Стратегия. Как и для всей территории Европы (313, с. 79), военное искусство Алании этого периода не представляет интереса. Развитие государственной власти, как и в остальных регионах, сопровождалось военными конфликтами, но военные возможности алан в этот период резко сокращаются, это было обусловлено выделением небольшой прослойки профессиональных воинов, монополизировавших право на «военный бизнес».

Великое переселение народов внесло значительные изменения в стратегическую концепцию алан. Взамен быстрого, внезапного набега, когда нападавшие удовлетворялись поверхностной добычей, получают распространение грандиозные походы, в которых грабеж осуществлялся неспешно и методично. Естественно, подобные мероприятия требовали значительной военной силы, гораздо большей, чем представляли собой аланские племена, поэтому начинает широко использоваться практика совместных походов с другими народами. Следует отметить, что нечто подобное имело место еще на раннем этапе аланской истории, когда, как пишет Моисей Хоренский (V в.), «аланы, соединившись с горцами и, привлекши на свою сторону половину Иверии» (43, т.1, с. 68), осуществили набег на Армению в конце I в. Однако если в то время аналогичный факт был достаточно редким явлением, то с IV в. совместные военные мероприятия получают повсеместный характер. Влившись в гигантский поток кочевых народов, двигавшихся на Запад, аланы попадают в эпицентр политической жизни Европы. Беспрестанные сражения, непрочные союзы, в которых соратники, сражающиеся плечом к плечу, на следующий день уже бились насмерть, стремительные взлеты и сокрушительные падения - вот реалии той атмосферы, в которую погрузились аланы. Говорить о какой-либо стратегии в этот период невозможно, господствовал только один принцип - выжить любой ценой в этой «войне всех против всех» и добиться могущества. Так, Павел Оросия (VВ.) говорит «о частых раздорах между собой самих варваров, когда по очереди два клина готов, а затем аланы и гунны грабили друг друга, производя разные убийства» (208, с.61).

Стратегия В начале новой эры образ жизни аланских племен соответствовал описанию Лукиана (род. ок. 125г. н.э.): «У пас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападение, или вступаем в схватки из-за пастбищ и добычи»(368, с.65). Действительно, кочевой образ жизни(295, с.39-40) определял главные принципы аланской стратегии этого периода. Основным видом военных действий были набеги на соседние страны с целью грабежа. Вот как подобное мероприятие 72 года описывал Иосиф Флавий (37 - ок. 100 г.): «замыслив вторгнуться с целью грабежа в Мидию, аланы, напав огромной массой на ничего не подозревавших мидян, стали опустошать многолюдную и наполненную всяким скотом страну, причем никто не осмеливался им противится, ибо и царствующий, в этой стране Пакор убежал от страха в неприступные места. Итак, производя грабежи с большойлегкостью и без сопротивления, они дошли до Армении, все опустошая» (22, т.2, с.336). Следовательно, основной стратегической концепцией алан было застать противника врасплох и не дать собрать армию, а стремительно промчаться по всей стране, опустошая ее, и в максимально сжатые сроки вернуться обратно с богатой добычей. В случае если подвергшаяся нападению страна успевала собрать войска, давалось одно генеральное сражение. При победе в нем «аланы, еще более рассвирепевшие вследствие битвы, опустошили страну и возвратились домой с богатым количеством пленных и другой добычей»(22. т.2, с.336). Впрочем, аланы могли и не грабить страну, а, как свидетельствует Дион Кассий (род. 155 г.), «возвратиться в свою землю, удовольствовавшись дарами» (8. ч.I. с. 173).

