Миграции кочевники из Южного Приуралья на запад вплоть до Дона отмечаются еще в VI-V вв. до н.э. В IV в. до н.э. наблюдается распространение на запад дромосных и раннедиагональных погребений. Связываемые с этой миграцией погребальные памятники оказываются близки и некоторым памятникам Прикубанья. Продвижение уральских номадов к Дону, вероятно, первоначально носило мирный характер и производилось не столь многочисленными группами, что не привело к резкой смене этнической ситуации, но способствовало их определенному смешению с местными савроматами, обладавшими еще значительным военным потенциалом. Усиливавшиеся аридизация с резким усилением континентальности климата, давление зауральских кочевников и демографический взрыв привели к милитаризации и началу массовой миграции южноприуральских кочевников с сер. IV или рубежа IV-III вв. до н. э. Некоторые исследователи относят начало миграции уже к 1-й иол. IV в, до н.э. Не исключается определенное воздействие га миграции уральских кочевников разразившиеся в кон. IV-III вв. до н.э. кризисы в греческих государствах Северного Причерноморья, что отрицательно сказалось на функционировании «торгового пути Геродота». К кон. IV в. до н.э. происходит и угасание некогда могущественной Скифии, игравшей важную роль на этом пути. Сказывался и разрыв традиционных связей номадов с земледельческими центрами Средней Азии в результате македонских завоеваний и последующих политических событий в регионе. Миграция носила агрессивный характер. Прежде всего, она привела к захвату территорий Нижнего Поволжья. В создающемся здесь новом комплексе материальной культуры (локальный вариант прохоровской) превалирующую роль играют традиции доминирующих пришельцев при сохранении некоторых культурных черт прежнего населения. Наступление сарматов в междуречье Волга-Дон шло из Заволжья.

Наблюдается проникновение сарматов в низовьях Маныча и их продвижение к Кубани. В нач.III в. до н.э. южноприуральские пришельцы докатываются до Аксая. Но здесь продолжает ощущаться сильное савроматское влияние. Об агрессивности пришельцев свидетельствует появление укрепления на Елизаветовском поселении во 2-й пол. IV в. до н.э., увеличение количества меотских погребений с оружием и появление укрепленных городищ в Прикубанье. К данному периоду относится начало гибели культуры Лесостепной Скифии и распространение там инноваций кубано-придонского типа. Видимо, в этих событиях принимали участие и савроматы, сохранявшие свое прежнее положение на Нижнем Дону. Активизация военных столкновений с меотами привела к прекращению функционирования меотских грунтовых могильников, «царских» курганов, укреплений. В конечном итоге, как полагают некоторые ученые, номадам удалось даже уничтожить меотскую знать, тем самым, изменив социальную структуру местного общества, которое они возглавили. С кон. 1-й трети III в. до н.э. сарматы начинают производить дальние военные рейды в Северное Причерноморье. Видимо, из Прикубанья кочевники совершают военные походы в Закавказье.

Приход в кон. IV-нач. III вв. до н.э. номадов из Заволжья сказался на общей активизации действий, на Северном Кавказе. Возле ст. Преградная обнаружены сарматские антропоморфные каменные изваяния 2-й пол. IV в. до н.э. Они указывают на глубокое проникновение сарматов уже к концу IV в. до н.э. в верховья р.Уруп, т.е. горной зоны Северо-Западного Кавказа. Каменные изваяния были установлены в ряд, что несвойственно скифам, но присуще синхронным по времени раннесарматским материалам западного Устюрта и Мангышлака. Раннесарматские аналоги из комплексов Байты I-III фиксируются несколько ранее ставропольских, а их появление в Восточной Европе соотносится с продвижением сарматской волны. К рубежу н.э. наблюдается продвижение сарматов в предгорья междуречья Кубань-Лаба. Начинается массовое переселение меотов к устью Дона.

С кон. IV в. до н.э. полагают массовое расселение сарматов на Ставрополье. Видимо, с проникновением сарматов связаны зарытие Казинского (Ставропольского) и Старонижнестеблиевского кладов, гибель Грушевского городища. В то же время материалы Татарского городища говорят о сохранении традиций прежнего населения. Опустевает Кисловодская котловина, что может отражать частичное истребление и вытеснение местного населения сарматами. Отмечается прекращение функционирования основных и крупнейших городищ Северо-Восточного Кавказа. На Ханкальском 2 городище отмечаются следы пожаров, зарытие клада конского снаряжения, появляются погребения на цитадели, которая со временем превращается в место захоронений местной верхушки, более всего подпавшей под влияние сарматов. Видимо, именно сарматская осада и заставила его жителей начать хоронить своих соплеменников внутри городища. Установившееся господство сарматов привело к утрате местным населением своего военного потенциала, что подтверждается почти полным отсутствием оружия в захоронениях аборигенов.

