Челахсартаг, сын Хыза, пошел на охоту в степь Зилахар. Солнце только всходило, когда он добрался до степи Зилахар. Смотрит: идет-пасется олень, шерсть у него золотая. Стал подкрадываться к нему от травинки к травинке. Приблизился на выстрел. Достал стрелу, изогнул лук, «выстрелю», сказал, и тут стрела выпала у него из рук. И лук тоже отскочил в сторону, как отскакивает желоб мельницы. Стрелы рассыпались, как рассыпаются в зарослях птенцы куропатки. Выхватил нож, и он тоже из рук выпал. А олень все так же пасется. С поднятыми плечами и поникшей головой повернул Челахсартаг домой: «Дом мой теперь разрушился; если бедовый Созырыко узнает, что скажет?».

Идти по улицам села сын Хыза не решается, идет по задворкам.
— Здоровым ходи, Челахсартаг, сын Хыза! — Созырыко ему навстречу. — Да падет на тебя погибель, что ты изогнулся, словно семь лет пастухам соль таскал!
— Да не простит тебе бог, тебя опасался я, ты мне и повстречался. По задворкам из-за тебя шел.
— В чем дело, что с тобой случилось?
— Что еще со мной может быть? Болезнь мне твою съесть! Был я в степи Зилахар и увидел оленя, шерсть у него золотая. Подкрался к нему на выстрел. Выстрелю, решил, и стрелы у меня рассыпались, и лук из рук выпал. Выхватил нож — и он тоже из рук выпал. А олень все так же пасется. И пошел я с поднятыми плечами и поникшей головой.
— Эй, собаки, ослы, хоть и называете себя нартами, из всех вас только у меня отважное сердце! Бог мне этого оленя послал.
К рассвету Созырыко собрался: черная бурка у шеи завязана, белый бешмет на все пуговицы застегнут. Отправился в степь Зилахар. Солнце только всходило, как он добрался до степи Зилахар. Смотрит, идет-пасется этот олень.
— Боже, болезни мне твои съесть, ну и осчастливил ты меня! — радуется, волнуется Созырыко при виде оленя.

Подкрадывался к нему от травинки к травинке на выстрел. Если у Челахсартага, сына Хыза, все из рук выпало, так у Созырыко еще хуже: оружие, какое у него только было, все разлетелось вдребезги, ничего в руках не осталось. А олень все пасется и пасется. Созырыко нож выхватывает, нож из рук падает. Олень бросился бежать. Созырыко свой нож поднимает, в ножны его вкладывает: «Эх-эх, над достойнейшими нартами насмехался, а сам в каком положении оказался!».

Олень впереди бежит, Созырыко следом за ним мчится. Олень к расщелине горы направляется, Созырыко — за ним. В скале дверь оказалась, за ней олень и скрылся. Созырыко, нартовский муж, следом туда же быстро вошел. А там, в расщелине, — большой замок. При входе — кунацкая, на стене — фандыр из кабаньего черепа. Созырыко снимает фандыр и начинает играть.
— Есть ли здесь кто живой? Если есть, то мне либо еду подавай, либо битву, иначе жить я не умею!

А был это замок семи уаигов. Входят к уаигам отроки:
— В кунацкой нашей гость, играет он на фандыре: если, говорит, мне еды не будет или, говорит, битвы не будет, тогда какой я муж.
— Идите и скажите ему: если тебе еда нужна, мы ана позовем, если тебе битва нужна, мы дада позовем.
— Еда мне на что, я битвы хочу!

Вышли уаиги во двор и на точильне точат ножи, те, которые из утробы матери вынесли: хотят Созырыко прирезать. Во дворе у них большой фынг, на котором жертвы приносят. Вытаскивают Созырыко за длинную бороду к этому фынгу: «Пес от пса рожденный, так это ты нашей воспитаннице пастись не даешь!» Тащат его за длинную бороду и на фынг кладут.

То один уаиг над ним нож занесет, то другой — у всех семерых ножи тупятся, никакой нож его не берет. Тогда отпускают Созырыко и приходят к своей воспитаннице, дочери Солнца.
— Гость у нас, режем его, а ножи наши тупятся.
— Снимите с него одежды, и если на плечах у него изображены солнце и месяцы, тогда это мой суженый — нарт Созырыко.

Вышли, раздели Созырыко, и на плечах у него солнце и месяцы изображены. Вернулись к дочери Солнца, к своей воспитаннице, и все рассказали.
— Значит, это мой суженый — нарт Созырыко. Вы меня с малых лет воспитывали, потребуйте теперь побольше скота, он, нартовский муж, щедрый.

