В поэтическом творчестве Коста Хетагурова обращает на себя внимание целый цикл произведении, которые можно объединить под общим названием «Стихотворения-посвящения». К ним, прежде всего, следует отнести такие, как «Памяти А.Н.Плещеева», «Перед памятником», «На смерть М.З.Кипиани», «Памяти А.Н.Островского», «Памяти П.И.Чайковского», «На смерть Шумафа Тутаюка», «Памяти Я.М.Неверова», «Памяти А.С.Грибоедова», «Памяти М.Ю.Лермонтова».

Интересен арсенал языковых средств каждого из них: в одних превалируют слова, заимствованные поэтом из стилистического пласта книжной лексики русского языка, имеющего, как известно, высокую, торжественную окрашенность и придающего тем самым повествованию патетическое звучание, в других же - удельный вес таких слов незначителен, а больше в них слов нейтральных, без какой-либо особой эмоционально-экспрессивной окрашенности. Что же касается разговорных и просторечных слов, то случаи их использования в этих стихотворениях единичны.

Такая стилистическая мотивация объясняется многоплановостью поэтической символики, которая в каждом стихотворении индивидуализирована поэтом и непосредственно соотнесена с личностью, которой посвящено произведение.

Так, высоким пафосом торжественности пронизано стихотворение «Перед памятником», датированное 16 августа 1898 г., и которое написано поэтом в связи с открытием памятника М.Ю.Лермонтову в Пятигорске к 75-летию со дня его рождения.

Посвящение поэту, перед гением которого Коста Хета- гуров преклонялся всю свою жизнь, отличается возвышенностью, страстной взволнованностью, исполнено патетикой:
Торжествуй, дорогая отчизна моя,
И забудь вековые невзгоды,—
Воспарит сокровенная дума твоя,—
Вот предвестник желанной свободы!
Она будет, поверь,— вот священный залог.
Вот горящее вечно светило,
Верный спутник и друг по крутизнам дорог,
Благородная, мощная сила!..
К мавзолею искусств, в храм науки святой
С ним пойдешь ты доверчиво, смело,
С ним научишься ты быть готовой на бой
За великое, честное дело.
Не умрет, не поблекнет в тебе уж тогда
Его образ задумчивый, гордый,
И в ущельях твоих будут живы всегда
Его лиры могучей аккорды...
Возлюби же его, как изгнанник-поэт
Возлюбил твои мрачные скалы,
И почти, как святыню, предсмертный привет
Юной жертвы интриг и опалы!..

Такой эмоционально-стилистический эффект создается здесь благодаря густо нанизанным элементам высокой окрашенности, которые особенно рельефно выделяются на фоне нейтральной лексики: торжествуй, отчизн, воспарит, сокровенный, невзгоды, дума, предвестник, желанный, священный, светило, возлюбить, изгнанник, святыня, жертва, интрига.

Будучи включены в контекст, эти слова звучат то громко, то приглушенно, что создает у читателя определенное отношение к повествуемому, ориентирует его на прогнозирование, предвидение ситуаций. Во многом это объясняется тем, что автор и в данном произведении смело прибегает к символической образности поэтического языка, что приводит к стилистической контрастности изображения, которая является результатом мастерского смешения в контексте компонентов различной эмоционально-экспрессивной окрашенности. Именно это и превращает художественное слово, на семантику которого значительное влияние оказывает контекст, в мощное идеологическое орудие, так как вследствие контекстуального функционирования большинство из них приобретает новые локальные смысловые оттенки, которые отсутствуют в толковых словарях.

Это положение подтверждает подробный анализ каждой строфы рассматриваемого стихотворения.
Так, в первой из них читаем:
Торжествуй, дорогая отчизна моя,
И забудь вековые невзгоды,—
Воспарит сокровенная дума твоя,—
Вот предвестник желанной свободы!
Нетрудно увидеть, что глубокое проникновение поэта в сущность социальных событий оказывает здесь значительное влияние на художественную форму контекста. В частности, широкий набор компонентов с высокой эмоционально- экспрессивной окрашенностью, среди которых слова торжествуй, отчизна, воспарит, сокровенная, дума, предвестник, желанной, объясняется и тем, что поэт хорошо понимает, что стилистически сниженное слово будет контрастировать здесь, отвлекать внимание читателя, а значит и затруднять его восприятие. Поэтому автор с такой тщательностью осуществляет выбор нужного, наиболее подходящего в конкретной языковой ситуации слова из целого ряда слов, сходных по значению и стилистической окраске.

http://kzu.org.ua/16.php

Совершенно очевидно, что выделенные компоненты по-разному соотносятся с семантической основой структуры контекста, но все они при этом несут важную информацию в сообщении, так как тесно соприкасаются друг с другом в своих прямых и переносных смысловых значениях. Например, соединение элементов торжествуй - отчизна, забудь - невзгоды, воспарит - дума, предвестник - свободы позволяет автору не просто охарактеризовать личность, увековеченную в памятнике, а через нее выпукло отобразить важные социальные признаки времени, о котором идет речь в контексте. Благодаря этому читатель имеет возможность абстрагироваться от конкретного и образно представить себе общественную атмосферу, правильно расставить семантические акценты, давая тем самым эстетическую оценку как месту, описываемому поэтом, так и людям, находящимся в нем.

translator in Moscow

Это приводит к возникновению ощущения поэтичности, то есть звучности и меткости каждого слова, яркости и выпуклой рельефности образа. Приведенные пары слов, несомненно, объединяются одним общим отношением автора к употреблению словесных элементов, выражающих отвлеченные понятия. И вместе с тем все они достаточно конкретны в анализируемой строфе, так как семантическим стержнем для всех них является общая подчиняющая идея способа существования, способа нераздельности субъекта с миром, в котором он существует.

Стилистическая значимость выделенных слов особенно усиливается благодаря индивидуально-авторскому метафорическому окружению, приводящему к расширению их семантики, при котором сохраняется как номинативное их значение, так и появившееся метафорическое. Такими компонентами здесь являются прилагательные дорогая, вековые, сокровенная, желанной, которые, вступая в различные контекстуальные сочетания не только с рядом стоящими компонентами, но и со словами, внешне не соприкасающимися с ними, однако тесно взаимодействующими. Это способствует расширению границ возможных семантических связей и всех других элементов контекста, а вместе с ними и границы мироощущения читателя, восприятия им явлений объективной реальности в поэтических образах.
Чрезвычайно важна в контексте и семантико-стилистическая роль глаголов торжествуй, забудь, воспарит. Включение первых двух в повелительном наклонении, а последнего в форме будущего времени в их сочетании с приведенными выше прилагательными придают всему повествованию общественно- политическую направленность, в результате чего все сообщение приобретает динамический характер и вызывает соответствующее настроение и у читателя.

Такое впечатление создается благодаря строгой регламентации сочетаемости компонентов в тексте. На фоне других рельефно выделяется в нашем примере сочетание глаголов торжествуй, забудь, соединенных с помощью союза И, каждый из которых значительно обогащается стилистически взаимным смысловым проникновением друг в друга, что превращает эти два элемента в один семантический слиток. Это свидетельствует о том, что Коста Хетагуров в поэтическом повествовании эстетический акцент делает не столько на выборе языковых средств, хотя этому аспекту поэт уделяет чрезвычайно серьезное внимание, сколько на их сочетании, понимая, что особую семантико-стилистическую роль играют потенциально заложенные в словах смысловые силы притяжения и отталкивания определенных компонентов в конкретной языковой ситуации.
Важно подчеркнуть, что для поэта возникающая в процессе повествования малая или большая в стилистическом отношении метафора - это не что-то мимолетное, «мимоходное», появляющееся случайно, от случая к случаю, произвольно. Иначе говоря, это не единичное действие яркого поэтического эффекта, а значительный элемент развернутой стилистической системы взаимодействия и взаимообусловленности компонентов, составляющих тот или иной поэтический контекст.

Так, появляющиеся в воображении читателя ассоциации выделенными выше глаголами в повелительном наклонении получают значительную смысловую поддержку в словах иного тематического поля, представленного двумя последними строками анализируемой строфы. Ключевое сочетание слов здесь воспарит - дума, разъединенное прилагательным сокровенная, получая семантические импульсы от глаголов торжествуй и забудь, и надежно поддерживаемые контекстом, еще более усиливают создаваемый стилистический ореол и направляют ассоциации читателя в нужном для автора направлении.

В этих контекстуальных условиях особую смысловую роль выполняет прилагательное сокровенная, семантика которого значительно усиливается экспрессией высокого стиля, что выделяет его среди других компонентов, и оно воспринимается как слово-фон, на котором рельефно и выпукло видится основной поэтический образ повествования. Кроме того, оно способствует и более тесному взаимодействию названных выше ассоциативных линий, сообщая им многостороннюю поддержку и развитие разнообразных лексико-семантических вариантов абсолютного большинства слов приведенного контекста, от их номинативных смысловых значений до тонких переносов, играющих неодинаковую роль в создании художественного образа.

Все это подтверждает справедливость мысли о том, что «в художественных произведениях язык является не только средством выражения мысли, но и средством построения, создания образа... Это свойство языка в художественной литературе называется эстетической функцией».