Со 2-й пол. IV в. до н.э. прохоровские элементы погребального обряда из Прикубанья распространяются в греческих городах Таманского полуострова. В кон. IV в. до н.э. отмечается взаимовлияние номадов и меотов в искусстве и идеологии, появляются образцы греко-сарматского искусства. Сейчас достаточно надежно выделяется группа кочевнических погребений Прикубанья 2-й пол. IV-III вв. до н.э., в которых одновременно проявляются савроматские и сарматские элементы. Хронологически и культурно близкая группа памятников открыта в Восточном Закубанье. Данные археологии позволяют усматривать за процессом становления кочевого родоплеменного объединения миграции в Прикубанье савроматов из Задонья (прежде всего, из районов Калмыкии) и сарматов с Урала (прежде всего, из районов p.Илек и Орь). Смешение этих групп в IV в. До н.э. и положило начало новому объединению, пополнявшемуся в дальнейшем новыми приходящими в основном с востока кочевыми группами. Восточное Приазовье становится контактной зоной савроматов и сарматов.

Миграции южноприуральских сарматов на запад, видимо, продолжались в течении всего III в. до н.э. Однако в настоящее время в археологии достаточно остро стоит проблема выделения сарматских памятников этого периода. За резким увеличением сарматских памятников во II в. до н.э. в Поволжье и Северном Причерноморье усматривают новую миграцию восточных кочевников в кон. III в. до н.э. или в 1-й пол. II в. до н. э. Она выразилась в приходе сложного конгломерата племен, включавшего как родственные предыдущим приуральские компоненты, так и среднеазиатские и более восточные. Переселившиеся приуральские сарматы вошли в состав могущественного объединения верхних аорсов. Выделение Бережковской группы в Нижнем Поволжье позволяет установить продвижение сюда из Южного Приуралья населения илекской группы. С верхними аорсами связывают ряд могильников к востоку от Волги, прилегающих ближе к Каспию, и по р. Илек в Приуралье, сарматские памятники северных районов междуречья Волга-Дон, ограничивая с запада p.Иловля и Карамыш. Другая группировка аорсов располагается на Дону, что надежно подтверждается археологическими данными. Сарматские погребения фиксируются на Есауловском Аксае.

Новый этап в истории сарматов начинается во II в. до н.э., когда степные просторы Евразии были охвачены массовыми перемещениями номадов. Они были вызваны уходом со своей родины тохаров-юэчжей, после нанесенного им поражения от хуннов. Передвижение тохаров-юэчжей вызвало цепную реакцию миграций и других кочевников, привело к созданию многокомпонентных кочевнических группировок. Южное Зауралье, видимо, было превращено в места летних кочевок восточных пришельцев, что способствовало достаточно быстрой ассимиляции местных кочевников. Восточные мигранты расселяются на территории Средней Азии и Казахстана, Греко-Бактрии и Парфии. Часть их, возможно, проникает и в Южное Приуралье. Прослеживающиеся и ранее процессы депопуляции кочевого населения Южного Приуралья теперь практически привели к превращению «сарматской родины» в крайнюю периферию расселения сарматских племен. Миграции кочевников из Южного Приуралья продолжались в течение всего II в. до н.э. Они проходили на фоне усиливавшейся аридизации южноприуральских степей. Значительная масса сарматов вынуждена была уходить в степи Волго-Донского региона и в Нижнее Поволжье, превращающееся в центр концентрации сарматского населения. Следует учитывать, что территория Северного Прикаспия и ранее отличалась достаточно пестрым составом населявших ее кочевых группировок. Дальнейшее развитие прохоровской культуры в II-I вв. до н. э. проходило под заметным влиянием традиций центрально- и среднеазиатских кочевников, представители которых принимают непосредственное участие в переселениях. Не исключено, что именно с этими событиями связано появление на Северном Кавказе собственно аорсов и сираков.

Территория Нижнего Дона издавна служила местом взаимодействия различных по происхождению кочевнических группировок. Со II в. до н.э. к западу от Дона расположились роксоланы. Их локализация соотносится с надежно датируемым первым распространением там памятников раннесарматской культуры, открывающих период массовой сарматской экспансии. Они имеют отличную от остальных сарматских памятников того времени ориентировку погребенных в северном полукруге. Аналогичные захоронения отмечаются на Нижнем Дону, Иловле и в Поволжье. Материалы погребений свидетельствуют об их родстве с южноориентированными погребениями, которые в Северном Причерноморье связывают с языгами. Видимо, нижнедонские памятники принадлежали не аорсам, а близкородственной им части роксолан, отошедшей на восток. Преобладание северной ориентировки погребенных отличается от южной ориентировки раннесарматских погребений. Оно напоминает о традиции юэчжей и хуннов. В то же время археологически прослеживается проникновение бывших участников сарматского объединения из Прикубанья в среду сарматов Нижнего Дона. Следует полагать, что под известными названиями племен письменных источников скрывались родоплеменные объединения. Видимо, именно аорсское объединение положило конец савроматской истории на Нижнем Дону.