Семь уаигов похлопали Созырыко по плечу: «Наш ты зять». Угостили его, и воспитанницу свою показали.

Семь уаигов на своих скамьях расселись:
— Мы решили: чтобы на берегу моря был для нас черный железный замок и чтобы в нем было сто туров, сто оленей, сто всяких других зверей, а в одном из углов замка — Азан-лист.

Позвали Созырыко:
— Вот каков выкуп.
Назвали ему зверей, перечислили, сколько их должно быть.
У Созырыко от гнева спина взгорбилась. Отправился он домой.
Сатана выбежала ему навстречу.
— Дом мой разрушился. Где это ты у меня опять с лесом бился? Где это ты у меня опять с камнем бился? Отчего спина у тебя взгорбилась?!
— Ни с кем я у тебя не бился. Дочь Солнца на воспитании у семи уаигов, и согласна она выйти за меня замуж, и спина моя не от этого взгорбилась! Много скота у меня попросили, от гнева моя спина и взгорбилась. Столько скота мне не найти, упускать же такую красавицу жалко, вот отчего моя спина взгорбилась.
— Глупец, присядь со мной рядом и расскажи обо всем.
— Велят мне на берегу моря выстроить черный железный замок, чтобы было в нем сто туров, сто оленей, сто всяких других зверей и чтобы в одном из углов — Азан-лист.
Если пойду я на берег моря с войлочной плетью, вырастет там черный железный замок. Если пойду к Афсати-алдару, попрошу его свирель, заиграю на ней во дворе того замка, все звери гор и степей услышат звуки свирели и сами в этот двор сбегутся. Двор переполнится, так что еще и для села останется. А вот Азан-лист только в Стране мертвых растет, на этом свете его не найти. Не достать тебе Азан-лист, если Бедуха (жена его Бедуха умерла) в Стране мертвых тебе его не даст.

Созырыко вывел своего упругокопытного коня.
— Прощай, еду я в Страну мертвых. — И отправился.
Сатана же так говорит: «Интересно, поедет ли этот безумец в Страну мертвых или нет?» Приготовила она покойникам-родичам всякой вкусной еды. Пошла на окраину села, среди навоза какую только падаль не нашла: дохлую собаку, дохлого осла, дохлую лошадь, — все это принесла домой, и все это, плохое и хорошее, посвятила покойникам. «Вот теперь я узнаю по ним, доберется ли мой сын до Страны мертвых» — подумала Сатана.

Подъезжает Созырыко к Стране мертвых.
— Открой ворота, повелитель мертвых Барастыр!
— Чего ты хочешь? Ворота я не открою. Умрешь — они сами собой откроются. Поубавь свою спесь! Живым нельзя к мертвым.
— Об этом я тебя не спрашиваю, быстрей открывай ворота!
— Ты, дорогой мой, могуч, ты все можешь.

Созырыко приближается к воротам, с силой их распахивает, въезжает в Страну мертвых.

Видит, лежат рядом муж и жена, под ними заячья шкурка, и укрыты они заячьей шкуркой, во все стороны ее хватает с избытком. Едет дальше, опять муж и жена лежат рядом, под ними большая бычья шкура и накрыты они большой бычьей шкурой, каждый из них тянет в свою сторону, но укрыться не может. Едет дальше Созырыко. Сука брюхатая у дверей лежит. Проходит мимо нее Созырыко. Сука сама спит, а из чрева щенки тявкают, лают на Созырыко.

Едет дальше. Мешок и сума затеяли спор. Мешок говорит:
— Я вмещаю больше, чем ты.
Сума говорит:
— Нет, я больше!
— Чего зря спорить, испытаем друг друга.

Мешок наполнился и влез в суму — сума же и до половины не заполнилась. Потом наполнилась сума и влезла в мешок — мешок через край полон.

Едет дальше нарт Созырыко. Чувяк из свиной кожи и чувяк из сафьяна переговариваются:
— Давай играть, посмотрим, кто из нас на вершину дерева влезет.
— Мерзкое ты дерьмо, ведь меня шила юная девушка, а ты — щетина, ты же — дрянь.
— Что тут спорить, давай состязаться, кто на вершину дерева влезет, тот и лучший.

Стали лезть. Сафьяновый чувяк еще и до середины не долез, а чувяк из свиной кожи уже на макушке дерева оказался.