Ярко проявляется единство коммуникативной и эстетической функций компонентов в семантико-стилистической системе и следующего контекста, в котором специфика лексических единиц и их сочетаний друг с другом определяет характер возникающих образных смысловых планов, творческих установок автора:
Она будет; поверь,— вот священный залог,
Вот горящее вечно светило,
Верный спутник и друг по крутизнам дорог,
Благородная, мощная сила!..

Наблюдения показывают, что в эмоциональном и эстетическом ключе приведенного контекста оказываются сочетания слов с повторяющимся стержневым компонентом вот, создающим высокую степень экспрессии своей двукратностью употребления. Это способствует возникновению у читателя многообразных ассоциаций, составляющих основу семантико-стилистической структуры данного повествования, располагающего читателя на ассоциативные размышления, которые стимулируются экспрессивной энергией таких сочетаний, как вот - залог и вот - светило.

Следует попутно заметить, что экспрессивно-смысловой импульс данные сочетания получают от завершающей строки предшествующего контекста, где ведущую семантическую роль выполняет сочетание слов предвестник и свободы, группирующихся вокруг элемента вот, который представляет собой центр этого смыслового ряда. Эта роль определяется ему контекстуально, а потому ассоциируется с целым рядом как предшествующих, так и последующих художественных образов. Все это и содействует глубокому раскрытию идейно-тематического плана автора, вследствие динамики взаимодействия дважды включенного элемента вот в анализируемом примере и этого же компонента в предыдущей строфе с другими стилистическими элементами, что, несомненно, усиливает эмоционально-экспрессивный накал всего повествования, обнажая его сквозную тему.

Таким образом, перечисленные языковые особенности в совокупности образуют стилистическую систему, функционирование которой всякий раз регулируется идейно-тематической заданностью автора. Поэтому языковые средства всегда естественны в контексте и закономерны, так как они помогают конкретно, сжато и общедоступно выразить мысль.

Мастерство художника проявляется и в подборе сопутствующих ключевым компонентам слов. В данном контексте ими являются, в первую очередь, элементы священный, горящее, мощная, идейно-эмоциональная выразительность, которых обретает благодаря контекстуальному окружению необычайную силу убеждения, нравственной высоты и динамики в изображении пульсации жизни в каждом семантическом оттенке, возникающем под пером мастера, как на поверхности повествования, так и в художественном подтексте.

Включение первых двух соответственно между словами вот - залог и вот - светило создает такую стилистическую атмосферу, в которой эти компоненты во взаимодействии с окружающими их в контексте словами необычайно точно, с высоким зарядом эмоциональной выразительности характеризуют внутреннее состояние говорящего, помогая через его настроение раскрыть то новое, что обещает быть сформированным на новом этапе общественного развития и отразиться в нравственном мире человека, психологических свойствах его личности.

Оправданность включения именно этих прилагательных объясняется их отчетливой экспрессивной окрашенностью, содержащей авторскую оценку, в которой отчетливо проявляется отношение поэта к разнообразным проявлениям описываемой им обстановки. Поэтому роль этих прилагательных- эпитетов весьма существенна, так как они содержат различного рода оценки предметов и явлений действительности: их функции, степени интенсивности, значимости и т.п.

Продолжающаяся и здесь патетичность обусловлена эпизодом, раскрывающим начатую в предыдущем контексте тему и представляющим собой естественное логическое и эмоциональное ее развитие. Начатая в первой строфе стихотворения интонация сохраняет свое звучание и в анализируемом контексте, что позволяет все время держать читателя в состоянии напряжения, не дает ему отвлечься и, следовательно, служит средством фиксации внимания. Благодаря этому качеству многие компоненты последних двух строк приведенного примера, несмотря на их спокойную эмоциональную окрашенность, объясняющуюся принадлежностью к нейтральному стилю речи, они активно участвуют в создании художественного образа.

Это относится, прежде всего, к таким многозначным словам, как верный, спутник, друг, крутизнам, дорог, благородная, сила. Приведенный ряд словесных компонентов показывает, что в упомянутых строках весь лексический состав заимствован автором из нейтрального стилистического пласта русского языка. Вместе с тем все они выражают не одно, а несколько смысловых значений, что и делает их образными языковыми средствами. Убеждают нас в этом словарные толкования, которые мы считаем необходимым привести полностью, так как они наглядно покажут читателю их семантическую многогранность, что позволит ему лишний раз ощутить подлинное мастерство поэта в выборе словесных компонентов:

«ВЕРНЫЙ... 1. Соответствующий истине, правильный, точный... 2. Несомненный, неизбежный... 3. Надежный, прочный, стойкий...»; «СПУТНИК... 1. Человек, который совершает путь вместе с кем.-н... 2. То, что сопутствует чему-н., появляется вместе с чем-н... 3. Небесное тело... 4. Космический аппарат...»; «ДРУГ... 1. Тот, кто связан с кем-н. дружбой... 2. Сторонник, защитник кого - чего-н. (высок.)... 3. Употреб. как обращение к близкому человеку, а также (прост.) как вежливое обращение к товарищу, к соседу, к встречному человеку...»; «КРУТИЗНА... 1. См. крутой... 2. То же, что круча...». В данном случае первое слово, к которому нас отсылает словарь, в свою очередь, также является многозначным и выражает следующие значения: «...1. Отвесный, обрывистый... 2. С резким, внезапным изменением направления... 3. Суровый, строгий...»; «ДОРОГА... 1. Узкая полоса земли, предназначенная для передвижения, путь сообщения... 2. Место, по к-рому надо пройти или проехать, путь следования... 3. Путешествие, пребывание в пути... 4. Средства достижения какой-н. цели, жизненный путь...»; «...БЛАГОРОДНЫЙ... 1. Высоконравственный, самоотверженно честный и открытый... 2. Исключительный по своим качествам, изяществу... 3. Дворянского происхождения, относящийся к дворянам (устар.)... 4. Употреб. в составе различных терминов для обозначения чем-н. выделяющихся разрядов, пород...»; «СИЛА...». В последнем из приведенных слов толковым словарем отмечается двенадцать значений.

Нетрудно заметить, что все выделенные значения слов не ограничены друг от друга таким образом, чтобы их совмещение оказалось невозможным. Напротив, семантическая структура художественного слова в контексте не остается неизменной: отталкиваясь от главного смысла, оно, благодаря контекстуальному окружению, меняет соотношение между значениями данного слова, в результате чего главные, первичные значения ряда слов могут в определенной локальной художественно-языковой ситуации вытесняться переносными, вторичными, третичными и т. д. значениями. Это объясняется тем, что живые контекстуальные связи слов сообщают им метафоричность, располагая тем самым ту или иную лексическую единицу на совмещение целого ряда традиционно закрепленных за ней смысловых значений. Все это говорит о том, что семантическая организация художественного слова основывается на ассоциативных признаках, связанных со словом в его основном значении. При этом переносное значение (или значения) именно в процессе, функционирования слова в тексте развивает существенный элемент прямого его значения. Это позволяет выделить в семантике одного и того же слова различные типы семантических связей.

Сознательное использование в тексте многозначности того или иного слова способно привлечь к нему внимание читателя, сделать его логическим центром высказывания.

В нашем примере таким словом является местоимение она, равнозначное слову свобода, использованному в предыдущем контексте. По свидетельству словаря оно употребляется минимум в четырех значениях, что позволяет нам говорить о многозначности и местоименного компонента. Благодаря этому, будучи включен в необычное для него контекстуальное окружение, изменяет эстетическое действие данного отрезка поэтического текста, вследствие чего компонент она становится максимально деятельным элементом семантико-стилистической структуры. Заложенное в нем эмоционально-смысловое ядро начинает играть стилистическую роль основного поэтического мотива, вокруг которого группируются словесно-смысловые цепочки, и акцент повествования смещается уже в другую сторону. Эти сдвиги обусловлены структурным характером самого словесного значения данного местоимения, а также возможностью различного взаимодействия его с другими семантически значимыми элементами контекста. В частности, это взаимодействие местоимения она со словосочетанием предвестник желанной свободы последней строки предыдущего контекста, содержащим семантическое ядро, значительная доля которого сообщается элементу она, что и превращает его в ключевой компонент рассматриваемого примера. Особенный смысловой колорит данное местоимение приобретает благодаря его сочетанию с глаголом будет, который усиливает семантический план спецификой своего звучания, в котором слышится безусловное утверждение, без какого-либо оттенка сомнения. Не последнюю роль в создании этого стилистического эффекта играет и элемент поверь, выступающий в качестве обращения, что выпукло персонифицирует все повествование.

Нетрудно увидеть, что все остальные слова и словосочетания прямо раскрывают особую значимость местоимения она, благодаря чему читатель ощущает и особую его экспрессию, приводящую к перестройке семантики всего контекста.