В Прикубанье, где наблюдается соответствующая концентрация сарматских памятников, располагался родоплеменной союз сираков. Их культурное отличие от аорсов и верхних аорсов подтверждается археологически. В то же время, представители многокомпонентного союза аорсов мирно проникали и в Прикубанье, что вело к усилению сиракского союза. Сарматские погребения и святилище последних веков до н.э. обнаружены на правобережье Лабы. Здесь, как и в Прикубанье, наглядно проявляется тесное этнокультурное взаимодействие пришлого сарматского населения с меотским. Инвентарь, погребальный обряд в захоронениях и южная ориентировка погребенных свидетельствуют о вхождении в сиракский союз носителей прохоровской культуры. Сведения письменных источников позволили исследователям считать район дельты и низовий Маныча, где фиксируются яркие савроматские черты, зоной расселения язаматов. Раннесарматские памятники заключительного этапа распространяются и в междуречье Сал-Маныч, указывая на сильные экономические связи с ремесленными центрами Прикубанья. Аналогичный процесс протекал на Кубани. В антропологическом плане ранние сарматы междуречья Сал-Маныч близки предшествующему населению Поволжья и Приуралья, поздним сарматам саратовской группы и Украины. Видимо, зона междуречья Сал-Маныч не входила во владения сираков, чьи памятники на Кубани резко отличны от представленных на этой территории. Район Маныча мог служить местом обитания и проникновения различных сарматских группировок, прежде всего, входивших в аорский и сиракский союзы. Следует особо отметить, что кочевники Прикубанья II-I вв. до н.э. были представителями сарматского мира и не имели непосредственного отношения к предшествовавшему кочевому населению. Поэтому эти номады, известные в письменных источниках под названием сираков, не могут отождествляться с прежними савроматами.

Представители аорсского объединения проникали и в другие области Северного Кавказа. Со II в. до н.э. сарматы с севера, видимо, из районов Калмыкии, спускаются в междуречье Терек-Сунжа. С этого же времени появляется большое число сарматских комплексов на Северо-Восточном Кавказе. Границей продвижения здесь сарматов являлась р.Сулак, к югу от которой фиксируется заметное сарматское влияние. Наблюдается продвижение новой волны кочевников в Центральное Предкавказье, где отмечаются достаточно интенсивные процессы этнокультурного взаимодействия кочевников с автохтонами, о чем свидетельствуют материалы могильников Нижний Джулат и Чегем II. В целом, сарматские памятники широко распространяются по территории Северного Кавказа. Некоторые исследователи на основании отдельных изображений на сарматских предметах и погребальных комплексов с территории Северного Кавказа полагают наличие у сарматов культа, но типу культа Ареса у скифов.

Значительное количество раннесарматских памятников было открыто непосредственно на территории Северной Осетии. В целом, III-I вв. до н.э. датируются впускные погребения в кург. №№2 и 3 (1933 г.), погр. №№6, 7, 16 в кург. №10 (1936г.) и грунтовое погр. №2 (1935г.) у г. Моздок, а также 10 впускных погребений, обнаруженных (1982 г.) у ст.Павлодольская Моздокского района (кург. № 1, погр. №№ 1-4, кург. №2, погр. №3, кург. №3, погр. № 1, кург. №5, погр. №№1, 3, 5, кург. №6, погр. №3). Согласно краткой информации, к данному периоду относятся погр. №№3, 4, 7 из кург. №2 у ст. Терская (1971 г.). К нему же относят из 24 упоминавшихся в публикациях погребений погр. №№7, 12, 14, 15, 18, 23,24 из кург. №1, погр. №№ 1, 5, 6 из кург. №3 у с. Комарово (1983г.), а также погр. №7, кург. №6 того же района. II-I вв. до н.э. датируется и погребение у с. Куртат. Еще две катакомбы из кур. №2 (1984 г.) обнаружены у ст.Павлодольская. Впоследствии (1988г.) здесь были исследованы еще два впускных погребения. Но в целом, упоминается об 11 погребениях 6 исследованных в 1988-1989 гг. I в. до н.э. - I в. н.э. или рубежом н.э. датируется 5 впускных сарматских погребений у ст.Архонская. Рубежом н.э. датируют основные погребения из кургана у с. Даргкох. Вероятно, к сарматским памятникам следует отнести датируемое III-I вв. до н.э. разрушенное погребение с ул.Войкова, материалы из которого поступили в 1958 г. в музей г. Орджоникидзе (Владикавказ), и впускное погр. №4, кург. №5 у с. Чикола. Видимо, с сарматским впускным погребением II-I вв. до н.э. связана находка большого серого кувшина, глиняной курильницы на круглой ножке и маленькой светлоглиняной, ангобированной амфоры с двумя ручками из разрушенного в 1967 г. кургана у ст.Веселая Моздокского района. В том же году на окраине с.Мичурине при сносе кургана во время строительства сельского стадиона был обнаружен большой темно- серый кувшин с двойными вертикальными полосами по корпусу, позволяющий полагать нахождение в кургане сарматского погребения I-II вв. н.э.

