Объективное научное исследование социальных явлений недостижимо на уровне специальных наук, ибо «люди не делают несколько отдельных одна от другой историй - историю права, историю морали, философии и т.д., а одну только историю своих собственных отношений». Комплексный подход к истории не предполагает слияния наук. Объект исследования, изученный с самых разных сторон, есть соединение лучей многих граней воедино.
Современная историческая наука уделяет все большее внимание изучению не только экономических структур и социальных отношений, но и многих других проблем. Ею апробируются нетрадиционные методы исторического исследования и ставятся такие вопросы, которые еще недавно источникам не задавались. В дореволюционной и советской историографии существует ряд работ, в которых так или иначе на повестку дня ставились вопросы о социальной структуре осетинского общества в середине XIX в. В предлагаемой вниманию читателей статье делается попытка взглянуть на традиционное осетинское общество глазами современников. Это становится возможным благодаря сохранившимся письменным источникам середины XIX в., а именно: «прошениям», «заявлениям», «объяснениям» в комитеты по разбору поземельных и сословных прав горцев. В. К. Гарданов отмечал, что материалы так называемых сословно-поземельных комиссий, функционировавших, начиная с 1840-х годов и почти до конца XIX в., представляют исключительную ценность для характеристики социальных отношений горцев.

Важнейшей частью ритуальных приношений осетин при посещении святых мест (мест молений святым-покровителям) являются mysajnag, nysajnag, которые В. И. Абаев определяет как предмет или деньги, оставленные в качестве приношения. В старину это были наконечники стрел, позднее пули, а также «кусок белой материи в 1/4-1/2 аршина, в которой завернута серебряная 20-копеечная монета, несколько серебряных ниток и клочок ваты». Второе значение этого слова - подарок (залог) невесте от жениха при сватовстве.
Приношение могло совершаться как в дни календарных праздников, связанных с посещением святых мест, так и в цикле семейной обрядности осетин. Во всех случаях, когда они приходили к святому месту для совершения обряда, то наряду с ритуальной пищей приносили приношение - мысайнаг.

В современной свадебной обрядности ритуал угощения невестой медом свекрови и пожилых женщин происходит непосредственно после снятия фаты. В наше время он соблюдается во всех уголках Осетии. Однако, согласно описаниям осетинской свадьбы Д.Т. Шанаева (1870г.) и Б.М. Каргиева (1928 г.), полевым этнографическим материалам, обряд, связанный с мыдыкъус (чаша со смесью меда и масла), происходил до снятия фаты.
На второй день вечером, после прибытия молодой в дом жениха, писал Д. Т. Шанаев, «шафер в сопровождении девушек, поющих «алай - алай», ведет молодую под руку в местонахождение домашнего очага, где ее уже ожидает свекровь с чашкой в руке, наполненною смесью меда и масла. Шафер подводит невестку к свекрови. Приподняв у невестки немного завесу лица, так, чтобы оно все-таки оставалось полузакрытым, он приглашает ее опустить указательный палец в чашу и, взявши им маленькую частицу смеси, положить ее в рот свекрови, которая затем в свою очередь делает то же самое по отношению к невестке. После этого обряда присутствующие мальчики выхватывают чашку смеси из рук свекрови и, выбежав на двор, делят смесь между собою. Совершение этого обряда имеет, - пишет автор, значение следующего народного заключения: «Да будут так сладки свекровь и невестка друг другу, как сладка людям эта смесь».

Одним из выдающихся памятников искусства, ярко характеризующих культуру скифского общества, является Келермесское зеркало. Раскопанное в 1904 г. Д. Г. Шульцем, оно представляет собой массивный литой серебряный диск диаметром 0,17 м.
Наиболее полное описание зеркала принадлежит М. И. Максимовой, по мнению которой оно могло быть изготовлено в 80-х - 70-х гг. VI в. до н.э. в Закавказье, где в VII и еще начале VI в. до н.э. существовало Скифское царство. Большой интерес представляет сложная многофигурная композиция на обратной стороне зеркала.
Электровый лист, покрывающий обратную сторону зеркала, не является цельным, а состоит из восьми продолговатых треугольных пластин, уложенных вершинами к центру диска. После наложения пластин на диск края их были соединены с друг с другом при помощи узких, припаянных к концам пластин полосок, покрывающих швы. Изображения нанесены на электровые треугольники при помощи пунсонов, по которым мастер ударял молотком.
По мнению М. И. Максимовой, причиной, которая заставила покрыть обратную сторону диска не одним сплошным листом, а кропотливо составленными пластинами, было то, что мастер получил уже в готовом виде отлитый диск с ручкой. Наличием ручки обусловлена и некоторая асимметрия центральной розетки.