Значительную семантико-стилистическую роль выполняют здесь и знаки препинания, в частности восклицательный знак, завершающий как первую, так и вторую строфы. Разнообразны его экспрессивные функции: автор использует восклицание и как средство, позволяющее ему выразить свое отношение к фактам действительности, и как яркий полемический прием, заостряющий внимание читателя на той или иной мысли, важной для поэта в конкретной ситуации. Кроме того, этот знак выступает и как образное языковое средство оживления повествования, создает впечатление, что поэтическое сообщение одновременно с адресатом обращено и непосредственно к читателю, что активизирует его мысль, воздействует на его чувства, пробуждает фантазию.

Таким образом, слово в художественном контексте претерпевает многообразные изменения: под воздействием различных факторов в системе эстетически организованного целого обогащается семантическая структура слова, преобразуется его эмоционально-стилистическая окраска, расширяются его экспрессивные возможности. Яркое проявление этого мы наблюдаем и в следующей строфе:
К мавзолею искусств, в храм науки святой
С ним пойдешь ты доверчиво, смело,
С ним научишься ты быть готовой на бой
За великое, честное дело.

Экспрессивность и острота приведенного контекста создаются благодаря смысловому преобразованию составляющих его компонентов, которое происходит в их семантической структуре, так как большинство из них включено поэтом не в прямом, а в переносном значении. Поэтому уместно сказать здесь, что в организации образной системы как произведения в целом, так и составляющих его отрезков- контекстов одна из ведущих ролей принадлежит внутренней форме слова. Именно признак, лежащий в основе этой формы, и определяет природу образности, помогает развить заложенные в нем потенциальные значения и направить тем самым мысли читателя в нужном автору русле.

Следует отметить, что эстетически значимы в нашем примере несколько лексических элементов. Это прежде всего все компоненты, составляющие первую строку, переносное значение которых в данной конкретной языковой ситуации не вызывает сомнений. При этом смысловой доминантой здесь является прилагательное святой, значение которого поддерживается другими словами, объединенными в контексте единой задачей автора, но которое, тем не менее, играет ведущую роль благодаря своей многозначности, что подтверждается и словарем: «СВЯТОЙ... 1. Проникнутый высокими чувствами, возвышенный, идеальный (высок.)... 2. Заветный, истинный, величественный и исключительный по важности (высок.)... 3. В религиозно-мистических представлениях: обладающий божественной благодатью... 4. У христиан: человек, посвятивший свою жизнь церкви и религии, а после смерти признанный образцом христианской жизни и носителем чудодейственной силы...».

Обращает на себя внимание сочетаемость слов мавзолею искусств и храм науки, которая, благодаря примыкающему к ним прилагательному святой, несомненно, способствует значительному обновлению этих средств образной выразительности.

Так, в первом из них возникает новый, контекстуальный смысл, не адекватный сумме смыслов, составляющих данное словосочетание слов. Возникающее в пределах контекста новое, локальное содержание превращает это словосочетание в языковой компонент с эстетическим значением, что оказывает значительное влияние на восприятие читателя.
На первый взгляд кажется, что прилагательное относится только ко второму сочетанию, однако творческая фантазия поэта настолько сближает его с семантическим планом словосочетания мавзолею искусств, что они воспринимаются как нечто неделимое, объемное, охватывающее и предметно-смысловой и языковой план. К этому как раз и располагает прилагательное святой, относящееся таким образом ко всем компонентам контекста. Отсюда и та яркость эстетического эффекта, экспрессивность сообщения, которые так хорошо чувствует читатель. Все это позволяет рассматривать слово святой как экспрессивный центр этого минимального художественного контекста, так как именно в нем концентрируется образная экспрессия первой строки.

Однако границы его семантического влияния этим не ограничиваются, оно распространяется и на компоненты последующего сообщения, ярко проявляясь в активном взаимодействии с подобными экспрессивными центрами других строк. Примечательно, что у данного прилагательного в той позиции, которую оно занимает в контексте, появляются возможности непосредственного участия в установлении дополнительных смысловых оттенков у других слов, что глубоко раскрывает их метафорические и экспрессивные, переносные значения. Поэтому мы вправе говорить о прилагательном святой не только как об экспрессивном центре, но характеризовать его и как метафорический центр контекста, так как именно оно способствует смысловому преобразованию окружающих его слов, правда, в ряде случаев происходящего скрытно, завуалировано, но, тем не менее, давая возможность читателю почувствовать этот обновленный семантический план словесных элементов, их художественно-экспрессивную нагрузку.

В семантико-стилистической структуре строф стихотворения каждый конец строки в смысловом отношении является началом чего-то нового, важного, что раскрывается в последующем. Такой экспрессивно-смысловой импульс мы наблюдаем и в приводимой ниже строфе, которая передает главное - вложенную в создание образа душу автора. Потому этот художественный образ так волнует воображение и чувства читателя, что возникает он из глубокой внутренней потребности поэта:

Не умрет; не поблекнет в тебе уж тогда
Его образ задумчивый; гордый,
И в ущельях твоих будут живы всегда
Его лиры могучей аккорды...

Совершенно очевидно, что все слова, включенные в данный контекст, в обычной речи имеют функционально- нейтральное значение, а потому в обыденном сознании читателя воспринимаются без какой-либо эмоциональной экспрессии, так как не имеют стилистической окрашенности. Вместе с тем, получая значительный заряд семантического усиления и напряжения от предыдущего повествования, каждое слово здесь приобретает непередаваемый внешне оттенок, в результате чего вся строфа приобретает поразительно оценочный характер. Благодаря этому данный конкретный текст являет собой такой этап познания повествуемого, который неразрывно связан с предшествующим и последующим этапами повествования, в ходе которого автор приводит те или иные положения, раскрывая в художественных красках свою точку зрения.

В приведенном контексте обращает на себя внимание функционирование словесных компонентов как деталей живописного поэтического полотна.

Так, повтор слова его в окружении прилагательных задумчивый, гордый, могучей значительно расширяет свои смысловые связи и с другими компонентами, благодаря чему способствует наведению логического мостика между семантическим планом предшествующей строфы и, мыслью-позицией автора, содержащейся в анализируемом контексте. Теснейшее переплетение этих важных составляющих позволяет автору не только сохранить интеллектуальный и нравственный пафос изложения, но с введением в оборот выделенных прилагательных выпукло раскрыть понятие о силе личности поэта, которому воздвигнут памятник. И эта сила расценивается автором как мера и мерило значимости этого человека.

В создании такого стилистического эффекта значительную роль играют взаимоотношения прилагательных с другими словами, которые не ограничиваются лишь наведением смыслового моста, о чем шла речь выше. У прилагательных в конкретных контекстуальных позициях возникают и более широкие возможности в создании метафорического употребления окружающих их слов, к которым они имеют самое непосредственное отношение. Активно участвуют, например, прилагательные задумчивый и гордый в расширении контекста метафоры, в раскрытии дополнительных смысловых и экспрессивных нюансов, связанных со словом образ, к которому они прикреплены в постпозиции. Этому во многом способствуют и однородные глаголы умрет, поблекнет в сочетании с отрицательными частицами н е, которые в семантической перекличке с прилагательными помогают раскрыть глубинный смысл не только основных значений слов его и образ в их сочетании, но и обнажить второй семантический план, материально отсутствующий, но несомненно возникающий в воображении читателя. Поэтому вполне уместно говорить, что прилагательные в данной языковой ситуации расширяют метафорическое звучание контекста, привлекая тем самым возникшую метафору к более широкой сфере художественного образа, в создании которого, надо отметить, немаловажную роль играют и экстралингвистические факторы. Интересно и то, что на фоне эпитетов-прилагательных задумчивый - гордый - могучей семантически распрямляется и содержательная пружина самого повтора его, который приобретает особую значимость, выступая в сложной эпитетной конструкции к другому слову. Так, несомненна тесная связь первого слова повтора со всеми компонентами, составляющими начальную строку - не умрет, не поблекнет в тебе уж тогда, и второго слова его - с лексическими элементами третьей строки - И в ущельях твоих будут живы всегда.

Таким образом, наблюдения показывают, что поэт чрезвычайно серьезно подходит к подбору слов, учитывая, что каждое из них выражает реальное, конкретное понятие, даже если оно употреблено в переносном своем значении, что, входя в определенные контекстуальные отношения с другими языковыми элементами, оно вызывает у читателя известный круг представлений. Поэтому так тонко, с ювелирной отточенностью поэт подходит к созданию художественного образа, рассматривая этот сложный процесс как большое искусство управлять словом. Именно благодаря этому все без исключения компоненты анализируемого контекста впечатляют читателя не столько неожиданностью, необычайностью, новизной (мы выше уже отмечали, что все они общеупотребительны и нейтральны), сколько точностью, способностью в сочетании друг с другом полно и ярко обнаружить скрытое в предмете, явлении, действии, помочь читателю как бы заново открыть для себя гения русской поэзии М.Ю.Лермонтова.

В полном соответствии с этим находится и логическая программа семантико-стилистической структуры последней строфы, обогащающей и обобщающей все предшествующее сообщение, приобретая, тем не менее, новые функциональные возможности, которых до сих пор данное поэтическое повествование не имело. И дело здесь не в ярком свете, приподнятости, эффективности, а во внутреннем семантическом движении словесных компонентов, которые благодаря этому расширяют сферы своего смыслового влияния.

