Первый поход татаро-монголов на Северный Кавказ в 20-х гг. XIII в. не затронул основную территорию Алании. Решение о новом походе на Кавказ, как пишут Джувейни и Шихаб ад-дин, было принято на втором курултае в 1235 г. «На втором курултае мнение утвердилось на том, чтобы обратить победоносный меч на голову вождей русских и асских за то, что они поставили ногу состязания на черту сопротивления». Походу на алан Батый придавал большое значение. Его привлекали перевальные дороги в Закавказье (современные Военно-Сухумская, Военно-Осетинская и Военно-Грузинская дороги). Помимо этого, монголы горели желанием свести старые счеты с аланами, выступившими против них еще в 20-х гг.
Чингизиды тщательно готовились к броску на запад. В помощь Батыю Угэдэй, наследник Чингисхана, назначил своих сыновей Гаюк-хана и Кадагана, царевичей Менгу-хана, Бучека, Кулькана, Бури, Байдара, братьев Бату - Хорду, Тангуту и несколько других царевичей, а из знатных эмиров - «Субатай-бахадура». Для «устройства своих войск и ратей отправились каждый в свое становище и местопребывание, а весной выступили из своих местопребываний и поспешили опередить друг друга. В пределах Булгара царевичи соединились; от множества войск земля стонала, от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные».
В связи с генезисом феодализма в Центральной Осетии большой интерес представляет указание фольклорной традиции алагирцев на «нузальскую резиденцию царя алан». Возможность наличия таковой в Нузале нельзя отрицать с абсолютной уверенностью. Арабские географы X в. сообщают о многих аланских крепостях, «куда царь время от времени переезжает». Однако нузальские историко-архитектурные памятники имели чисто военное назначение и не приспособлены для постоянного проживания в них больших коллективов. Скорее всего, рассматриваемый фрагмент произведения устного народного творчества возник как фольклорное отражение действительного пребывания в Нузале какого-то представителя царского дома Алании, возможно, Багатара, жившего на рубеже XIII-XIV вв. Во всяком случае, по устной традиции, вся «местность Нузальского и Касарского ущелий связана» с ним. Ему, очевидно, посвящена и эпитафия в широко известной Нузальской часовне. Хотя историки, археологи, филологи и искусствоведы вот уже свыше полутора столетий занимаются данным памятником, его источниковедческое значение до конца не выяснено.