В III в. до н.э. - I в. н.э. функционировал крупный сарматский курганный могильнику с. Заманкул. Видимо, сарматы надежно контролировали Владикавказскую равнину на подступах к транскавказским маршрутам. Необходимо отметить, что, если сиракский союз в Прикубанье рассматривается исследователями как меото-сиракское образование, то погребальные памятники из предгорной зоны Центрального Предкавказья свидетельствуют о сложении здесь иных объединений. Они вполне объективно могут быть противопоставлены собственно сиракскому. Сарматы Центрального Предкавказья, несомненно, отличались по материальной культуре и от своих северных сородичей. Интересно заметить, что в сарматских погребениях II в. до н.э. из Моздокского района представлены ювелирные украшения, которые близки ювелирным украшениям скифов, в том числе, изготовленным греческими мастерами на заказ. Данные находки свидетельствуют о более продолжительном, чем считалось ранее, переживании скифских традиций в регионе.

Следует оговориться, что речь шла об опубликованных или упомянутых в научной литературе материалах. К сожалению, значительное количество открытых на территории Северной Осетии сарматских памятников все еще остается недоступным исследователям. Так, в 1980-1990 гг. в Моздокском районе было исследовано, в целом, более сотни впускных в курганы сарматских погребений у ст. Терская, Киевская, Павлодольская, Черноярская, Троицкая, хут. Комарово, пос.Садовый (раскопки В. А. Сафронова, Н.И. Гиджрати, А. О. Наглера, B.Л. Ростунова, С. Р. Сосранова, Э.Л. Черджиева), часть из которых может быть отнесена к раннесарматским памятникам. В научный же оборот, как отмечено выше, введено лишь незначительное количество. Так, например, согласно отчету, в 1988 г. были исследованы курганы, располагавшиеся возле с. Киевское. Они содержали 10 впускных сарматских погребений различных периодов. В 1990 г. (раскопки С. Р. Сосранова) в кургане козле ст. Терская было исследовано еще одно впускное сарматское погребение. Но в данном случае отчет не был составлен, и судить о полученных результатах мы можем только на основании полевых чертежей, записей н полевом дневнике и по материалам, хранящимся в фондах СОГОМИАЛ. В 1987 г. во время проведения археологических исследований А. О. Наглером у ст. Терская и Киевская было зафиксировано несколько десятков курганов, среди подъемного материала многих из которых присутствовала сарматская керамика. Аналогичная ситуация зафиксирована в ходе археологического надзора в 1988 г. В. Л. Ростуновым по курганам, располагающимся у с. Красногор, Мичурине, Ногир, г. Ардон.

Такое положение приводит даже к некоторым запутанным ситуациям, когда, например, в научной литературе упоминается о 2 или о 5 сарматских впускных катакомбах у с. Комарово. Судя по всему, обе цифры являются заниженными. Около 125 сарматских погребений исследовано в двух курганах Заманкульского могильника (раскопки B.Л. Ростунова в 1993-1995 гг.), по поводу которого мы имеем пока краткую информацию. В 1988 г. в ходе разведочных работ на цитадели и «посаде» Брутского городища, видимо, заселенного еще с кобанского времени, были обнаружены образцы сарматской керамики, свидетельствуя о его функционировании в I в. до н. э. (материалы Я. Б. Березина и B.JI. Ростунова). В 1978 г. сарматская керамика была обнаружена и на городище севернее с. Куртат. Сложившееся положение затрудняет возможности реконструкции ранней сарматской истории в Центральном Предкавказье.