Стратегия В начале новой эры образ жизни аланских племен соответствовал описанию Лукиана (род. ок. 125г. н.э.): «У пас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападение, или вступаем в схватки из-за пастбищ и добычи»(368, с.65). Действительно, кочевой образ жизни(295, с.39-40) определял главные принципы аланской стратегии этого периода. Основным видом военных действий были набеги на соседние страны с целью грабежа. Вот как подобное мероприятие 72 года описывал Иосиф Флавий (37 - ок. 100 г.): «замыслив вторгнуться с целью грабежа в Мидию, аланы, напав огромной массой на ничего не подозревавших мидян, стали опустошать многолюдную и наполненную всяким скотом страну, причем никто не осмеливался им противится, ибо и царствующий, в этой стране Пакор убежал от страха в неприступные места. Итак, производя грабежи с большойлегкостью и без сопротивления, они дошли до Армении, все опустошая» (22, т.2, с.336). Следовательно, основной стратегической концепцией алан было застать противника врасплох и не дать собрать армию, а стремительно промчаться по всей стране, опустошая ее, и в максимально сжатые сроки вернуться обратно с богатой добычей. В случае если подвергшаяся нападению страна успевала собрать войска, давалось одно генеральное сражение. При победе в нем «аланы, еще более рассвирепевшие вследствие битвы, опустошили страну и возвратились домой с богатым количеством пленных и другой добычей»(22. т.2, с.336). Впрочем, аланы могли и не грабить страну, а, как свидетельствует Дион Кассий (род. 155 г.), «возвратиться в свою землю, удовольствовавшись дарами»(8. ч.I. с. 173).

Способы употребления вооруженных сил составляют формы ведения войны, учение о которых и называется военным искусством (340, т.2, с. 16). В рамках данного раздела нами будут рассматриваться вопросы аланской стратегии и тактики, тесно связанные между собой. Стратегия охватывает вопросы теории и практики подготовки вооруженных сил к войне, ее планирование и ведение, исследует закономерности войны, разрабатывает способы и формы подготовки и ведения стратегических операций, определяет цели и задачи армиям, распределяет силы по театрам военных действий и стратегическим направлениям. Стратегия тесно связана с политикой государства и вытекает из требований военной доктрины. Тактика включает в себя теорию и практику подготовки и ведения боя соединениями, частями и подразделениями. В силу того, что военное искусство определяется уровнем развития производства и характером общественного строя, зависит от исторических и национальных особенностей страны, географических условий и т.п., применительно к аланам, на наш взгляд, целесообразнее рассматривать его по периодам.

Изучение истории ираноязычных сарматов в настоящее время предстает тесно связанным с проблемами реконструкции генезиса и развития сарматских культур, разработкой их хронологии. В отечественной науке долгое время господствовало мнение о единой савроматской основе сарматов, их генетической преемственности, основывающееся на выделении единой савроматской культуры от Дона до Северного Казахстана и Западной Сибири. Единая культурно-хронологическая периодизация савромато-сарматской культуры, превратившаяся позднее практически в классическую, была разработана Б.Н.Граковым [1947], который впервые ввел для определения этапов термин «культура». VI-IV вв. до н.э. был обозначен как савроматская (блюменфельдская), IV-II вв. до н.э. - савромато-сарматская (прохоровская) культуры. М.Г.Мошкова [1963] на основании свода археологических памятников выделила в прохоровской культуре три этапа: IV в. до н.э. - переходный савромато-сарматский, IV-III вв. до н.э. - окончательное оформление сарматской культуры, III-II вв. до н.э. - расцвет прохоровской культуры. Однако четкие критерии для подобного разделения не были окончательно выработаны.

Со 2 пол. II в. до н.э. начинает нарастать активность ираноязычных кочевников и в степях Северного Кавказа и Северного Причерноморья, в истории которых наступает новый этап. Плиний Старший отмечает переход через Танаис многих племен, в том числе сатархеев, сатархеев-спалеев, тагоров, поселение к востоку от Нового Херсонеса скифов-сатавков и г.Стактары. И.В.Пьянков склонен полагать, что Плиний передавал сведения Апполодора в обработке Артемидора, и ту же информацию, но в обработке Посидония, изложил Страбон, говорящий о Яксарте. Путаницу Дона и Сыр-Дарьи предполагали и другие авторы. Однако сравнение сведений говорит в пользу их разделения. Бесспорно, Плиний достаточно хорошо различал эти реки. Многие перечисленные Плинием племена более не будут известны древним авторам, предполагая их последующее вхождение в образовывавшиеся сарматские объединения. Иначе обстоит дело с указанными племенами.