Поехал дальше нарт Созырыко. Едет. И вот перед ним озеро ада, полное лягушек. Стал он переплывать через озеро на упругокопытном коне. Лягушки за полы бурки его хватают, за шкуру коня, всех их Созырыко на берег вытаскивает. Здесь они в людей превращаются.

Едет дальше, люди на него набрасываются: «Созырыко, теперь-то куда от нас скроешься!», а приблизиться к нему никто не может.

Едет дальше Созырыко, и в самом конце — покойники-родичи. Туловище Бедухи на месте, а головы нет. Опечалился Созырыко. Покойники-родичи так ему говорят:
— Не горюй, сейчас она явится, а пока посидим, поговорим.

Сидят, вдруг голова Бедухи катится и вмиг приставилась к туловищу.
— Да пребудешь здоровым, да пребудешь здоровым, наш неугомонный муж! Ты еще только собирался в путь, еще только советовался со своей матерью Сатаной, а я уже все знала. Сюда, в Страну мертвых, путь тебе тоже я проложила, живому сюда не пройти. А теперь расскажи, что ты здесь видел?
— Видел я мужа и жену, под ними заячья шкурка, и укрыты они заячьей шкуркой. Чудо — во все стороны ее хватает с избытком!
— Они и на земле любили друг друга.
— Оттуда поехал я дальше. Муж с женой лежат на большой бычьей шкуре, большой бычьей шкурой они укрыты, но каждый из них тянет шкуру в свою сторону.
— Они и на земле не любили друг друга.
— Поехал я дальше, у двери сука лежит. Сука сама спит, а из ее чрева щенки тявкают.
— Когда придет Судный день, все дела будут юноши вершить, старикам это уже будет не под силу.
— Поехал я дальше. Мешок и сума друг с другом спорят. Мешок говорит суме: «Ты меньше вмещаешь, чем я». «Что об этом спорить, — сказала сума,— испытаем друг друга, узнаем, кто из нас больше вмещает». Мешок в суму влезает — сума и до половины не заполняется, сума в мешок влезает — мешок через край полон.
— Когда придет Судный день, люди станут алчными, не будут насыщаться ни малым, ни большим.
— Потом вижу, сафьяновый чувяк и чувяк из СВИНОЙ кожи затеяли спор. Чувяк из свиней кожи говорит сафьяновому чувяку: «Что нам спорить, давай испытаем друг друга, кто по дереву выше заберется, тому в Судный день легче будет». Чувяк из свиной кожи взобрался на вершину дерева, сафьяновый даже до середины не долез.
— Когда придет Судный день, богатые люди станут бессильными, черные люди одержат над ними верх.
— Ушел я оттуда, начал перебираться через какое-то озеро. В нем было полным-полно лягушек. Одни хватали меня за полы бурки, другие цеплялись за хвост коня, за его гриву, за его кожу. Всех, кто вцепился, я вытащил наружу, и здесь Они превратились в людей.
— Это — озеро ада; до твоего прихода этим людям было суждено оставаться в аду.
— Поехал я дальше. В одном месте ринулось на меня целое войско, а достать меня ничья рука не смогла.
— Это те, кто, погибнув от твоей руки, попал в Страну мертвых. Пока ты жив, они не в силах до тебя дотянуться, но, когда ты умрешь, они доберутся до тебя,— сказала Бедуха.
— А почему вы ничего не едите? Ведь перед вами полно всего?
— Как нам это есть, погляди, что возле еды лежит, видишь? Твоя мать хотела узнать, в самом ли деле ты войдешь в Страну мертвых, и потому посвятила нам вместе с едой всю эту нечисть. Знай, я отсюда тебе большую помощь оказываю; когда ты сюда решил прийти, дороги перед тобой благодаря мне открылись, иначе разве может живой войти в Страну мертвых! Когда ты бываешь в дальнем походе и видишь над собой черное облако, это тоже бываю я, заботясь, чтобы солнце тебя не утомляло. Когда ты бьешься с врагами и над головой их разражается ливень, это тоже бываю я, думаю, поможет тебе это и войско твое сильнее станет. А теперь вот тебе Азан-лист. Знай, в Стране мертвых никому не делают исключения: выходить отсюда никому нельзя. И если я не моргну глазами и подковы у твоего коня не окажутся задом наперед, тебе отсюда не выбраться. Мертвые побегут следом за тобой, скажут, кто-то убегает, давайте и мы убежим. Когда же глянут на твои следы и увидят, что следы ведут сюда, каждый из них вернется на свое место. Ты неугомонный муж, доверчивый муж, не даешь себе покоя. За всю жизнь ты меня никогда не послушался. Когда выйдешь отсюда, повстречается тебе в дороге много золотых вещей — всякое добро, что приносит благо дому, — но ты даже не оглядывайся на них. Повстречается тебе в дороге много серебряных вещей — всякое добро, что приносит благо дому, — не оглядывайся и на них. Пойдешь дальше, повстречается тебе много медных вещей, что приносят благодому, но ты не оглядывайся.

