Бората Бурафарныг справлял тризну по погибшему сыну. Все нарты сидят на тризне, пьют, едят, поминают умерших. Тут, улучив момент, Бурафарныг и говорит:
— Достойные нарты, вы знаете, что мой сын погиб от чьей-то руки. По обычаю наших предков, тот, кто убил, должен назвать себя, чтобы Бората узнали своего кровника и не подозревали тех, кто непричастен к убийству.
— Праведное дело, — сказали сидящие на тризне.

Тогда Бурафарныг поставил нартовскую Уацамонгу.

Отважных людей могло ли не быть в доме Бурафарныга! Любили
нарты бахвалиться. Даже те, кто об убийстве совсем ничего не знал, друг перед другом стали бахвалиться, но благодаря нартовской Уацамонге сразу выявлялся тот, кто говорил неправду.

Долго говорили, долго бахвалились собравшиеся, а Уацамонга даже с места не сдвинулась. Последним право говорить получил нарт Хамыц.
— Хамыц, не знаешь ли ты о сыне Бурафарныга Бурхорали, который раньше времени отправился в Страну мертвых?
— В нашем доме сидит у огня один фаныкгуз (да пусть бог уважит вас!), на плечах его зола в две руки толщиной. Позовите его, и если он ничего о Бурхорали не знает, то я вам ничего не скажу.

— И послали за нартовским Батразом. Нарты же продолжают свое застолье.

Сбросил Батраз с чердака семь ссохшихся бычьих сыромятных кож, зажал их между пальцами и, сминая руками, пошел на тризну сына Бурафарныга Бурхорали. Пришел на тризну, сделал все, как обычай велит. Из фарссагов и кавдасаров все, кто на собрании был, попадали от одного его голоса. Подали ему кубок. Тут же отправил Батраз в рот половину барана.

Спросили его:
— О гибели Бурхорали знаешь ли что-нибудь?

И стал тогда говорить нарт Батраз:
— Я убил семью семь Уастырджита, семью семь Уациллата, семью семь из самых сильных, каких только есть, семью семь хайраджыта. И сына Бурафарныга я убил на берегу моря. Как верно то, что я говорю, так же верно пусть нартовская Уацамонга напра-вится к моему отцу Хамыцу.

И нартовская Уацамонга сдвинулась с места и направилась к отцу Батраза Хамыцу. И почему было нарту Хамыцу не утолить жажду из нартовской Уацамонги!

Тогда крикнул Бората Бурафарныг:
— Добрые люди, призываю вас в свидетели, Ахсартаггата — мои кровники! — после чего удалился в крепость.

Батраз выхватил меч, бросился за Бурафарныгом, ударил мечом, снес косяк двери, и вошел меч в камень у порога на семь пядей. Бурафарныг успел спастись.
Бурхорали приходился племянником небесному Елиа. Бурафарныг добрался до небесного Елиа и поведал ему, что Бурхорали вошел в Страну мертвых от руки Батраза, сына Хамыца. Елиа же пожаловался зэдам и дауагам.

Зэды и дауаги собрались в крепости Уарпп и стали держать совет: как отомстить Батразу за кровь племянника Елиа.

Сын Гатага нарт Сырдон прослышал, что зэды и дауаги в крепости Уарпп держат совет, решают, как с Батразом быть, и рассказал Батразу об этом. Батраз велел запрячь двенадцать буйволов, велел поднять пушку к вершинам Уарппа, отсюда нацелил он пушку на крепость Уарпп — три подводы пороха велел засыпать в пушку, сам же с мечом забрался в нее вместо снаряда и приказал:
— Подожгите ушко пушки.

