно, находилась замужем за владетелем Алании. Грузинские источники, как известно, приводят много примеров бракосочетаний между членами царствующих фамилий Грузии и Осетии.

Никифор Вриений сообщает далее о храбрости, проявленной одним из алан, находившихся по найму в византийских войсках в Малой Азии. Во время одного из сражений, развернувшегося между византийцами и турками, один из царских евнухов, «изумлявший своим ростом и силою», оказался в затруднительном положении. К нему на помощь поспешил один из братьев Комниных, Алексей, и избавил его от опасности. В то же время один алан «из числа вступивших по найму в отряд благородного Исаака, по имени Арабат, видя, что варвары нападают с величайшей яростью и необычайной стремительностью и что братья (Комнины) одни с немногими воинами подвергаются опасности и, боясь, чтобы с которым-нибудь из них не случилось какой беды, приглашал товарища по имени Хаскариса, из подручников Алексея Комнина, вместе с ним сойти с лошадей и ударить на врагов копьями».

«Стыдно будет», - говорил Арабат, - «если в присутствии аланов мужи благородные и именитые подвергнутся опасности: срам падет тогда на весь аланский народ». Хаскарис, однако, как сообщает Никифор Вриений, не согласился с Арабатом, заявив, что совет последнего не столько благоразумный, сколько смелый, потому что «поступив так, они подвергнутся опасности, не принесши тем никакой пользы. Здесь место открытое и ровное, но если ты сколько-нибудь веришь мне, говорит, то вон уже недалеко до теснин: - дойдем туда и, сошедши с лошадей, сразимся мужественно. Этим мы и народ свой прославим и окажем услугу начальникам».

Тогда Арабат, разбранив Хаскариса «по-варварски», тотчас же сошел с лошади и, ударив ее, чтобы она последовала за отступающими византийцами, пеший вступил в бой. Устрашенные его храбростью, турки немного отступили и, воспользовавшись этим, византийцы начали продвигаться к теснинам. Видя это, турки оставили Арабата и яростно атаковали отступавших византийцев, однако Алексей Комнин вместе с сопровождавшими его воинами, в числе которых упоминается и Хаскарис, сумел обратить турок в бегство. Византийцы же, немного отступив, спешились и остановились в безопасном месте. «По наступлении ночи пришел к ним и тот алан, который прежде сошел с лошади», т. е. Арабат.

Никифор Вриений сообщает также об участии аланских отрядов во внутриполитических событиях Византии в середине XI в. Урзелий Франк, находившийся в войске Исаака Комнина и изменивший ему, вырвавшись из турецкого плена, «двинулся в Понт и, заняв некоторые крепости, отсюда беспокоил понтийские города - Амасию и Новую Кесарию, опустошал их округи и принуждал давать себе дань». Узнав об этом, византийский император Михаил (1059-1067) «послал Никифора Палеолога к правителю Алании привести оттуда наемное войско. Никифор отправился туда и, собрав там около шести тысяч, пошел к Понту и старался удерживать Урзелия от набегов».

Тем временем аланы потребовали условленной платы, вследствие чего Никифор Палеолог, не имея возможности расплатиться с аланами, решил ускорить сражение с Урзелием прежде, чем разошлось это аланское войско. Но аланы настоятельно требовали платы и, так как Никифор не был в состоянии удовлетворять их требования, то они «почти все ушли, только немногие остались». Сразившись с этим ослабленным войском, Урзелий нанес им поражение и обратил их в бегство; часть алан разбежалась по приморским городам. Когда об этом стало известно византийскому двору, то против Урзелия был направлен Алексей Комнин, получивший титул стратопедарха и наделенный широкими полномочиями. Перейдя Понт Пафлангонский и прибыв в Амасию, Алексей «нашел здесь немногих спасшихся аланов, именно около ста пятидесяти и, беспокоя с ними неприятеля, сколько раз ни нападал на него, всегда побеждал».

Из рассказа Никифора Вриения трудно составить точное представление о территории алан, о ее границах и соседях. Однако в то же время из него нельзя вывести заключение о распространении имени алан на все северокавказские народы. Упоминание о «варварском» языке алан ясно показывает, что византийский историк рассматривал алан, находившихся по найму в рядах византийских войск, как вполне конкретную, этнически обособленную народность. В этом отношении Никифор Вриений вполне примыкает к своим предшественникам.

Следует также отметить, что имя одного из алан, упоминаемых Никифором Вриением, а именно Арабата (Аравата) объясняется из осетинского языка как «родич» (ср. осет. æрвад).

Георгий Пахимер (1242-1310), касаясь царствования Михаила Палеолога (1261-1282), отмечает, что в это время наблюдается движение народов во внутренние районы Крыма и смешение их с татарами-ногаями. В числе этих народов он называет алан, зихов, готов, русских и «другие близлежащие народы». Со временем, они смешались с татарами, восприняли «их обычаи, язык и стали их союзниками».

Мы видим, таким образом, что византийские писатели четко отличают алан от адыгских племен на западе, выступающих под названиями зихов и касахов (касогов). Лишним подтверждением этого является и упоминание отдельными византийскими авторами о языке алан. Так, например, византийский историк Лаоник Халкондилас в своем описании событий середины XV в. сделал несколько беглых замечаний об аланах. Он писал:

Исходя из вышеизложенных арабских и византийских источников, как утверждение Вс. Миллера, будто имя алан было официальным, установившимся у византийцев названием для осетин и «вообще для северокавказских народов», так и положение Б. Е. Деген-Ковалевокого о том, что «в обстановке северокавказского раннего средневековья под именем «алан» приходится понимать не именно осетин-оссов или иное племя, но всех яфетидов западного Предкавказья», следует признать ошибочными. Приблизительно на той же ошибочной позиции стоит и А. Намиток, который пишет, что византийские и арабские писатели «далеко не ограничивают употребление этого имени (алан - Ю. Г.), распространяя его напротив на весь Кавказ».

Таким образом, на основании свидетельств средневековых византийских и арабских источников, мы можем сделать вполне конкретный вывод, что эти источники совершенно четко отделяют алан Северного Кавказа от адыгских племен, выступающих под названиями касогов, касахов, кашаков, черкесов, зихов и т. д. Наряду с этим, арабские писатели упоминают и вейнахов под именем дурдзуков. Вместе с тем, для решения вопроса об отношении алан к вейнахским племенам (чечено-ингушам) необходимо привлечь также армянские и грузинские источники, значение которых для этнографии Кавказа трудно переоценить.
















Строительная компания Avrupa Insaat (Турция) предлагает квартиры от застройщика в Турции в городе Анталия на средиземноморском побережье. Возможна покупка квартиры на стадии строительства.