Созырыко выехал из Страны мертвых, вынес с собой Азан-лист. В дороге по совету Бедухи ни на какие вещи не глядел. Едет, едет, л ничего ему больше не встречается. И когда ему больше ничего не встретилось, начал он сокрушаться:
«Эх-эх, Созырыко, Созырыко, какой ты нарт! Где-то какая-то бесстыдница, какая-то развратница наговорила тебе, ты же ее послушался! Почему из всех хороших вещей ничего для семьи не взял?».

Едет и находит на дороге старую шапку. Нагнулся, поднял ее: «Хоть эту старую шапку своим невесткам привезу, сгодится на мельнице сгребать остатки муки». Приблизился к дому, доехал до болотистого места. Здесь слез с коня, привязал его к дереву, снял с него седло, сорвал терновую колючку, принялся изо всех сил коня бить по спине и по бокам. Со всех мест у коня кровь стала сочиться.
— Быстро скажи, в чем твоя погибель, — говорит Созырыко коню, — а не то так и буду тебя мучить!
— Погибель моя в моих копытах. Если не проколоть мои копыта снизу, никакая смерть меня не возьмет: из кандзала мои копыта. А в чем твоя погибель? — спрашивает конь Созырыко.
— Выше колен я из кандзала, ниже колен — из черного железа, а погубить меня может только Колесо Малсага. Прокатится оно по моим коленям, тут и смерть моя придет.
— Да не простит тебе этого бог, — говорит конь ему, — поищи теперь старую шапку, ту, что ты в карман положил.

Ищет Созырыко шапку в кармане, а ее там уже нет.

Оседлал коня Созырыко и отправился домой. Едет. Старой шапкой этой был коварный Сырдон, сын Гатага. И в золотых, серебряных, медных вещах, что повстречались Созырыко в дороге, тоже скрывался Сырдон — надеялся, вдруг Созырыко польстится и поднимет их. От злых этих проделок Сырдона как раз и предостерегала Бедуха Созырыко.

Узнав, в чем погибель Созырыко и его коня, Сырдон побежал к бесам в седьмое подземелье. Вошел к повелителю бесов Елызбару и сказал ему:
— Нарт Созырыко выпил кровь народа. Вся его сила в коне. Дай мне войско лучников.
Дал ему Елызбар войско. Сырдон повел лучников, нагнали они Созырыко в дороге. Лучники пустили снизу стрелы, пронзили коню копыта, и конь издох.
— Бог единый да не простит тебе этого, Созырыко, — сказал конь, издыхая, — и себя и меня ты сгубил. Такому мужу, как ты, не пристало на плечах нести седло домой. Сними с меня шкуру, набей соломой, и довезу я тебя до дому, моих сил на это еще хватит.

Снял Созырыко с коня шкуру, набил ее соломой. В семь раз лучше того, чем был, стал конь. Едет опять Созырыко по дороге. Коварный Сырдон, сын Еатага, снова побежал к бесам:
— Эй, мардзата! Выходите еще и в этот раз, конь его соломой набит, стреляйте в него, и он загорится.

Выскочили бесы, нагнали Созырыко. Тот еще ближе к дому подъехал. Бесы пустили стрелы из-под земли. Солома загорелась, кожа коня съежилась — как же иначе! Созырыко снимает седло и домой пешком добирается. Сатана к приходу Созырыко все уже подготовила. На берегу моря появился черный железный замок. К Афсати-алдару поднялась Сатана, попросила у него свирель, принесла ее во двор замка и здесь заиграла: сто туров сами сбежались в тот двор, сто оленей сами пришли туда, и сбежались сто всяких других зверей. В углу замка повесили Азан-лист.
— Вот вам выкуп, семь уаигов — сказал Созырыко уаигам. И тогда уаиги выдали дочь Солнца замуж за Созырыко. Стали они жить да есть. И так прошли дни и годы.