Содержание, информационная структура, целевая направленность контекста как бы выявляет, усиливает, под определенным аспектом высвечивает динамический рисунок-призыв:

Возлюби же его, как изгнанник-поэт
Возлюбил твои мрачные скалы,
И почти, как святыню, предсмертный привет
Юной жертвы интриг и опалы!..


Многоступенчатое смысловое соподчинение здесь компонентов устремлено к семантическому центру, в качестве которого, несомненно, выступает повтор в начале первой и второй строк глагола возлюби - возлюбил, имеющего высокую эмоционально-экспрессивную окрашенность и вносящего соответственно в повествование пафос глубоко гуманного, человеческого характера. Легко заметить, что в данном контексте это слово достаточно сложный компонент, так как именно в нем заключенная сложная информация дает в своем повторе первотолчок смысловой эволюции окружающих его словесных элементов. Все это приводит к существенным изменениям контекстуально-локального статуса того или иного языкового средства, его семантической структуры и выполняемых им функций в повествовании. Важно подчеркнуть, что каждый из компонентов, конечно, обладает большой независимостью от центрального ключевого компонента, но вместе с тем и согласуется со смысловой доминантой как прямыми, так и подтекстовыми нюансами своего содержания. Этот своеобразный стиль взаимоотношении и создает тот повествовательный механизм, который содействует возникновению в воображении читателя художественного образа, что, в свою очередь, расширяет его возможности проникать в авторские поэтические подтексты.

А каждый подтекст рождает простор для широчайшей свободы мысли читателя в меру его интеллектуальной и творческой способности размышлять, формируя в его воображении нравственные критерии и ориентиры. Огромную услугу в этом стилистическом эффекте оказывают тесные семантические связи между основными звеньями информационной цепи, открывающие возможность для диалога автора с читателем. Это, прежде всего, связь сравнительного оборота как изгнанник - поэт, помещенного между словами ключевого повтора возлюби - возлюбил, первый элемент которого, будучи включен в повелительном наклонении, сам наполняется мощной и величественной силой и наполняет смысловой силой величия и достоинства другие компоненты, создавая тем самым пафос художественного призыва. Именно этот аспект и образует логическую программу структуры повествования, обусловливающую внутреннюю семантическую подвижность и других словесных элементов, которые, двигаясь по смысловой траектории контекста, пульсируют, взаимодействуют друг с другом, обогащаясь все новыми и новыми смысловыми нюансами. Благодаря этому читатель проникает в поэтический мир автора, что дает ему возможность воспринять этот мир максимально подробно.

Этому содействуют и несколько специфических языковых деталей анализируемого контекста, предоставляющие редкую возможность проникнуть в реальную обстановку, в сложные сочетания различных представлений и ассоциаций. Так, прилагательное мрачные, прикрепленное к существительному скалы, - это не просто цветовой штрих, а мастерский художественный мазок, с помощью которого автор, по сути, ставит беспощадный социальный диагноз обществу, решает сложные вопросы бытия, раскрывает подлинную глубину человеческого гуманизма. Именно тут отражаются взгляды автора, восходящие к этапам формирования у читателя представлений о великом поэте, к особому выделению его образа.

Чрезвычайно важную семантико-стилистическую роль в приведенном контексте выполняет и завершающий строфу сложный пунктуационный знак, относящийся, правда, в различной степени, ко всем компонентам повествования. Именно он, обладающий интенсивностью эмоционального заряда, помогает словесным элементам рационализировать свое внутреннее содержание, устанавливать между ними определенные семантические отношения, которые развиваются в одном направлении, «перекачивая» семантико-экспрессивную энергию друг в друга, что позволяет характеризовать этот знак как наиболее мощный в идеологической структуре строфы языковой компонент. Совершенно очевидна и многогранность роли данного знака препинания. Во- первых, он способствует пересечению многими точками смыслового соприкосновения между компонентами, в результате чего у слов возникает множество сажных в конкретном контексте семантических оттенков. И, во-вторых, благодаря этому знаку строфа звучит на оптимистической ноте бытия, что придает повествованию жизненную энергию, делает абстрактные понятия конкретными, и в воображении читателя возникают живописные картины, характеризующие личность поэта-гражданина, с его бесконечной преданностью, верностью и любовью к простому народу.

Торжественность и грандиозность, рождающиеся из удивительного многообразия языковых средств и жизненной правды, звучат с необычайной силой и в другом стихотворении-посвящении «Памяти А.С.Грибоедова», в котором, благодаря совпадению внутреннего состояния поэта и внешних обстоятельств, изображаемый мир на глазах у читателя выстраивается в некий стройный порядок:

Убит... За то ль венец терновый
Сплел для него коварный рок,
Что озарил он мыслью новой
Всю Русь родную, как пророк?!
Зачем он шел, как раб покорный,
В страну фанатиков-врагов,
Когда уже нерукотворный
Был памятник его готов!
Но пусть судьбы предначертанья
Обычным движутся путем!—
Творец великого созданья,
Мы смело за тобой идем!
Не малый срок твой дивный гений
Дал поколеньям для того,
Чтоб образы твоих творений
Уж не смущали никого.
Но нет!.. Борьбу окончить эту
Не скоро правде даст порок,—
Ведь бедный Чацкий твой по свету
Все тот же ищет уголок.

Нетрудно заметить, что уже с первых же строк автор стремится сосредоточить свое внимание на композиционном построении каждого конкретного контекста и его живописном выполнении. Это и создает условия, в которых, из отдельных эпизодов-строф повествования складывается единая стройная поэтическая концепция, где все взаимосвязано и взаимопроникающе. Автор с любовью выписывает каждый узор повествования, что дает ему наиболее вероятные точки отсчета как предыдущего, так и последующего сообщения, вследствие чего создается впечатление удивительной спаянности компонентов каждой строфы, будто у них одно дыхание, общее «кровообращение». Они обладают одновременно и притягательной и отталкивающей силой высоко эмоциональной в своей разящей беспощадности, что дает возможность читателю поразмыслить, понять, что происходит, с какой целью это делается. Поэтому важную роль здесь играет интуиция, которая помогает читателю самостоятельно осмыслить ситуацию повествования соответственно смысловому движению компонентов, группирующихся в смысловые комплексы, характерные для каждой строфы стихотворения.

Так, в первой из них читаем:
Убит... За то ль венец, терновый
Сплел для него коварный рок,
Что озарил он мыслью новой
Всю Русь родную, как пророк?!

Несомненно, ключевым компонентом здесь является слово убит с примыкающим к нему пунктуационным знаком - многоточием, который выполняет значительную семантико-стилистическую функцию, дополняя ключевое слово важными смысловыми оттенками. С помощью этого знака поэту удается вызвать в воображении читателя целый ряд мелких деталей, глубоко раскрывающих психологическую характеристику героя стихотворения, что позволяет оценить каждую деталь, а точнее каждую точку этого сложного пунктуационного знака как густую смысловую штриховку, воссоздающую законченный художественный образ с его богатым внутренним миром. Именно это обстоятельство и превращает многоточие в своеобразную семантическую доминанту, оживляющую общее впечатление повествования и импульсирующую глубокие по содержанию подтексты следующему за данным знаком сообщению. Возникновению подтекстов способствует и форма риторического вопроса, в которой подается информация, и эмоциональная экспрессия словесных компонентов, в большинстве своем привлеченных из книжного стилистического пласта русской лексики и обладающих высокой окрашенностью. Это, прежде всего слова венец, терновый, коварный, рок, озарил, пророк.

Именно они создают торжественный пафос звучания контекста, не затемняя его глубокого содержания. При этом каждый элемент контекста рассматривается автором не изолированно от других слов, а в полном соответствии с общей композицией, с расположением других компонентов и имеет в связи с этим в определенном смысле подчиненное значение.

Это ярко проявляется, например, в словосочетании венец терновый, семантической доминантой в котором является прилагательное с отмеченным у него словарем переносным значением «мученичество, страдание». Последнее как раз и определяет его доминирующую роль не только в этой локальной позиции, то есть в первой строке строфы, но и в сообщении целого контекста, так как зародившаяся благодаря ключевому компоненту убит... тема позднее получает свое полное развитие в других составляющих данный контекст словах именно через анализируемое словосочетание, содержащее неиссякаемое богатство оттенков переживаний.

