В начале XIX в. Я.Потоцким было впервые высказано мнение о принадлежности осетин к кругу ираноязычных народов и их генетической связи с аланами. Блестящая догадка этого ученого получила дальнейшее развитие в трудах Ю.Кпапротаи Мюлленгофа, однако лишь В.Ф.Миллеру удалось возвести надежный мост через хронологическую пропасть в две тысячи лет между осетинами и их далекими предками, доказав, что осетины являются потомками скифо-сарматских племен, что предок осетинского языка уже существовал на Кавказе по меньшей мере за тысячелетия до Р.Х. Путь к научной истине был проложен памятной запиской В.Ф.Миллера «Черты старины в сказаниях и быте осетин». Она пробивала себе дорогу среди множества гипотез, начисто отвергавших какие-либо связи скифов с ираноязычным миром.

Настоящую революцию в скифологии произвели археологические исследования скифских памятников, начавшиеся с раскопок кургана Куль-Оба в 1830 г. Благодаря трудам М.М.Ростовцева, С.А.Желебева, Б.Н.Гракова, А.А.Смирнова наука получила в свое распоряжение огромное количество материальных свидетельств скифской истории и культуры. Неоценимое значение археологических исследований в деле решения кардинальной проблемы научного осетиноведения - этногенеза - со всей убедительностью прозвучал 5 в докладе Б.В.Техова на пленарном заседании, в котором как бы подводится итог длительных археологических изысканий на Кавказе, в особенности в его центральной части. Сегодня археология опровергает утвердившееся в науке положение о формировании осетинского этноса на Кавказе в I в. н.э. как результата смешения алан с местным аборигенным населением. Археология доказывает, что на протяжении многих тысячелетий не было такого периода времени, когда бы на территории Кавказа, особенно его центральной части, не обитали племена индоевропейцев и иранцев, доказывает, что аланы на Кавказе слились с родственными им по языку и культуре племенами и этим объясняется их быстрая этническая адаптация, их слияние в один этнос. В свете новых археологических исследований еще аргументированнее и убедительнее зазвучало экономное положение об осетинах как об одном из древних народов Кавказа.

Археология дала мощный импульс историческим исследованиям, представив возможность проверить сообщения о Скифии в трудах античных авторов.

Значительных успехов добились и лингвисты - Мюлленгоф, Миллер, Томашек, Фасмер, сумевшие на основании изучения ономастики Причерноморья по античным текстам и эпиграфическим памятникам доказать принадлежность скифского языка к числу иранских наречий. Но все же это была мертвая история, «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». И вдруг свершилось чудо: оказалось, что живущий на Кавказе небольшой народ сохранил до XIX века множество реликтов скифской древности в быту, обрядах, мифологии, оказалось, что осетины - по языку и фольклору - один из самых бережно относящихся к традициям индоевропейских народов (Ж.Дюмезиль).

Данный феномен назвал чудом Ж.Дюмезиль и обосновал его тем, что «вплоть до присоединения к России социальный строй осетин не особенно отличался от того строя, который можно разглядеть у скифов Лукиана и даже Геродота».

Установление скифо-осетинской этногенетической, языковой и этнокультурной преемственности стало одним из наиболее выдающихся достижений отечественной науки XIX века.

Выявленные В.Ф.Миллером скифо-осетинские параллели, наглядно демонстрирующие всю архаичность осетинской традиции, дали основание для широкого привлечения осетинского материала к исследованию индоевропейских древностей. В роли пионера в этом направлении выступил М.М.Ковалевский, заявивший (и претворивший свои замыслы) о необходимости освещения древностей индоевропейских народов «тем светом, который проливают на них осетинские обычаи».