Что касается горных районов Северной Осетии, то пока в силе остается наблюдение об отсутствии следов непосредственного проникновения сарматов в тот период. Однако с I в. н.э. при сохранении безусловной преемственности с предшествующим периодом погребального обряда и помещаемого в погребения инвентаря начинают наблюдаться и определенные изменения. Например, распространяется вытянутое трупоположение, появляется меридиональная ориентировка погребенных (в основном, южная). Обычно подобные изменения исследователи связывают с влиянием или непосредственным проникновением сарматов. Но мы пока не обладаем необходимыми материалами для принятия такого решения. Вместе с тем, у нас все-таки появляется возможность наметить, по крайней мере, определенное влияние контактов горного населения с сарматами. С I в. н.э. в горных позднекобанских погребениях начинают встречаться предметы, не характерные для предшествующего периода. К их числу следует отнести зеркала- привески, фибулы общеевропейских типов, в том числе типа «Авцисса», привески и бусы, характерные для некрополей Бос- пора, бронзовый италийский кувшин, мечи, ножи и кинжалы с кольцевым навершием, сосуды с зооморфными ручками, бисер и бусы, служившие для обшивки одежды, головных уборов и обуви. К сожалению, до сих пор остаются неопубликованными материалы грунтового могильника, возможно, II в. до н.э. - III в. н.э., исследованного объединенной археологической экспедиция СОИГСИ, СОГОМИАЛ и ЮОНИИ в 1990-1991 гг. у с. Гуысара в Куртатинском ущелье. В ходе раскопок было изучено 51 погребение с каменными обкладками. Инвентарь погребений, а также внекомплексные находки, определенные черты погребального обряда, видимо, позволили бы более аргументированно поставить вопрос о заметном сарматском влиянии на этнические процессы, протекавшие в данной горной зоне.

Сарматские памятники Северного Кавказа представляют собой, как правило, подкурганные основные и впускные погребения. Захоронения производились в узких прямоугольных ямах, подбоях или катакомбах различного типа. Отмечены и основные подкурганные захоронения, совершенные на уровне древнего горизонта. При сооружении могил в курганах иногда использовали дерево и камень. Погребенные в основном укладывались на спину в вытянутом положении. В ранний период господствует западная ориентировка погребенных. Встречается положение одной или обеих кистей рук на таз, скрещение ног в голенях. На дне погребений обнаруживаются следы от органической подстилки, подмазки глиной, остатки угля, мела, серы и охры. Определенную роль в погребальном обряде сарматов играл огонь. Захоронения могли сопровождаться напутственной пищей в виде, большей частью, помещенных в миску частей барана с ножом. Отмечены случаи сопровождения погребений конскими захоронениями и предметами конского снаряжения. Встречаются различных форм курильницы, сосуды, с помещенными в них гальками или звеньями железной цепи и угольками, бронзовые котлы. Керамический комплекс имеет ярко выраженный кавказский характер. Отмечаются находки импортных сосудов, а также их местных подражаний.

Наряду с мечами синдо-меотского типа и центрально-кавказскими изделиями присутствуют и мечи специфических сарматских форм, кинжалы, наконечники копий, дротиков, втоки, железные ножи с горбатой и прямой спинкой, пращевые камни. Фиксируются факты преднамеренной порчи мечей (как и зеркал, котлов). Если у сарматов волжско-донского региона во II в. до н.э. распространяются железные черешковые наконечники стрел, то в Предкавказье вплоть до I в. н.э. продолжают бытовать бронзовые втульчатые. У пояса погребенных встречаются железные или бронзовые колчанные крючки.

В сарматских комплексах отмечаются бронзовые, железные и серебряные браслеты, бронзовые и железные пряжки, бронзовые фибулы или золотые фибулы-броши, булавки, золотые бляшки-нашивки различных форм, бронзовые зеркала различных типов, в том числе, и специфических прохоровских. Среди украшений отмечаются бронзовые персти и «колокольчики», бронзовые, серебряные, золотые височные подвески и серьги. В женских погребениях часто обнаруживаются бусы и бисер, отмечаются находки игольниц и т.д.

Многочисленность исследованных на территории Северной Осетии сарматских памятников не позволяет дать подробное описание каждого из них. Поэтому приходится ограничиться общими наблюдениями. Для сарматских памятников на территории республики характерны впускные в курганы погребения, представляющие собой ямы овальной или подпрямоугольной формы с заоваленными углами, катакомбы II, III типов (по К. Ф. Смирнову). В рамках указанной классификации последние нередко имели достаточно своеобразные конфигурации. Редко встречаются ямы с заплечиками. Гораздо меньше, несколько более поздних хронологически, катакомб I типа. Отмечаются примеры фиксации полностью подготовленных входных ям катакомб II, III типов, но при отсутствии погребальных камер и, соответственно, самих захоронений. Возможно, жизненные обстоятельства не позволили соорудить камеры и совершить в них захоронения. Но, не исключено, что мы имеем дело с особой формой кенотафов.