Важно подчеркнуть и то, что художественное мастерство поэта особенно проявляется здесь и в преобладании таких локальных семантических красок, как венец терновый, коварный рок, озарил мыслью, Русь родную, которые создают, одновременно с отмеченным выше информационно-стилистическим эффектом, и тонкую гармонизацию повествования. Все здесь уравновешено и подчиняется закону меры и гармонии, вследствие чего интервалы между выделенными словосочетаниями и отдельными компонентами в одинаковой степени подчиняются законам живописного равновесия и ритма. Именно благодаря этому в данном контексте, представляющем собой один из эпизодов художественно- поэтического произведения, во взаимоотношениях между компонентами читатель находит все новый и новый смысл, и потому каждый языковой элемент контекста служит неиссякаемым источником эстетических впечатлений:
В этом отношении обращает на себя внимание слово сплел, совмещающее здесь все три значения, отмеченные словарем: «...1. см. плести. 2. Плетя, соединить концы чего-н... 3. перен. Соединив, сцепить». Поэтому в данной локальной позиции, находясь между словосочетаниями венец терновый и коварный рок, уровень экспрессии, как рассматриваемого компонента, так и примыкающих к нему сочетаний слов, имеющих высокую книжную эмоционально-стилистическую окрашенность, достаточно сильно превышает уровень выразительности традиционного их употребления. Такой семантико-экспрессивный эффект является результатом того, что, развивая большую энергию, слово сплел начинает обладать сильным смысловым напряжением, которое как бы волной пробегает по смысловому содержанию окружающих его компонентов, способствуя тем самым развитию у последних переносных значений. Благодаря этому поэтическое изображение характера центрального персонажа стихотворения его темперамента полностью совпадает с идеальным представлением об этом герое. Отсюда слияние естественности и возвышенности, отсюда та удивительно художественная оправа завершенной композиции, утонченной простоты красочной гаммы, тонкой сбалансированности.

В подборе языковых средств автор приложил и ум, и сердце, поэтому каждый компонент контекста не только сам предельно энергичен в смысловом отношении, но во взаимодействии с другими элементами сообщает последним чрезвычайно высокую семантическую скорость в образном выражении настроения поэта, его переживаний. В результате семантико-стилистическая структура повествования функционирует и на уровне мыслительном, и в расчете на тесный контакт с читателем. В этой ситуации логическая «инстанция» воображения читателя позволяет ему усвоить идею стихотворения, ее общий характер.

Легко заметить, что смысловая нагрузка в анализируемом контексте равномерно распределена поэтом между всеми его компонентами. Однако семантические отношения между ними неравновесны и превращают повествование в разветвленную, с отлаженными смысловыми контактами компонентов, между которыми четкое распределение ролей и функций в семантико-стилистической структуре контекста.

Так, будучи окружен с обеих сторон словосочетаниями, которые приведены выше, глагол сплел создает с ними такие образно-стилистические параллели, в которых явно проглядывает простая человеческая симпатия к герою, сочувствие к его нелегкой судьбе.

Смысл этих деталей становится особенно понятным при обращении к последующему содержанию:
Что озарил он мыслью новой Всю Русь родную, как пророк?!
Нетрудно увидеть, что оно представляет собой образно-поэтическое комментирование уже сообщенного в удачно найденной риторической форме, создающей ощущение доверительной беседы автора с читателем, в которой поэт делает акцент на человеческом достоинстве своего героя, его душевной самоотдаче. Таким образом, в анализируемом контексте четко формулируются два понятия, которым автор дает психологическое обоснование, основанное на социальных закономерностях развития действительности, а не на абстрактных идеалах и пожеланиях.

Проявляя высокий вкус и тонкое художественное чутье, поэт очень верно подмечает своеобразный эмоциональный контраст между первой и второй половинами контекста, что сообщает подлинную эстетическую жизнь образу, цельность и гармоничность всему повествованию: от многоточия в начале и до сочного составного знака препинания в конце. Несколькими прозрачными семантическими штрихами и прерывистой контурное линией, представленными такими словесными элементами контекста, как убит, сплел, рок, озарил, как пророк, сообщает поэт - внутреннее эмоциональное движение образу, рельефно выделяя в нем нравственный аспект.

В самой манере стилистического исполнения, в той бережности и осторожности, взыскательности, с какой подбирается поэтом каждое слово, чувствуется глубокое волнение художника. Его особенно захватила беспредельная человечность героя стихотворения, чем и объясняется невольное эстетическое сопереживание поэта. Благодаря этому и появляется тот эмоциональный контраст, который сообщает подлинную эстетическую жизнь описываемым в повествовании перипетий. Контрастными семантическими линиями, идущими от компонентов затоль в первой строке, и что озарил он - в третьей, автор проникает в самую сущность творений своего героя, помогая читателю понять неповторимое своеобразие эстетического видения и мышления великого художника, которому посвящено стихотворение.

Мощное и практически синхронное смысловое движение словесных компонентов мы наблюдаем и в следующей строфе, которое предваряется предшествующим содержанием и возбуждает тем самым в абсолютном большинстве слов дополнительные семантические возможности, четко выступающие на авансцену повествования. Все это создает условия, позволяющие читателю понять смысл предшествующего и последующего контекстов, оценить весь трагический масштаб происшедших с героем стихотворения сложных жизненных поворотов.

Ср. в контексте:
Зачем он шел, как раб покорный,
В страну фанатиков-врагов,
Когда уже нерукотворный
Был памятник его готов!

Внимание здесь сразу же приковывает к себе сравнительный оборот как раб, семантика которого уже сама по себе является могучей силой, воздействующей на воображение читателя. Она тем более проявляется и значительно увеличивается в данном поэтическом контексте благодаря словесному окружению, каждый элемент которого догружает его важными смысловыми обертонами, вследствие чего повышается и уровень эмоциональной экспрессии приведенного сравнения.

Так, в сочетании с прилагательным покорный сравнительный оборот как раб несомненно оказывает влияние на формирование эстетической точки зрения читателя, поскольку придает завершенность пространственному ансамблю семантико-стилистической структуры контекста.

Свою роль играют в этом и компоненты шел, находящийся в препозиции от сравнительного оборота, и фанатиков - врагов, занимающий постпозиционное положение, которые в соединении с доминирующим как раб создают духовный центр сообщения с его глубочайшим смыслом, раскрывающим отношение автора, его убеждения, жизненную позицию. В этом проявляется наблюдательность художника, его дар изображать живое и человеческое. В результате логика развития описываемых событий приводит к удивительному синтезу заложенных в повествовании идей, не только глубоких в социально-философском их плане, но и большой эмоциональной силы. Такой стилистический эффект достигается благодаря процессу семантического взаимотяготения выделенных выше элементов, вследствие чего читатель становится мыслящей и чувственной личностью, воспринимающей описываемое как свой мир, чутко ощущая все звуки и формы поэтического повествования, глубоко проникая своим сознанием в содержание сообщения, как бы становясь непосредственным участником описываемых ситуаций. Это позволяет читателю тонко чувствовать сложные социальные процессы, о которых сообщается в данном контексте.

Этому способствует мягкий переход от первой ко второй строфе, который создается благодаря тому, что компоненты последующего и предшествующего контекстов являются словесными элементами одной психологической линии, пронизывающей все поэтическое произведение. Поэтому такие языковые средства анализируемого контекста, как шел, как раб, покорный, фанатиков-врагов идут в такой же логической последовательности, создавая яркий эффект художественного комментирования, начатый во второй половине первой строфы.

И здесь чрезвычайно важно то, что в приведенном контексте поэт детализирует свое объяснение содержащегося в первой строфе риторического вопроса, рельефно раскрывая перед читателем важнейшие рубежи принципиальных жизненных периодов своего героя, в каждом из которых его деятельность развивается по одному и тому же принципу.

Новости футбола здесь

Так, в строке, зачем он шел, как раб покорный сообщение начинается логическим словом- знаком зачем, дающим мощную семантическую энергию, смысловой замах всему последующему сообщению, в котором сосредоточивается художественно-поэтическая формулировка жизненной позиции героя стихотворения, помогающая читателю уяснить ответы на поставленные автором вопросы. Знак этот достаточно жесткий, но необходимый, так как он в сочетании с такими элементами, как когда и готов производит достаточно сильное и стабильно повторяющееся воздействие на объект описания, сохраняя дистанционную связь и со смысловой доминантой зачем, и со сравнением как раб, и мощным семантическим компонентом фанатиков-врагов.

Это лишний раз доказывает, что поэт с присущим ему художественным чутьем умеет правильно смоделировать структуру локального повествования, четко выделяя в нем центральную роль интеллектуально-психологической основы информации благодаря сообщению использованным в конкретном контексте словам дополнительной смысловой силы и энергии. Конечно, слова контекста по-разному реализуют свои смысловые свойства и возможности, но несомненно каждое из них вносит в сообщение важный динамический элемент, как бы приближающий читателя к описываемым картинам, благодаря чему идейно-психологическая структура данного повествования приобретает законченный вид. Получая семантическую энергию друг от друга, отдельные элементы и их сочетания вызывают в воображении читателя понятия об определенных философских и моральных категориях, помогая ему тем самым на фоне повествования оценить многие социальные особенности общества, четко очертить в своем воображении философское осмысление роли и достоинства человека, значения индивидуальности в процессе познания окружающей его объективной реальности.

В своем описании героя стихотворения поэт старается так оттенить различные грани его внутреннего содержания, чтобы описываемый образ заключал в себе некую эстетическую сущность, что объективно влекло бы за собой создание и особого эстетического микроклимата, позволяющего читателю четко представить себе и героя и ту социальную среду, которая его окружала.