Прослеживаемые по данным археологии миграции южноприуральских кочевников на запад подтверждаются сведениями письменных источников. Самые ранние данные о сирматах, располагавшихся возле Танаиса, фиксируются в произведениях Псевдо-Скилака и Эвдокса Книдского. Впоследствии сирматов здесь отмечает Элий Геродиан. Современные данные позволяют связывать появление сирматов с распространением с востока на запад дромосных погребений, рядом с которыми отмечаются погребения в подквадратных ямах с диагональным помещением умершего и подбойно-катакомбные захоронения. Именно в данных памятниках наблюдается сочетание савроматских и южноприуральских черт. Плиний включает их в перечисление племен, находившихся за Оксом (Аму-Дарья), что могло бы указывать на изначальную связь данного этнонима с сакской средой, представители которой приняли непосредственное участие в формировании раннесарматской культуры.

Миграции кочевники из Южного Приуралья на запад вплоть до Дона отмечаются еще в VI-V вв. до н.э. В IV в. до н.э. наблюдается распространение на запад дромосных и раннедиагональных погребений. Связываемые с этой миграцией погребальные памятники оказываются близки и некоторым памятникам Прикубанья. Продвижение уральских номадов к Дону, вероятно, первоначально носило мирный характер и производилось не столь многочисленными группами, что не привело к резкой смене этнической ситуации, но способствовало их определенному смешению с местными савроматами, обладавшими еще значительным военным потенциалом. Усиливавшиеся аридизация с резким усилением континентальности климата, давление зауральских кочевников и демографический взрыв привели к милитаризации и началу массовой миграции южноприуральских кочевников с сер. IV или рубежа IV-III вв. до н. э. Некоторые исследователи относят начало миграции уже к 1-й иол. IV в, до н.э. Не исключается определенное воздействие га миграции уральских кочевников разразившиеся в кон. IV-III вв. до н.э. кризисы в греческих государствах Северного Причерноморья, что отрицательно сказалось на функционировании «торгового пути Геродота». К кон. IV в. до н.э. происходит и угасание некогда могущественной Скифии, игравшей важную роль на этом пути.

Центром формирования сарматской (прохоровской) культуры считается Южный Урал. В целом, сложение здесь культур ранних кочевников, видимо, не было связано с развитием местных культур эпохи бронзы, а явилось результатом миграции с востока гетерогенных объединений номадов из Восточного Туркестана и Монголии в результате климатических и экологических изменений, начавшихся на рубеже II-I тыс. до н.э. Первая волна кон. IX-нач. VIII вв. до н. э. была, главным образом, направлена в горные районы Алтая. Эти события синхронизируются с концом государства Чжоу в 770 г. до н. э. под давлением кочевников Центральной Азии. Как мы помним, именно концепция центральноазиатского импульса лежит в основе и разработок многих исследователей о появление номадов, протоскифов на западе. Продвижение второй волны датируется 2-й пол. VIII в. до н.э. или рубежом VIII-V1I вв. до н.э. Одна группа номадов мигрировала в Приуралье, другая - в Центральный и Северный Казахстан и далее в степи Южного Зауралья. Отдельные небольшие группы кочевников пришли в горные районы Алтая. В Южном Приуралье сложно выделить комплексы Х-VII вв. до н.э. Их очень мало, а материал мало информативен. В то же время в комплексах VII-VI вв. до н.э. отмечаются некоторые черты погребального обряда, восходящие к эпохе бронзы, которые будут присутствовать у южноприуральских кочевников во 2-й пол. VI-V вв. до н.э. В VII-VI вв. до н.э. урало-казахстанские степи входят в тасмолинскую историко-этнографическую общность. Одни кочевники, проводившие зимы на Устюрте, Мангышлаке и в низовьях Аму-Дарьи, летом уходили в районы Южного Приуралья и Приуральской Башкирии. Другие, зимовавшие в районах между Сыр-Дарьей и Балхашем, летом отправлялись в Южное Зауралье. Таким образом, уральские кочевники сохраняли тесные связи с кочевым и полукочевым населением Казахстана, Средней Азии и Алтая.