Погребенные обычно укладывались вытянуто на спине, отмечается положение кистей рук на тазе и скрещение ног в голенях. Иногда ноги были согнуты в коленях вверх. В ранний период господствует ориентировка погребенных в западном секторе, позднее появляется ориентировка в южном, восточном и очень редко в северном секторах. Отмечается практика повторного подзахоронения. Встречается обряд помещения покойника в деревянных гробовищах. Известны и редкие случаи, бесспорно, человеческих жертвоприношений и помещения в погребения человеческих голов. Примечателен случай погребения покойника без головы, вместо которой был поставлен керамический сосуд. Фиксируется помещение в ротовой полости покойного кусочка золотой фольги, напоминающее обряд под названием «обол Харона». В погр. №13, кург. №4 (Киевская), представлявшим собой катакомбу II типа, обнаружен деформированный череп. Обычно находки деформированных черепов на Северном Кавказе связываются с более поздней аланской волной. Однако редкие случаи фиксации такого обряда отмечены и в ранних сарматских погребениях вне нашего региона (могильник Петрунино II, курганная группа «Близнецы»). Наиболее ранняя находка подобного деформированного черепа на Северном Кавказе происходила из катакомбы №24 Чегемского кургана-кладбища рубежа н.э.

Встречаются погребения лошадей во входных ямах катакомб, а также отдельные погребения коней в ямах. На камышевом перекрытии погр. №23, кург. №2 (Заманкул) были обнаружены череп лошади без нижней челюсти и развал сосуда. Интересно, что в осетинском обряде посвящения коня покойному наблюдается важная связь между посвящаемой лошадью и сосудом, а на поминальном столе используется голова жертвенного животного без нижней челюсти. Возможно, заманкульская находка отражает наиболее ранний из известных погребальных ритуалов, к которым восходят соотвествующие осетинские. Заметим, что погребение лошади с преднамеренно разбитым сосудом было обнаружено и в средневековом аланском катакомбном могильнике у с. Даргавс.

В погр. №56, кург. №2 Заманкульского могильника зафиксирован железный стержень с шаровидным навершием, которое было покрыто золотой фольгой. Данная находка напоминает о сообщении Тацита о возглавлявших сарматские воинские отряды скептухах. Находка в этом погребении шлема типа Монтефортино и стеклянного канфара делает вполне вероятным предположение, что погребенный был предводителем местных сарматских воинов, которые участвовали в малоазийских походах Митридата VI Евпатора.

В погребениях отмечаются следы органических подстилок (дерево, береста, камыш, кожа, возможно, кора и войлок), меловая подсыпка, угольки. Отмечаются следы одежд и покровов. Возле сарматских погребений обнаружены следы погребальных тризн (следы кострищ, ножи, фрагменты керами, костей животных и т.д.). Интересна находка тризны при погр. №48, кург. №2 (Заманкул), в которой обнаружены ребра, лопатки и кости передних ног лошади. Возможно, остальная часть лошади была ритуально съедена участниками погребения. Сведения о сарматах-конеедах известным нам из древних источников, но они касались сарматов, обитавших гораздо севернее северокавказских. Замечателен комп. №8, кург. №2 (Заманкул), располагавшийся над входной ямой кат. №25. В нем были обнаружены следы от шкатулки, фрагменты утиного клюва, фрагмент костяного изделия, костяная втулка, стеклянная бусина, керамическое пряслице и сосуд. Создается впечатление, что здесь некогда был совершен достаточно сложный ритуал.

В сарматских погребениях фиксируются примеры преднамеренной порчи сопровождающего инвентаря (оружие, зеркала), помещение рядом с покойником частей жертвенных животных с ножом, которые могли укладываться и в миски. К категории культовой керамики можно отнести курильницы различных форм, а также сосуды, в том числе канфаровидные, в которые помещались фрагменты железных цепей или гальки. Заметны примеры помещения друг в друга керамической посуды. Изредка на керамике отмечаются следы ремонта.

Вооружение представлено железными двулезвийными мечами «синдо-меотского типа», клинком меча с несохранившейся рукоятью, кинжалом и однолезвийными мечами и кинжалом, железными втульчатыми наконечниками копий различных типов, достигавшими и внушительных размеров и втоками.

Все однолезвийные мечи и мечи «синдо-меотского типа» найдены слева от погребенных, кинжалы и клинок двулезвийного меча - справа. Закономерность расположения наконечников копий и втоков не прослеживается. В погр. №7, кург. № 1 (Комарово) рядом с мечом «синдо-меотского типа» был обнаружен железный штырь с закругленным концом длиной около 30 см. Возможно, мы имеем дело с каким-то типом пробивного оружия, который предполагался для близких стержней из погр. №4 Чегемского кургана-кладбища и погр. №6, кург. №7 Мечетсайского могильника. Как исключение, в Заманкульском могильнике фиксируется находка железного навершия булавы. Защитное вооружение представлено находками двух импортных шлемов типа Монтефортино А.В. и Манхайм. Фиксируется и предполагаемый макет бронзового шлема. Возможно, к защитному вооружению относиться и железная поясная бляха крупных размеров.