Так, поэт достаточно точно и свободно воспроизводит одну из характерных особенностей своего героя с помощью семантического сочетания доминирующих компонентов, зачем и когда. В таком сочетании благодаря ярким словесным элементам, помещенным между ними, о которых мы уже вели речь выше, выделенные слова словно обретают новую семантико-стилистическую жизнь и соответственно новую выразительность. Не последнюю роль в создании этого эффекта играет и созданное данным сочетанием контекстуальное сопоставление, в результате которого читателю легко рассмотреть, что автора интересует здесь не только глубокий смысл каждого включенного в контекст слова, но, и это главное, - внутренние композиционные связи компонентов, благодаря которым в конечном счете поэту и удается всесторонне раскрыть перед читателем то, что его герой обладает своим собственным миром, живет в своей особой пространственной среде и в то же время составляет единое целое со всем остальным. В этом и заключается особенность эстетического обобщения автора, его умения соотнести отдельный образ и народную массу, что помогает поэту решать сложные задачи динамического построения повествования монументального плана.

Особую роль в контексте играет вторая строка - в страну фанатиков-врагов,- в которой поэт воплотил все самое темное, гнусное, человеконенавистническое, что окружало героя стихотворения. Органическое соединение заложенных в каждом слове приведенной строки мыслей способствует возникновению глубокого и серьезного диалога с читателем, который достигает своего кульминационного накала в заключительной части всего поэтического повествования. Такой диалог несомненно требует от каждой из сторон немалых усилий, так как содержание информации прорывается в индивидуальное сознание, что помогает читателю, в частности, проследить длительный, многоэтапный эволюционный семантический цикл, который завершается формированием собственного взгляда на описываемое. Этому способствует в приведенной строке удачное сочетание компонентов, точно определяющих частоту смысловых колебаний многозначности каждого элемента в данной локальной повествовательной ситуации. Таким образом, читателю как бы предоставляется право на прогностическую характеристику информации, содержащейся в последующих строках контекста. А закономерности информационных циклов и смысловых ритмов внутри каждого из них подготавливают читателя к восприятию возникающих вследствие раскрытия переносных значении слов поэтических подтекстов с их глубокой философией и историко-социологическим анализом.


Степень воздействия на читателя пропорциональна в анализируемом примере не только удачному подбору языковых средств, но и мастерскому их расположению в контексте, в результате возникает удивительно точное описание. Во второй половине строфы, например, это касается прежде всего компонентов, расположенных после слова когда, с которого начинается комментирование, а точнее ответ на вопрос, поставленный в первой части строфы. Это элементы нерукотворный и памятник разделенные в разных позициях короткими, но по своей магической семантической силе превосходящими «полновесные» слова, компонентами уже, был, его, которые в соединении с замыкающим строфу словом готов с восклицательным знаком на конце создают семантическую паутину, в сети которой попадают все .выделенные компоненты во взаимосвязи своих смысловых ритмов. Благодаря этому прямо на глазах меняются и оценки читателем описываемых автором самых различных социальных ситуаций соответственно беспокойному и активному движению семантических линий в их сложном переплетении, что придают образу героя стихотворения особую выразительность.

Чрезвычайно показательно, что огромной художественной выразительности и содержательности в анализируемом стихотворении автор достигает благодаря тому, что его герой воспринимается читателем как символ гуманизма. Через его образ поэт отразил важные жизненные проблемы окружающей объективной действительности.

Этому замыслу подчинены и композиционные особенности следующей строфы, в которой совершенно четко проявляется повышение внимания художника к эстетической выразительности сообщения. В этом ему помогают удачно подобранные языковые средства данного контекста:

Но пусть судьбы предначертанья
Обычным движутся путем! —
Творец великого созданья,
Мы смело за тобой идем!


Следует подчеркнуть, что глубокое содержание данного контекста заключается в том, что поднятые здесь автором социальные проблемы уходят не только в историю, а, что особенно важно, обращены и к современности, поэтому они так актуально звучат и сегодня. Поэт тщательно ищет аранжировку данной композиции, благодаря чему из целого ряда отдельных компонентов и групп слов складывается стройное законченное целое, гармонически совершенное поэтическое мироздание, светящееся полифоническим богатством жизни.

Поэт говорит с читателем о чем-то самом насущном, доверяет ему свои заветные мысли в надежде, что он будет понят им, так как уверен, что в глубине каждой человеческой души живет неутоленная жажда добра и красоты. Именно поэтому автор и выбирает такую модель семантического взаимодействия слов, которая уравнивает шансы на ключевую позицию третьей строки - творец великого созданья, во всем величественном масштабе и многогранности раскрывающей дарование героя, в котором автор воплотил все самое высокое и возвышенное, что только может быть в человеке.

Жизнеутверждающая гармония содержания анализируемого контекста является результатом пафоса живописного языка; здесь все размеренно, имеет свое место, композиционную структуру, точно согласовано. И это придает образу главного героя стихотворения особую глубину, а всему представленному в повествовании гармоничность, закономерность, благодаря чему автору удается поднять человека, вселить в него светлую надежду. Конечно, все это плоды огромного усилия творческой воли художника, который подводит итог целому историческому периоду и оставляет потомству заветы, которые и в наше время звучат актуально и злободневно.

В частности, это заключено в завершающей строке контекста - мы смело за тобой идем! - в которой поэт открытым взглядом смотрит на мир и стремится выразить в поэтическом искусстве современные идеи.

Естественность, простота, внутренняя ясность сообщения, энергия и четкость передачи способствуют насыщению приведенной в качестве иллюстрации поэтической картины большой внушительной, нравственной силой, обращая поражение, о котором идет речь в предыдущей информации, в победу. Этому содействует, в частности, включенное в контекст слово, смело, являющееся в данной строке доминирующим смысловым компонентом и передающее преобразующее действие на человека добра и красоты. Будучи размещены в одной плоскости с ним элементы мы и за тобой и окружающие с обеих сторон эту семантическую доминанту, служат связующим звеном предшествующего и последующих сообщений, создавая плавность сложного смыслового движения, эмоциональное и ритмическое богатство повествования. Это позволяет автору раздвинуть рамки информации и включить в нее широкий круг общечеловеческих отношений.

Постепенно отбирая наиболее существенное, значительное в своем герое, уточняя образ и его пластическое воплощение, автор с присущим ему темпераментом и размахом создает удивительную симметрию идеологической, психологической и социальной структуры повествования. Благодаря этому и возникает то гибкое, все пронизывающее семантическое движение, без которого трудно и даже невозможно создать впечатление жизни.

Стилистический эффект торжественного спокойствия появляется уже с самого начала строки, с сочетания компонентов но пусть, с которых, собственно, автор сосредоточивает внимание читателя на человеческих качествах героя, его характере и судьбе, созданных поэтом едиными стилистическими особенностями повествования: единым пространственным решением, совершенной проработкой деталей при их полном подчинении общей выразительности образа, высоким поэтическим мастерством.

Не последнюю роль в этом играют и использованные в анализируемом контексте знаки препинания: восклицательный знак с тире в первом случае, и знака восклицания - в конце. Именно они помогают автору композиционно объединить все словесные компоненты в одно целое, решать сложные задачи динамического построения поэтического повествования монументального плана. С их помощью читателю удается увидеть за торжественным пафосом сообщения глубину и энергию каждого поэтического штриха, уловить нечто гораздо более важное, значительное, так как именно эти знаки создают благоприятные условия для раскрытия заложенных в большинстве слов потенциальных смыслов, таящихся в переносных их значениях.

Во второй строке контекста читателя привлекает прежде всего глубокий человеческий смысл жизни героя стихотворения. Немногими словами автор передает спокойное сознание и одновременно глубокое чувство, характеризуя их такими обычными словесными элементами, как обычным и путем, которые с помощью помещенного между ними глагола движутся, который в сочетании с выделенными ранее компонентами формирует у читателя верное представление о происходящих событиях, социальных процессах. Именно этот глагол создает важное условие эффективности повествования в данной конкретной ситуации, так как присущей ему характерной черте динамики смыслового содержания он в гибком сочетании с окружающими его компонентами возбуждает в воображении читателя обратную связь, которая дает возможность последнему полностью охватить своим сознанием описываемые процессы и во всех вариантах смоделировать их ход задолго до того, как они совершились в реальности.

Все это и подготавливает читателя к восприятию последующего контекста, в содержание которого поэт утонченно вводит этические нормы в систему своих рассуждений, квинтэссенцией которых является мысль о том, что каждый человек должен быть требовательным к нравственным поступкам не только окружающих его людей, но особенно - к своим собственным:

Не малый срок твой дивный гений
Дал поколеньям для того,
Чтоб образы твоих творений
Уж не смущали никого.

Здесь, прежде всего, заслуживает внимания включение в контекст слова гений, которое в сочетании с прилагательным дивный дает авторскую оценку внутренней сущности героя, получающую в последующем повествовании значительную социальную окраску с помощью компонентов дал, поколеньям, образы, никого. Именно в составе этого комплекса лексических элементов происходит глубокое раскрытие содержания стилистического ядра данного сообщения - гений. Слова же срок, с временным уточнением не малый, для того, уж, представляя собой своеобразную стилистическую периферию формируют, обосновывают семантико-стилистическую характеристику опорных компонентов смыслового центра.

