Урызмаг, сильно опечаленный, вошел в хадзар к Сатане и, опускаясь на седалище, с досады крепко толкнул его задом.
— Что с тобой? Что нашло на тебя? Что ты сегодня такой печальный и в большой досаде? — спросила его Сатана.
Ничего не ответил он. Тогда Сатана сказала:
— Должно быть, приключилось с тобой что-нибудь опять недоброе, что седалище ломаешь задом.
— Как же мне не печалиться и не досадовать? Я удивляюсь, что я живу еще: нарты валяются, умирая с голоду, по ним собаки ползают, они у уже не в состоянии совершать наезды, а мы не вспомним о них никогда!
— Да ведь ты мне никогда ничего и не напоминал? Призови их к нам, мы отопрем наши семь кладовых, где есть все, что создал бог из напитков и еды. Иди, вели звать их, мы угостим их, как следует.

Урызмаг вышел и велел кричать крикуну:

Нарты пришли в дом Урызмага и Сатаны. Он усадил их. Начали им подавать напитки и еду разного рода. Начали они пить за здоровье сперва всех живых нартов, потом умерших, затем коней, легших с нартами в бою, потом даже за здоровье Уацилла. Когда они пили за здоровье всех нартов, живых и мертвых, не вспомнили только об одном — умершем без имени сыне Урызмага. Когда таким образом пили нарты, несчастный мальчик подошел к Барастыру и поклонился ему:
— Да дарует мне бог милость твою! Пусти меня наверх
— Что ты говоришь, мальчик? Как же пустить тебя: за тобою все мертвые пойдут.
— Я найду такое средство, что мертвые не уйдут за мною, — сказал мальчик.
— Ну так можешь идти, — сказал Барастыр и пустил мальчика.
Мальчик пошел и велел подковать коня подковами назад, потом
взмолился:
— О боже всех божеств! Пусть поснежит столько, сколько нужно, чтобы покрыть только копыта коня.

И вот выпало снегу столько, сколько просил мальчик. Он сел на своего коня и отправился. Покойники, увидевши его отъезжающим, всполошились и начали проситься наверх.
— Да что вы, что вы? Он не отправляется наверх. Подите посмотрите, куда направлены стопы коня, — если сюда, то он не уезжает, — сказал Барастыр.

Покойники пошли, посмотрели. Потом пришли и доложили, что стопы направлены назад.
— Ну, так по местам! — крикнул Барастыр, и они попадали в свои могилы.

Между тем мальчик приехал к Урызмагу и, став около кунацкой, начал звать его. Урызмаг же послал звать мальчика на пир, в хадзар:
— Поди приведи его сюда, вот пусть выпьет и покушает что бог послал, а после, если я ему нужен, он может меня видеть и говорить со мною.
Посланный воротился к Урызмагу и сказал, что гость не идет в хадзар, а желает, чтобы Урызмаг вышел к нему туда. Между тем Сатана, посмотрев в окно на гостя, сказала:
— Муж наш, это, кажется, не простой всадник, и не без цели он вызывает тебя.
Наконец, гость опять начал звать его:
— Эй, Урызмаг, выйди к гостю! Ах, как гость непочитаем у тебя, Урызмаг!
А Урызмаг не выходит.
— Ты не желаешь к нему явиться? — спросила Сатана Урызмага.
— Да, я бы желал не выходить к нему,— сказал Урызмаг.
— Так я избавлю тебя от него,— сказала Сатана.

Она испекла три ватрушки и отнесла их к ближайшему холму. Там она взмолилась:
— Боже, творец света! Если ты создал нас для чего-нибудь, то пошли глубокий, глубочайший снег, так, чтобы он позаносил дома!

И вот повалил снег. Утром Урызмаг, проснувшись, увидел, что снегом занесло дом. Он посмотрел в окошко и увидел: гость спал, храпя, на зеленом лугу, подложивши под голову седло; вокруг него зеленел луг величиною с семь гумен; все остальное пространство было покрыто снегом. Много дивился Урызмаг, потом, покачав головой, сказал:
— Это не простой всадник: нечего делать, надо выйти к нему, — Он проложил лопатой к нему дорогу. — Здравствуй, гость! — сказал Урызмаг.
— Живи счастливо, Урызмаг! Да зачем и здравствовать гостю, когда он у тебя так непочитаем! — сказал гость.
— Не гневайся, гость: я был нездоров, потому и не выходил к тебе, — сказал Урызмаг.

Говорит гость:
— Яраби, Урызмаг! Из нартов кто через тебя не воспользовался чем-нибудь, тот даже не мужчина. Слава твоя разнеслась далеко. Вот и я, бедный человек, приехал, чтобы через тебя чем-нибудь воспользоваться.
— Куда ехать — я уж и не знаю; все известные страны проведаны уже мною; более я не знаю, куда ехать, — сказал Урызмаг, выражая нежелание странствовать с гостем.
— Да не будет стыдно, Урызмаг! Ты старше меня: не мне бы указывать тебе, но хорошо было бы, если бы мы поехали к Туркам. Там, кажется, мы найдем что-нибудь, — сказал мальчик.
Говорит Урызмаг:
— Найти-то найдем, но там у них такие сторожа, от которых нелегко поживиться чем-нибудь.
— Ничего, Урызмаг, поедем туда, мы найдем средство против сторожей, — сказал мальчик.