В погребениях нередко встречаются железные втульчатые трехлопастные наконечники стрел различных типов. Гораздо реже обнаруживаются подобные черешковые, а также костяные наконечники. Отмечаются находки железных и редко костяных колчанных крюков, а также остатки собственно колчанов. Обнаружена и костяная накладка на лук. К достаточно редким находкам относятся предметы конского снаряжения, представленные костяным трубчатым псалием, железными псалиями с петлевидными замкнутыми концами, крестовидными псалиями, S-видным и псалием с выступом, кольчатыми, двузвенными и крестовидными удилами, крестовидными подвесками, костяными бляхами и крупными бусинами.

В сарматских погребениях встречаются бронзовые, железные и золотые фибулы и фибулы-броши различных типов, бронзовые, железные и серебряные браслеты со сплошными, незамкнутыми, заходящими друг за друга или перевязанными окончаниями, бронзовые пряжки с неподвижным выступом, украшенные гвоздевидными и коничнескими выступами обычно на круглой рамке, редко костяные, железные круглорамчатые пряжки с подвижным язычком, бронзовые булавки и зеркала различных типов, бронзовые, серебряные и золотые височные подвески, золотые нашивки, бронзовые и фаянсовые пуговицы, пронизи, колокольчики, бронзовые и золотые перстни и кольца, бронзовые подвесные бляшки, костяные гребни, муфты и пиксиды, сдвоенные обоймы, бисер и бусы, в том числе импортного производства, из гагата, сердолика, горного хрусталя, стекла, янтаря, раковин-каури, керамической пасты, амулеты из костей птиц и животных, египетские амулеты из фаянса и т.д.

К бытовым предметам следует отнести однолезвийные ножи с горбатой спинкой, с прямыми и серповидными клинками, каменные оселки, каменные, меловые и керамические пряслица, костяные игольницы, бронзовые и железные иголки и «шила». Некоторые предметы, такие как железная «лопатка» крупного размера, остаются пока без определения своего предназначения. Известна находка кожаного мешочка с красной краской. Керамическая посуда, которая делалась от руки или с помощью гончарного круга, отличается заметными кавказскими чертами. Она представлена кувшинами, горшками, кружками и мисками различных форм и размеров. Нередко посуда украшалась характерными сгруппированными по нескольку штук вертикальными линиями (так называемые «полотенца»). В то же время в сарматских погребениях обнаружены импортная керамическая и стеклянная посуда греческих, римских, меотских и закавказских образцов, местные керамические подражания импортным образцам, а также редкие для сарматских памятников деревянные кубки токарного производства. В сарматских погребениях присутствуют и изделия, свидетельствующие и о более далеких связях.

Появление на Северном Кавказе и в Северном Причерноморье различных группировок восточных мигрантов совпало с бурным периодом митридатовых воин, что открыло перед воинственными пришельцами очередную страницу в их взаимоотношениях с новыми центрами цивилизации. Видимо, сам ход исторических событий способствовал закреплению кочевых группировок на Северном Кавказе. Они получили здесь благоприятные условия для ведения своего хозяйства, обширные возможности для установления выгодных связей с местным земледельческим населением и Боспорским государством, контроль над важными торгово-стратегическими путями, что способствовало их непосредственному включению в военно-политические события, в которых могла эффективно действовать их традиционная военная организация. Прилив значительных сил кочевников привел к их успешной экспансии в Северное Причерноморье и на Северный Кавказ.

Видимо, кроме собственно сарматов в тот период на Северном Кавказе начинают действовать и иные кочевнические группировки. К последствиям вторжения тохаров относят разрушения городов и хоры Азиатского Боспора в 4-й четв. II в. до н.э. и появление новых среднеазиатских приемов в строительстве. Анализ материалов «зубовско-воздвиженской группы» из Прикубанья показал, что в ней широко представлены инновации, которые в основном генетически связаны с культурой юэчжей, а также саками Семиречья, Саяно-Алтая и хунну. Во 2-й пол. I в. до н.э. наблюдается перемещение богатых комплексов «зубовско-воздвиженской группы» в междуречье Лабы и Кубани. Материалы Подгорненского комплекса могильников междуречья Аксай-Сал фиксируют связи с кочевым и оседлым населением Согда, бассейна Зерафшана. Подтверждением присутствия в последних вв. до н.э. - рубежа н.э. в Предкавказье азиатских этнических элементов справедливо считают богатейшее погребение у с. Комарова Моздокского района Северной Осетии, чьи материалы обнаруживают поразительно близкие параллели с материалами тохаро-юэчжийских погребений Тилля-Тепе в Афганистане. Комаровское погребение, как и отдельные погребения Центрального Предкавказья, Нижнего Дона и Нижнего Поволжья, объединяется по характеру открытых в нем материалов с памятниками «зубовско-воздвиженской группы». Вероятно, результатом мощного восточного импульса стало формирование «позднескифской» археологической культуры в Крыму и синхронное возникновение царства Скилура. Царский род Скилура, его аристократическое окружение и значительная часть воинских контингентов могли быть выходцами из Предкавказья-Прикубанья.