Обращает на себя внимание расположение глагольных компонентов, один из которых - дал - находится в доминирующей семантико-стилистической части сообщения, другой же - смущали с отрицательной частицей в позиции - на его периферии. Такое авторское распределение данных компонентов придает им особую общественно- политическую направленность, в результате чего изложение приобретает динамический характер и пробуждает соответствующее настроение у читателя. Смысловое сцепление этих двух глаголов, несмотря на позиционную их отдаленность друг от друга, совершенно очевидно: именно с их помощью автору удается создать художественный эффект, отражающий стремление поэта экономно, в одной словесной единице выразить значительное содержание, расширить и обогатить характеристику персонажа.

Следует подчеркнуть, что вся информация в приведенном контексте идет через разум самого поэта, который постоянно сознает себя среди простых людей, когда описывает объективное движение, различного рода жизненные ситуации, социальные явления. Это и образует ту глубинную сущность синтеза преобладающего реализма в изображении, создаваемого сочетанием глагола дал с существительным поколеньям, которое сгущает колорит повествования и полностью раскрывает идею в последующих строках, и особенно в последней - Уж не смущали никого, отличающейся выпуклой отчетливостью выражения основной мысли поэта. Образно- изобразительная сила данной строки - в его приглушенной, но вместе с тем глубокой звучности, в точно и просто положенном колорите, в котором поэт синтезирует реальность объективной социальной зарисовки с рельефно выраженными оттенками очень личного восприятия того, о чем идет речь в данном конкретном отрезке повествования, но, разумеется, не в ориентированности читателя на последнее, а в направлении его восприятия через авторские ощущения и философскую концепцию поэта к эстетической природе изображаемого мира.

Эта линия продолжается и в завершающей стихотворение строфе, отличающейся продуманной композицией, все детали которой гармонично уравновешены по отношению друг к другу:
Но нет!.. Борьбу окончить эту
Не скоро правде даст порок, —
Ведь бедный Чацкий твой по свету
Все тот же ищет уголок.

Легко увидеть, что в приведенном контексте действие разворачивается очень быстро, сообщая мощный толчок информации, ведущий к неожиданной для читателя развязке, которой противоречит все предшествующее повествование. Мастерское использование поэтом приема контраста позволяет выделить важнейшие детали социального звучания, дополняющие характеристику созданных в предыдущих строфах образы и одновременно способствующие необычайной полноте раскрытия в произведении актуальных общественных проблем. Поэт здесь в определенной степени жесток, суров и беспощаден, но бесконечно правдив, обнаруживая как свое умение видеть внутреннюю сущность описываемых реалий, так и способность найти возможности рельефного раскрытия этого понимания в художественном образе.

Это создает благоприятные контекстуальные условия для довольно смелых интерпретаций автора, которые содействуют возникновению в воображении читателя совершенно новых, свежих ассоциаций, вызванных художественно-образным сопоставлением, начинающимся с сочетания в анализируемом контексте слов Но нет!.. Именно оно дает оценку душевного состояния и героя и автора стихотворения в самые ответственные моменты жизни, поэтому раскрытие содержания данного элемента в авторском повествовании представляет собой семантическое ядро в составе всего стилистического комплекса, содержащее в себе гуманистическую идею, освещенную внутренним порывом художника и воздействующую эстетически и морально на человеческую Душу.

Значительной семантикой наполнен здесь и излюбленный сложный знак препинания поэта — восклицание с многоточием, который завершает приведенное словосочетание и помогает автору создать глубокие характеристики описываемых явлений и через них найти определяющие черты характера героя и передать их живописными средствами: композицией, ритмическим рисунком, акцентировать и, когда это необходимо, драматизировать создаваемые образы.

Это является ярким свидетельством того, что в процессе творческой работы Коста Хетагуров тщательно отбирал и обтачивал окончательный вариант того или иного художественного образа который, в конце концов становится лаконичным и строгим.

Об этом свидетельствует весь комплекс языковых средств анализируемого контекста, в использовании которого автор, не довольствуясь изображением событий, вкладывает внутрь отдельной фразы либо историческое, либо, в большинстве случаев, психологическое его объяснение, находя причины тех или иных человеческих поступков, обнаруживая силы, движущие человеческим поведением, давая всему моральную оценку. Благодаря этому повествование приобретает исторический и общественный характер, но не придает при этом официальности и торжественности сообщению.

Так, словесные компоненты, следующие после многоточия вплоть до пунктуационного знака запятой с тире, несмотря на их нейтральную экспрессивно-стилистическую окрашенность, тонко и точно передают настроение автора, свидетельствующее о самобытном образе его мысли и чувства. Особую роль в этом отрезке строфы выполняет сочетание Не скоро, как бы разделяющее содержащуюся в нем информацию на две части, каждая из которых имеет свою семантическую доминанту. Это компоненты борьбу - в начале, и порок - в конце, которые в своем смысловом взаимопроникновении способствуют созданию локально зримой и психологической конкретности.

А дальше, начиная с третьей строки, следует авторское комментирование позиции, определенной в предыдущих строках. Поэт четкой аргументацией ассоциативно, связующе мыслит, синтезируя в повествовании точность описания со зримостью возникающих образов.

Начальный компонент строки ведь выполняет здесь роль оценочного эпитета-характеристики, благодаря чему возникающая метафора достигает большой интеллектуальной остроты и силы. В результате возникает мощная динамическая характеристика социальной картины: с помощью выделенного компонента создается двойное напряжение семантики, а именно - живая, действенная обращенность автора к читателю и историческая конкретность, активность повествовательного тона.

Интересно заметить, что, несмотря на наличие в завершающей половине анализируемого контекста всего лишь одного глагольного компонента ищет, сообщение создает общее впечатление движущегося ряда драматических событий, насыщая энергией действия и густой тональностью не только нарастающий темп повествования, но и все более явную наглядность происходящего. Этому способствуют главным образом семантические импульсы между компонентом ведь и сочетанием слов все тот же, выступающими здесь смысловым стержнем, нанизывающим вокруг себя все другие элементы, подчиняя это концентрированное содержание общей идее повествования, создавая тем самым благоприятные стилистические условия для рельефного изображения слитности субъекта с миром, в котором он существует. Таким образом, динамическое единство субъекта и его признаков в стремлении к слиянию с окружающей его средой, приспособления к этой объективной реальности, раскрытие форм этого слияния и представляют собой ту общую идею, которая объединяет все компоненты приведенного контекста, тяготеющие к мощной семантике, заложенной в смысловой доминанте ведь. Все это позволяет говорить о том, что поэтическая композиция для Коста Хетагурова - это не накопление деталей, а их слияние в семантико-стилистическое единство художественного образа, обретающего под пером мастера не только поэтическую пластичность, но и глубокую философичность.

Живая гамма контекстуального значения слов пронизывает всю систему словоупотребления и стихотворения, посвященного П.И.Чайковскому, своеобразие и индивидуальность стиля которого чувствуется во всем: и в определенной тематике, и в лексическом составе, синтаксическом и ритмико-интонационном строе этого поэтического произведения:

Разбита стройная, чарующая лира,
Повергнут жертвенник, разрушен пышный храм,—
Навеки улетел «соловушка» от мира
В страну далекую, к далеким небесам...
И стало тяжело на сердце, безотрадно...
И мрак, холодный мрак сгустился над душой, —
Удар безвременный и как он беспощадно,
Как неожиданно направлен был судьбой!
Оценим ли теперь великую потерю,
Горячая слеза найдется ль у кого?
Тогда лишь в будущность народа я поверю,
Когда он гения оплачет своего;
Когда печаль свою он глубоко сознает
И вещие слова поэта он поймет:
«Пусть арфа сломана,— аккорд еще рыдает»...
«Не говорите мне: он умер,— он живет»...

Сразу же заметим, что мимо внимания читателя не может пройти то обилие глаголов, которое он встречает в данном стихотворении. При этом помимо традиционно-языкового понятия - активного процесса изменения какого-то определенного физического состояния предмета - глаголы в приведенном контексте, обладая мощной потенциальной образностью, создают яркие художественно-стилистические метафоры, делая. возникающий в воображении читателя поэтический образ рельефно-осязаемым.

Конечно, метафорическое содержание глаголов возникает не само по себе в каждом из них, а в их тесной семантической связи со значениями всех остальных слов, окружающих данные компоненты в художественном тексте. Именно эта взаимосвязь и определяет степень индивидуальности в словоупотреблении автора, которая четко выделяется на фоне лексико-семантической системы русского литературного языка.

Поэт использует глаголы в самых различных стилистических целях: они помогают ему в образном изображении различных событий и явлений природы, поведения и внешности персонажа, его внутренне- психологических переживаний, мыслей и чувств, внезапных переходов из одного состояния в другое и т.д.

Проследим это на лингвистическом анализе первой строфы, помогающей увидеть пути использования глагольных элементов и их необычайную семантическую емкость в повествовательной ткани художественного контекста:

Разбита стройная, чарующая лира,
Повергнут жертвенник, разрушен пышный храм,—
Навеки улетел «соловушка» от мира
В страну далекую, к далеким небесам...