Начатое Миллером и Ковалевским дело было продолжено Жоржем Дюмезилем, который на склоне лет вспоминал о посещении в конце июля 1926 г. первой выставки «Образцов фольклора и письменности восточных народов СССР» в Школе восточных языков, наскоро просмотрев первый выпуск «Памятников устного народного творчества осетин», он сказал: «Я интуитивно почувствовал, какую роль призваны играть осетинские традиции в изучении индоевропейского наследия, деле, которому я собирался посвятить жизнь и, в котором искал тогда - не очень успешно - первую путеводную нить». Пробудившийся тогда интерес к осетинам великий ученый сохранил на всю жизнь и в его огромном научном наследии осетиноведческие разработки занимают почетное место. Уже в 1930 г. в «Legendes sur les Naztes» Дюмезиль значительно пополнил начатый Миллером список скифо-осетинских соответствий, а когда в 1940-х годах создавалась знаменитая теория трехфункциональности, скифо-осетинская традиция стала одним из основных источников, из которого Дюмезиль черпал фактологический материал для возведения стройного здания своей концепции.

В нашей стране в те же самые годы над скифо-осетинской тематикой неустанно работал и продолжает работать по сей день выдающийся ученый современности В.И.Абаев. Как известно, основоположником изучения связи так называемого скифского языка с языком осетинским является В.Ф.Миллер. В.И.Абаев, по праву считающий себя учеником и последователем Миллера, сделал предметом специального исследования скифский язык, дал науке исчерпывающий словарь всех скифских слов, скифских имен и фамилий и тем самым убедительно доказал лексическое единство языков скифского и осетинского. Но этим не исчерпывается вклад ученого в скифологию. Его историко-этимологические разработки являются ценнейшим пособием для исследования скифо-осетинской преемственности. Этимологические труды у В.И.Абаева сочетаются с блестящими историко-этнографическими и фольклористическими изысканиями, значительно пополнившими и обогатившими фонд скифо-осетинских параллелей.

Освоение обширного фактологического материала, накопленного за последние двести лет, позволило осетинским этнографам, используя данные смежных дисциплин, обратиться к проблеме скифо-осетинских параллелей. Опираясь при этом на свои методы исследования, Б.А.Калоев обосновал скифское происхождение многих фактов традиционной осетинской материальной культуры в одежде, системе питания, хозяйственном укладе. А.Х.Магометовым был зафиксирован способ приготовления мяса в желудке (рубце) животного, совершенно аналогичный тому, что описан Геродотом у причерноморских скифов. Сопоставление скифских и осетинских религиозно-мифологических представлений, начатое В.Ф.Миллером и В.ИАбаевым, было продолжено нами в сводке скифо-осетинских параллелей из области аграрной религии и мифологии: обычай ложиться обнаженным наземь при первой пахоте, проведение ритуальной борозды особым человеком, ежегодно заново избираемым; ритуальный сон в святилище, праздник цыппурс, мифы о происхождении сохи (принесеннной с неба самим Уастырджи и спрятанной им у святилища Дигори изад, либо полученной героем Сосруко на небе у Курдалагона). Приводятся также сопоставительные материалы по культу огня и его атрибутов у скифов и осетин.

Ю.С.Гаглойти также неоднократно обращался к проблеме скифо-осетинских параллелей, в первую очередь в эпосе. Он значительно расширил круг фактов, относящихся к предложенному еще Миллером сопоставлению нартовской чаши героев Уацамонга со скифским обычаем чествовать героев, отличившихся в войне, питьем вина из почетного ритуального сосуда. Широко известный в осетинских нартских сказаниях рассказ об убийстве сыновей Сырдона нартами, бросившими их в кипящий котел, Ю.С.Гаглойти предложил сопоставить с рассказом Геродота об убийстве скифами одного из лидийских мальчиков, чьим мясом, разделанным подобно охотничьей добыче, они накормили Киаксара, незаслуженно их оскорбившего. Большой интерес представляет предложенное Ю.С.Гаглойти сопоставление некоторых осетинских паремий и инвектив со скифскими сообщениями античных авторов: мӕгуыр лӕг - уӕрдон-джын - и «восьминогие», т.е. имеющие лишь пару быков и повозку скифы у Лукиана Самосатского; сындздзын арты фӕсудз - и сообщение Геродота о способе казни «прорицателей»; Трехфункциональная теория Дюмезиля настолько органично соответствует традиционным тернарным структурам в представлениях, обрядах и мировоззрении (даже современных) осетин, что в Осетии эта теория, вызвавшая в научном мире столько споров, была принята сразу и безоговорочно, как нечто само собой разумеющееся; Ю.С.Гаглойти была предпринята попытка систематизировать факты осетинского фольклора и этнографии, иллюстрирующие трехфункциональное деление в этнической культуре осетин, где нашли отражение и многочисленные факты скифо-осетинских параллелей.