В Центральном Предкавказье с культурой сарматских и среднеазиатских племен связывают материалы, представленные в могильниках Нижний Джулат и Чегем II. Показательно, что ранние катакомбы II-I вв. до н.э. из Центрального Предкавказья обнаруживают сходство как с более поздними катакомбами «Золотого кладбища», так и катакомбами Дайламана, которые большинство исследователей связывает с аланами. В настоящее время в Закубанье отмечаются памятники сочетающих в обряде и инвентаре комплекс характерных черт «зубовско-воздвиженской группы» и «Золотого кладбища». Что касается проблемы распространения в данный период катакомбного обряда погребения на Северном Кавказе, то есть все основания говорить о сплошной зоне распространения сарматских, по материальной культуре, катакомб, об отсутствии хронологического и территориального разрыва между катакомбами Северного Кавказа и степными сарматскими, об использовании сарматами для захоронений естественных возвышенностей и грунтовых могильников. Исследование сарматских памятников на территории Северной Осетии доказывает, что контактная зона между сарматами и автохтонами проходила не севернее Терека, в степях современного Ставрополья, как ранее полагали некоторые исследователи, а гораздо южнее, непосредственно в предгорной части Северной Осетии. Эти же материалы усиливают позицию тех исследователей, которые отдавали приоритет в формировании катакомбного обряда погребения на территории Центрального Предкавказья сарматам и влиянию их традиций. Исследователи особо отмечают, что появление катакомб на Северном Кавказе хронологически и культурно соответствует их появлению в Средней Азии, в Крымской Скифии и на Боспоре. Высказывалось мнение о разгроме позднескифского населения на Нижнем Днепре носителями катакомбного обряда из Центрального Предкавказья.

Проявление восточных инноваций в памятниках раннесарматской культуры привело исследователей к необходимости выделения ее особого этапа в рамках II-I вв. до н.э. Очевидное усиление восточных традиций связывается с этническими инновациями, т.е. непосредственным появлением кочевников несарматского происхождения, которые принесли с собой традиции, характерные для саяно-алтайского и минусинского районов. Отдельные находки имеют аналогии в хуннских и китайских древностях. Появление памятников среднесарматской культуры ученые по-разному определяют для отдельных регионов, примерно, в рамках сер. I в. до н.э. - сер. I в. н.э. Было предложено и выделение I в. до н.э. как особого переходного этапа от раннесарматской к среднесарматской культуре. На отдельных территориях наблюдается как сосуществование, так и взаимодействие носителей раннесарматской и среднесарматской культур. Поставлен вопрос и об определении выделяемых периодов, как отдельных археологических культур, объединенных в единую сарматскую этноисторическую общность и отмеченных включением новых этнических компонентов, несущих свою окраску археологического комплекса в материальной культуре и погребальном обряде.

Вместе с тем, раннесарматская культура сохраняет ряд присущих ей характерных черт на всем протяжении своего существования. К западу от Волги на первом этапе распространения раннесарматской культуры ощущается влияние традиций савроматской культуры. Лишь на заключительном этапе в процессе постепенного усиления элементов раннесарматской культуры происходит ее окончательное утверждение. Согласно данным антропологии, формирование позднего населения раннесарматской культуры в процессе его перемещения на запад происходило при активном включении в него, предшествовавшего местного населения. Такое положение, определило, например, активное участие в формировании физического облика донской группы сарматов предшествовавшего населения, имевшего несомненное сходство с типом европейских скифов.

Судя по всему, «сарматская эра» на Северном Кавказе завершилась с появлением в регионе новой силы - алан. Исследователи все еще продолжают спорить о времени выхода алан на историческую арену, в частности, и в нашем регионе. С археологической точки зрения, с ранними аланами на Северном Кавказе связывают появление основных Т-образных подкурганных катакомб. Катакомбы именно данного типа впоследствии становятся традиционными у средневековых алан. Известные к настоящему времени материалы позволяют считать наиболее ранней датой появления таких погребений II в. н. э.