Как велел, так и сделали. Громыхнула пушка, пробила она гладкую отвесную скалу крепости Уарпп, и нарт Батраз со своим мечом предстал перед советом. Чтобы в семье твоего врага такой появился! Выхватил он меч и принялся за сидящие на совете усы, вымазанные толокняной похлебкой. Зэды и дауаги стреляют в Батраза со всех сторон. Батраз же булатными руками ловит пули и этими же пулями истребляет зэдов. Победил он зэдов и дауагов, и они отправились на небеса к богу жаловаться. Стали они совещаться на небесах. Бог не желал совершать насилия над Батразом:
— Он еще мало жил, и не хочется мне, чтобы раньше времени в Страну мертвых отправился.

Батраз узнал, что зэды пожаловались богу, и говорит:
— Каждый день ходят на меня жаловаться богу. Поднимусь-ка я к нему, проведаю его, узнаю, каков бог!

Собрался Батраз, оседлал коня и отправился к богу на небеса. Едет своей дорогой, едет.

Бог узнал об этом и говорит:
— Безумец едет к нам, — и сбросил хурджины тяжестью всей земли.

Поддел Батраз хурджины рукоятью плети, и конь его по колено увяз в земле. Спрыгнул он с коня, стал поднимать руками хурджины и по колено увяз в земле. «Э-ге! Где-то есть люди и посильнее меня». Сел Батраз на коня и дальше поехал на небеса. Тогда бог сбросил перед Батразом клубок золотой пряжи. Такой крепости и длины была она, как все корни, какие только в земле есть. Подумал: «Пригодится мне Сатане шубу штопать», — и с коня за клубком нагнулся. Клубок же даже с места не сдвинулся. Слез Батраз с коня, раз-другой попробовал поднять клубок, но так и не смог.
— Есть и посильнее меня, — сказал нарт Батраз. — От вражды пользы нет.

Не пошел дальше Батраз к богу, повернул домой.

А на него опять богу жалуются. И сказал бог зэдам и дауагам:
— Если не погибнет он своей смертью, нет ему погибели. С ним же следует так поступить: за один день я дам солнцу столько жару, как за все семь лет. Из булата он, от жажды станет изнывать. Посреди степи есть один родник, Батраз всегда пьет из него. Высушу я родник, и тогда Батраз подастся к морю. И море по моей воле тоже высохнет, и он умрет на берегу моря от жажды.

И выглянуло такое солнце, что мир весь закипел. Начал Батраз изнывать от жажды. Горят его булатные бока. И отправился он к роднику посреди степи. Зэды и дауаги напали на него, нарт же Батраз словно и не замечает их. Говорит:
— Погодите, усы, выпачканные толокняной похлебкой, выпью воды, а там рассчитаемся.

К роднику-то Батраз добрался, но высох родник. Тогда Батраз бросился к морю, но и в море даже глотка не оказалось. Раскалился докрасна сын Хамыца Батраз и испустил дух на берегу моря. Зэды и дауаги в тот же миг окружили умершего. Батраз же испускал такой дух, что многие из небожителей погибли, многие в обморок попадали. И они опять предстали перед богом:
— Живым он нам такого не чинил, какое причинил мертвый. Когда он умер, то испустил такой дух, что истребил нас.
— Идите и запрягите двенадцать буйволов и отвезите его в Софийский склеп. Если с ним не сможете справиться, тогда запрягите двух бычков, рожденных в дни Тутыра.

Запрягли двенадцать буйволов, но даже с места Батраза не сдвинули. Тогда отыскали двух бычков, рожденных в дни Тутыра, и запрягли их. И тело нартовского Батраза стало легче лепестка хмеля. Хотя и довезли Батраза до Софийского склепа, но тело его стало поперек двери и не проходило в склеп. Зэды и дауаги отправили к богу своего посланника:
— Не хочет проходить в склеп, упирается в двери своими большими ногами!
— От меня даров просит, — сказал бог, и великий бог обронил три слезы. Из этих слез одна в Мыкалгабыр превратилась, две другие — в двух зэдов.

И тогда Батраза легко втащили бычки, рожденные в дни Тутыра.

Так Батраза, сына Хамыца, положили в Софийский склеп.