Архаичность и консервативность осетинской традиции проявляется во всей своей полноте в ряде социальных институтов, еще в середине XIX столетия отражавших индоевропейскую трехфункциональную схему. В двух работах молодого талантливого исследователя Р.С.Бзарова на обширнейшем фактическом материале рассмотрены реликты скифско-индоевропейской архаики в реально бытовавшей социальной структуре и представлениях осетин трех ущелий Северной Осетии и Алагирского ущелья в особенности. В своей статье «Древняя традиция в общественном строе осетин-алагирцев первой половины ХIХ века» Р.С.Бзаров с полным основанием заключает, что «алагирское общество в качестве заповедника арийской и, шире - индоевропейской традиции, кажется, дает объяснение чуду нартовского эпоса - «удивительно верней передаче осетинами структуры мышления, которая очень давно не отвечает их социальному строю» (Дюмезиль).

Материалы по традиционной осетинской социальной культуре широко привлекает для исследования скифских социальных институтов Э.А.Грантовский, неоднократно отмечавший «знание для скифологии материалов и исследований по осетинской этнографии», которое определяется и тем, что «помимо таких данных, обнаруживающих совпадения в дошедших известиях о скифах, в осетинском языке, эпосе, этнографических обычаях и традиционном праве отмечаются соответствия с иным иранским (а также арийским и индоевропейским) материалом, что должно указывать на бытование соответствующих обычаев, общественных институтов и терминологии у предков осетин и в скифо-сарматскую эпоху». Это мнение разделяет и Е.Е.Кузьмина, широко использующая данные осетинской этнографии при реконструкции мировоззрения скифов, сарматов, ираноязычных кочевников древности в целом. «Этнография и фольклор осетин, - пишет Е.Е.Кузьмина, - являются важным источником для реконструкции скифской мифологии и выяснения его генетических связей с индоиранской мифологической системой».

В целом, несмотря на более чем столетнюю историю скифо-осетинских изысканий, число публикаций по этой проблеме относительно невелико. Однако на этом пути был достигнут весьма значительный прогресс, что объясняется не только удивительной близостью связанных этногенетической преемственностью культур и консервативностью осетинской традиции, но и тем, что работа по скифо-осетинской преемственности привлекала выдающихся ученых с самого появления представления о связи скифов с осетинами и по сегодняшний день. Радует и то, что молодые талантливые специалисты уделяют этой проблеме серьезное внимание, о чем свидетельствуют и представленные на конференции доклады. Однако в целом приходится признать, что обнаружен лишь вход в сокровищницу, хранящую поистине неисчислимые богатства, и привлечение новых сил для разработки проблемы скифо-осетинских параллелей в высшей степени необходимо.

Уже обозначились направления, которые могут принести новые важные открытия, позволяющие значительно продвинуться в исследовании скифов и их потомков. Это мифологические и религиозные представления, социальные институты, в изучении которых благодаря трудам В.Ф.Миллера, Ж.Дюмезиля, В.И.Абаева, Э.А.Грантовского, Д.С.Раевского и др. уже достигнуты большие успехи. Это и изыскания в области материальной культуры и хозяйственного быта, и в первую очередь изучение скифских реликтов в системах жизнеобеспечение - пище, одежде, жилище, где практически целинным остается вопрос о пережитках кочевнического комплекса (способы приготовления пищи, переносные и временные жилища, архаичные виды одежды и т.д.). Это и изучение известных науке точек соприкосновения скифской и осетинской традиции в области религиозно-идеологических представлений: пантеон с семибожным культом, хтонический мир, мотив мирового дерева, культ предков, коня, очага и многое другое.

Изучение каждой из перечисленных проблем приоткроет завесу над неизвестными страницами нашей древней истории, а в совокупности они бы подняли историческое осетиноведение на новую, невиданную дотоле высоту.

Вот почему так важен приток молодых научных сил на разработку этой важной проблемы, так необходимо расширение научных контактов и сотрудничества скифологии и осетиноведения, чему, как я надеюсь, послужит и настоящая конференция.