Нельзя было уже Урызмагу отнекиваться, а потому он сказал:
— Ну так поедем! — Он оседлал своего коня, и они выехали. Впереди, как старший, ехал Урызмаг. Конь его, по самые уши в сне¬гу, с трудом подвигается вперед.
— Хоть ты старше, но пусти меня вперед, и мы пойдем скорее, — сказал мальчик, опережая его.

Изо рта коня выбрасывалось пламя, кругом их расступался и таял снег, так что они ехали по черной дороге. Урызмаг дивился такому чуду. Ехали они таким образом долго, наконец приехали к большому морю. Мальчик слез с коня, намазал его густым клеем и хорошенько повалял в песке. Наконец приехали они к стадам Турок. Когда они приблизились к скоту, выскочил к ним волк с железной пастью. Мальчик кинулся на волка и убил его.
— Вот один сторож убит! — сказал он Урызмагу и, сошедши с коня, срезал ухо у волка и положил его в свой карман.

Поехали они с Урызмагом далее. Наехали они на табун. Выскочил к ним огромный белый жеребец с железным ртом, яростно заржал и кинулся на них. Мальчик соскочил со своего коня и пустил его к жеребцу. Начали они драться, кусать друг друга; жеребец хватал песок с тела, а конь мальчика рвал большими клочьями тело жеребца. Так они долго дрались. Наконец, белый жеребец с железным ртом пал, растерзанный.
— А вот тебе другой! — вскричал мальчик и, срезавши ухо у жеребца, положил его в карман.

Поехали они далее и наехали на стадо овец. Над ними с криком стал летать большой ворон с железным клювом. Выстрелил в него мальчик, и голова ворона упала невдалеке от него. Он поднял ее и положил в карман. Таким образом, мальчик перебил стражу. Угнал он с Урызмагом стада овец, табуны лошадей и стада скота.
— Нам, Урызмаг, непристойно угонять таким образом все это не предупредивши о том этих собак, Турок. Нарты могут сказать, что мы без ведома Турок, исподтишка угнали стада их. Надо крикнуть фадис.
— Лучше было бы, мальчик, если бы ты оставил это, — сказал Урызмаг.
— Нельзя, Урызмаг: над нами будут смеяться нарты. Ты гони стада, а я пойду и закричу фадис. — Мальчик прискакал к Туркам и начал кричать: — Фадис, Турки! Угнали ваши стада!

Никто не является на фадис. Увидела мальчика на улице одна старуха и спросила:
— Ты, мальчик, походишь на кричащего «фадис», кажется?
— Да, я кричу: фадис, угнали ваши стада! — сказал мальчик.
Старуха засмеялась и говорит:
— Куда же угонят их, когда у них не такие сторожа, которые позволили бы угнать?
Мальчик вынул из кармана уши и головы убитых сторожей. Тогда старуха поверила:
— Мальчик! Вот видишь, снимаю тебе с седой головы шаль и прошу тебя об одном деле!
— Что такое, старуха? Как не исполнить мне твоей просьбы? — сказал мальчик.
— Было у меня три сына. При фадисе они выскакивали первые прежде их никто не поспевал: двое из них убиты в фадисе; остался один младший, он тебя первый станет догонять, но ты, мальчик, ради моей старой головы не убивай его, а слегка оконтузь и оставь по-над дорогой! Прошу тебя, не убивай его!
— Хорошо, старуха, я не убью его, — сказал мальчик и направился к тому дому, где был пир у Турок. — Фадис, Турки! Угнали стада ваши!— кричал он.
Турки же не обращали внимания на его крики.
— Кто это там? С ума сошел, что ли, что кричит фадис, когда у нас такие сторожа, которые ничего не упустят? Лучше позовите этого дурака, пусть выпьет, закусит, что бог послал, — сказали некоторые.

Позвали мальчика. Мальчик вошел, закусил и выпил стоя. Потом повернулся назад, достал из кармана уши и головы сторожей и, кинувши их, крикнул:
— Ах, собаки! И теперь не поверите?! — А сам, севши на лошадь, скоро ускакал.
Переполошились Турки. Начали собираться в погоню. Турки еще были далеко, когда стал мальчика догонять один мужчина. Мальчик кричал ему:
— Ты оставь, я дал обет твоей матери не убивать тебя, поэтому оставь нас!
— Ах ты, молокосос! Молоко еще по губам течет, а ты думаешь угнать наши стада? Вот я тебе дам!

Начали они стрелять друг в друга. Мальчик слегка его оконтузил, и он упал с лошади. Между тем и Турки подоспели. Начали они стрельбу. Мальчик истребил половину их. Так они с Урызмагом пригнали стада Турок к нартам.

Мальчик из всех стад составил три доли.
— Бери, Урызмаг, из трех долей, какую хочешь, — сказал мальчик.

Урызмаг выбрал.
— Это твоя доля, Урызмаг, а вот эта, вторая, за старость твою, а вот третья, Урызмаг, это тебе моя доля, твоего без имени умершего сына, которого на пире ты не помянул даже словом.— Затем он по¬вернулся, сказавши Урызмагу: — Да будет добр день твой! — и напра¬вился по дороге.
Взрыдал Урызмаг. Он начал кричать ему:
— Постой, постой! Дай еще взглянуть на тебя! Разве тебе жаль, чтобы я посмотрел на тебя еще раз?
— Некогда, нельзя, солнце заходит, — откликнулся мальчик и
уехал.

И теперь, когда солнце заходит, облака бывают, красны: это потому, что когда мальчик ехал назад к мертвым, то запоздал немного и просил солнце остановиться, пока он не въедет в ворота к мертвым.