Нетрудно заметить, что все четыре глагольные формы здесь: разбита, повергнут, разрушен, улетел,- благодаря их экспрессивно-стилистическому и экспрессивно-оценочному содержанию делает их опорными в данном контексте, что ни в коей мере, конечно, не означает их независимости от других слов. Наоборот, каждый из глагольных компонентов раскрывает свое собственное значение вследствие его соотнесенности с другими лексическими элементами, между которыми существуют различные сложные лексико-семантические отношения.

Вместе с тем именно в выделенных словах автор раскрывает сложную структуру конкретного художественного текста как своеобразного, специфического сообщения, помогающего реализовать его идейно-эстетическое содержание благодаря возникновению в нем художественного смысла, который выражается такими яркими мазками словесной живописи, как выделенные слова, формирующими глубокий внутренний мир этого драматического по содержанию текста.

Уже в самой первой, вступительной строке сочетание глагола разбита с примыкающим к нему через посредство прилагательных существительным лира возникает тот своеобразный камертон, который своим звучанием настраивает все последующее повествование. Обычный, нейтральный глагол в этой ситуации обретает более емкое, углубленное содержание, концентрируя в себе богатство ассоциаций и эмоций, что позволяет автору плавно переводить дальнейшее повествование из обыденно-бытового плана в обобщенный, а в развитии сюжета – и в более широкий, философский. Благодаря этому начальная фраза в дальнейшей еврей эволюции, по мере ее развертывания, представляет собой тот семантический зачин, который определяет логический ход смыслового образного развития информации, превращаясь, таким образом, в определенный стилеобразующий стержень.

Разделяющие глагол разбита и существительное лира прилагательные стройная и чарующая позволяют поэту вывести в центр своего внимания конкретность изображения, полнее и выпуклее раскрыть свои внутренние переживания. В этом значительную услугу ему оказывают удачно включенные в контекст компоненты повергнут и жертвенник, привлеченные автором из книжного стилистического пласта лексики русского языка, которые, благодаря своей высокой эмоционально-экспрессивной окрашенности, способствуют созданию художественного образа с глубинным значением, рельефно осмысленным контекстуально.

Выразительными словами ведет поэт и дальнейшее повествование, наполненное жгучего страдания, на фоне которого проходят внутренние и внешние события. И здесь, прежде всего, внимание читателя приковывается к слову соловушка, заключенному в кавычки. Именно на него ложится основная семантическая нагрузка, так как оно выполняет роль действующего лица, разрастающегося благодаря контекстуальному словесному окружению в активный, самостоятельный, действующий образ. В этом содействуют ему, прежде всего, колоритные прилагательные, густо нанизанные в контексте и создающие яркую оценочную окраску информации: стройная, чарующая, пышный и дважды включенное в различных грамматических формах прилагательное далекий в завершающую строку.

Особенность данных компонентов в приведенной языковой ситуации в том, что они воспринимаются не как отдельные элементы с закрепившимися за ними в языке понятиями, а в совокупности их семантики, которая помогает читателю ощутить тончайшие нюансы описываемых картин.

В этом своеобразие индивидуального стиля поэта, который привлекает читателя не отдельными более или менее удачными словами, а своей красотой и хетагуровским движением стиха, которые достигаются тонким чувством семантических возможностей каждого компонента и большой версификационной находчивостью поэта. Выразительные, острые, сочные эпитеты, выделенные выше, содействуют изображению рисуемого образа, его характера в развитии, а использование здесь, кроме эпитетов-прилагательных, ряда таких выразительных элементов, как жертвенник, храм, сочетания от мира и к небесам, обладающих в данном контексте особой экспрессивно-стилистической окрашенностью, помогают выпукло и рельефно выразить отношение автора к описываемому. Свою роль выполняют здесь и примыкающие к выделенным существительным глаголы, подчеркивающие важность, значительность обозначаемых прилагательными предметов и главного действующего лица, предопределяя развитие их характеров, которые формируются определенными социально-психологическими, бытовыми и иными обстоятельствами. Заимствованные из нейтрального стиля речи, они вместе с тем в этом конкретном контексте, на фоне локального изображения глубоко раскрывают оценки автором описываемых событий, что помогает читателю наглядно представить мысли поэта о повествуемом.

Такой стилистический эффект создается благодаря тому, что автор прекрасно понимает, что вся художественно- образная система того или иного произведения находится в прямой зависимости от своеобразия художественной коммуникации, отличающейся от обычного сообщения тем, что в ней предполагается возникновение семантического тесного соприкосновения, напряжения между тремя составляющими: автором, конкретным контекстом и читателем. Это и создает возможность для слияния в смысловое единство художественных деталей, образных отрезков и других элементов художественного высказывания.

Монолитное семантико-стилистическое единство всех отдельных частей мы наблюдаем и в следующем контексте, в котором читатель без труда наблюдает, как естественно и свободно одна строфа переходит в другую, благодаря чему возникает полная гармония каждой из них со всем смыслом и стилем поэтического произведения:

И стало тяжело на сердце, безотрадно...
И мрак, холодный мрак сгустился над душой, —
Удар безвременный\ и как он беспощадно,
Как неожиданно направлен был судьбой!

Нетрудно увидеть, что строфа отличается богатством великолепных словесных красок, позволяющих автору передать буйную стремительность поэтических фраз, создающих высокую степень динамики повествования, что погружает читателя в атмосферу, так темпераментно переданную поэтом в данном контексте.

Такому стилистическому эффекту, несомненно, содействуют, в первую очередь, языковые элементы, составляющие третью строку контекста. Конечно, не каждый в отдельности, хотя и в этом случае они обладают достаточной экспрессией, но в особенности в сочетании друг с другом, таком, как удар безвременный и он беспощаден. В этой авторской комбинации каждое из слов выражает не только то, что за ним традиционно закреплено в языке в его словарном толковании, а нечто значительно большее, возникающее в результате тесного семантического соприкосновения выделенных слов с другими компонентами контекста и тем самым помогающее читателю проникнуть в глубинный смысл сказанного, дойти до самой сути каждого слова, уловить все, что сокрыто в нем.

Художественное мастерство поэта в данном контексте проявляется в лаконизме повествования, в предельной простоте его стиля, без особых метафор и словесного орнамента. Но вместе с тем все словесные компоненты, включенные в анализируемую строку, темпераментны, живокровны и органически целостны, и в их художественном стилевом единстве - огромная мощь словесной живописи со всеми ее тональностями.

Заметную роль во всем этом играет компонент как, в третьей строке предшествующий местоимению он, и включенный в начало четвертой, завершающей. Данный повтор со всей очевидностью показывает, что поэт отвлекается от словарной точности выделенного слова и в этом отвлечении ищет в нем заложенные потенциальные смысловые возможности, которые раскрываются в конкретной поэтической контекстуальной интерпретации. Это помогает автору в его стремлении, с одной стороны, сохранить словарное значение той или иной словарной единицы, а с другой - максимально извлечь и мастерски использовать дополнительные ее изобразительные возможности. В первом случае компонент как в сочетании с местоимением он, заменяющем существительное удар, выполняет роль детонатора читательского мнения, стимулируя формирование в его сознании верных психологических ориентации и правильных общественно-социальных оценок описываемых автором предметов, явлений и житейских ситуаций.

Таким образом, анализ языковых средств, использованных Коста Хетагуровым в стихотворениях-посвящениях, позволяет оценить произведения этого цикла как поэзию поэта-гражданина, в которой мы наблюдаем и дидактические и эстетические штампы, глубоко раскрывающие идеологическое и художественное сознание описываемой в них исторической эпохи. Лирический герой в этих стихотворениях открывается читателю своими заботами, переживаниями, способностью чувствовать красоту и радость жизни.

И достигается это благодаря широте пространства повествования и простоте поэтической мысли, являющихся результатом не только максимальной сжатостью описательного словесного материала, но нередко отсутствием того или иного слова, которое заменяется поэтом во многих случаях метафорическим контекстом, в котором отсутствующее слово легко подразумевается всем ходом поэтической мысли. Эта недосказанность, как явствует из приведенного анализа, способствует достижению огромной художественной силы и выразительности, проявляющихся в том, что человеческая судьба в стихотворениях-посвящениях, благодаря мастерскому привлечению языковых средств, раскрывается автором в неразрывной связи с судьбой народной во всем многообразии ее аспектов. Поэтому художественный образ у поэта всегда богаче идеи, в нем выраженной.

Языковое мастерство в стихотворениях этого цикла проявляется и в том, что пространство поэтического текста в них пользуется всеми известными функциями словесных элементов и пунктуационных знаков, используемыми в традиционной языковой коммуникации, что определяет наличие в данных поэтических произведениях, с одной стороны, специфического порядка соподчинения лексических единиц, в котором располагаются лингвистические, а точнее - семантико-стилистические функции, а с другой - системы организации художественно-поэтических контекстов: контекста слова, контекста образов, идейно-эмоционального текста. И в этом тоже проявление тончайшего языкового чутья мастера.

КХЛ. Белухин рассказал о реабилитации

Хоть Александр Арутюнян (его сайт) и не относится к осетинам, но армяне - это то же очень обширная народность юга.