Одним из центральных мотивов осетинских нартовских сказаний о Сырдоне является «похищение коровы». Аналогичный мотив известен и в других фольклорных традициях индоевропейцев. Так в «Ригведе» мотив «похищения коровы» является дублетом основного индоевропейского мифа о громовержце. В греческой традиции данный мотив связан с Гермесом.
В вариантах сказаний о Сырдоне кража коровы является самостоятельным мотивом и объясняется причиной голода у нартов, либо враждой Сырдона с Хамыцем. В одном из вариантов корова принадлежала Урызмагу.
В Нартовском эпосе хозяева коровы находят ее с помощью собаки, к которой привязывается клубок пряжи или веревки (мотив лабиринта), и она приводит их в келью Сырдона, где в котле варится мясо коровы. Известно пять вариантов мотива «похищения коровы» Сырдоном.
В двух вариантах к основному мифу примыкает мотив «появления арфы» у нартов. По одному варианту Сырдон изготавливает арфу из плечевой кости своего сына. Согласно другому варианту, арфа хранилась в углу дома Сырдона.

Одним из самых почитаемых святых в тради­ционной религии осетин является Уастырджи/Уасгерги. В коллективных представлениях современных осетин его образ соотносится с военной функцией. С этим связывается его роль как покровите­ля мужчин и путников. Можно предположить, отмечает В. И. Абаев, что популярнейший у осетин христианский «святой» Wasgergi «Святой Георгий», всадник на бе­лом коне и в белой бурке, которого женщины называ­ли «lægty dzwar» - «бог мужчин», унаследовал черты аланского бога войны, которому аланы поклонялись в образе меча».

По мнению В. И. Абаева, Уастырджи образовано из Was Gergi «Святой Георгий», где was примыкает к мегрельскому Gerge.

Ряд исследователей рассмотрели обрядовую сторо­ну культа Уастырджи в Северной и Южной Осетии.

Ж. Дюмезилем была разработана теория трех функ­ций богов, согласно которой в древнейших мифологи­ческих системах можно выделить следующие функции богов: магико-юридическую, являющуюся также ми­стической и административной; функцию физической силы, то есть военную; функцию плодородия и матери­ального изобилия.

В коллективных представлениях многих народов древности время имело циклический характер. Мир, однажды сотворенный Создателем, к концу цикла приходил в упадок. Возобновлению порядка служил ритуал - действия, как бы повторявшие то, что произошло во времена оные. Демиург, сотворивший человека по образу и подобно своему, вручил ему созданный им мир, наделив его способностью познания, свободой воли и творческой энергией. Отныне ответственность за возобновление времени лежала на человеке.
Современное общество переживает один из циклических кризисов. Мы живем в конце столетия и тысячелетия, испытывая комплекс серьезных проблем (экологических, экономических, этических...), которые являются на самом деле частными проявлениями кризиса рационального сознания.
В традиционных культурах огромное значение для выхода из разного рода кризисов придавалось возвращению к истокам. Так, для лечения больного у его постели рисовалась мандала - сложный рисунок, представлявший собой imagio mundi (образ мира), - это изображение одновременно и космоса в миниатюре, и пантеона.

Традиционное осетинское общество сохранило духовные структуры, типологически и генетически близкие западноевропейскому средневековью. Речь идет о рыцарской культуре.
Типологическая близость обусловлена формационной общностью, так как осетинские общества переживали к середине XIX в. разные стадии развития феодальных отношений. А рождение рыцарства связывается с развитием феодальных отношений.
Генетическая близость западноевропейской и осетинской рыцарской культуры обусловлена общими корнями. Итальянский исследователь Ф. Кардини отмечал, что возникновением средневекового рыцарства Запад во многом обязан иранским пародам, находившимся к северу от Кавказа - скифо-сарматам.
Особенность рыцарского или аристократического этноса, отмечает исследователь по истории морали М. Оссовская, заключается в убеждении, что честь и достоинство личности выше любых материальных благ, выше самой жизни. Рыцарь сражался ради славы, но не всегда ее приносила победа. Героическая смерть в честном бою считалась достойным завершением его жизни. В людях же среднего и низшего сословия главенствующим мотивом поведения являлись собственные интересы, надежность и безопасность существования.

Одним из распространенных мотивов индоевропейского фольклора является «трудное задание», или «испытание жениха».
На материале русской волшебной сказки данный мотив хорошо изучен В. Я. Проппом, и суть его сводится к следующему. Невеста в ответ на сватовство героя предлагает ему «трудное задание», от выполнения которого зависит ее ответ. При этом невеста - это всегда не просто девушка, а «царевна». Цель же задания заключалась в том, чтобы выяснить, обладает ли герой магическими свойствами, или волшебным помощником.
Мотив «испытание жениха» мы находим в самых разных жанрах осетинского фольклора.

Снятие фаты (хызисæн) - один из центральных свадебных ритуалов в доме жениха.
Как отмечают исследователи, обычай покрывания невесты фатой имел двойственную природу. С одной стороны, это было необходимым предохранительным средством от вредоносной силы, исходящей от лиминального существа, с другой, - это был оберег самой невесты от внешних враждебных сил.
В традиционном жилище данный ритуал происходил в хадзаре - помещении, где находился очаг. Хадзар, как известно, делился на две части: правую (мужскую) и левую (женскую). Согласно Б. П. Гатиеву, шафер подводил молодую в западный угол, на женскую половину, где находился украшенный рогами домашних животных священный столб, называемый Сæрызæд. Став перед ним с невестой, шафер произносил следующую молитву: