Счет. У осетин имелось несколько систем счета. Наиболее распространенной была десятично-двадцатичная система, в которой десятичный принцип действует при обозначении натуральных чисел от 1 до 20, а числа больше 20 обозначаются при помощи двадцаток. Так, например, говорят "иу æмæ ссæдз" ("двадцать один", букв, "один и двадцать"), "дæс æмæ ссæдз" ("тридцать", букв, "десять и двадцать") и т. д.
Помимо этого существовала система, которую сами осетины называли "пастушеским счетом" ("фыййæутты нымад'). Счет в ней ведется парами: "дыууæ" (два), "цыппар" (четыре), "æхсæз" (шесть), "аст" (восемь) и т. д., а также десятками: "дыууын" (двадцать), "æртын" (тридцать), "цыппор" (сорок), "фæндзай"(пятьдесят), "æхсай" (шестьдесят), æвдай" (семьдесят), "æстай" (восемьдесят), "нæуæдз" (девяносто), "сæдæ" (сто).
До середины XIX в. осетины пользовались счетом, основанным на числе восемнадцать ("æстдæс"), которое использовалось в качестве главной единицы. Этот древний счет фигурирует и в Нартовском эпосе, а на практике он использовался в деловой сфере (торговые и другие сделки, уплата калыма за невесту и др.). Так, чтобы выразить стоимость земельного участка, говорили, что он стоит "девять раз восемнадцать" ("фараст æстдæсы") коров.

Народная хореография. Народная хореография осетин настолько разнообразна и выразительна, что до настоящего времени служит основой профессионального танцевального искусства не только Осетии, но и соседних стран. Танцы были тесно связаны с праздничной обрядностью и в то же время являлись одной из любимейших форм досуга и развлечений.
"Судя по нартовским сказаниям, - писал Васо Абаев, - песни, музыка и пляски составляли важнейший элемент древнеосетинского быта. Нарты предаются им с такой страстью и увлечением, что забывают даже о смертельной военной опасности. По сказаниям, время, не заполненное войной и пиром, отдавалось спортивным играм, песням и пляскам".
Нарты устраивали состязания в танцах на поле Зилахар. В организации пространства центральных осетинских святилищ были предусмотрены специальные площадки для танцев, называемые "симды фæз", "хъазты фæз", где после богослужения устраивались различные виды состязаний и игр, в том числе и танцы. Все это имело смысл самостоятельного культового действа.
К древнейшим осетинским танцам относятся различные виды хороводного массового танца "симд" ("Нæртон симд" - "Нартовский симд", "Тымбыл симд" - "Круговой симд", "Чепена"- обрядовый хоровод с пением).

Именитые нарты сидели на собрании своем в резных своих креслах. Совет держали они о судьбе нартовского народа. И один из старейших нартов сказал:
- Нарты только до тех пор были настоящими нартами, пока небо не смело греметь над их головами, когда умели они умирать за свой народ, и когда каждый умел сдерживать свои страсти. Нарты были тогда настоящими нартами, когда из уст нартовского человека выходила одна лишь правда. Наш народ только тогда может называться по-настоящему народом, когда гордо держит он голову и ни перед кем ее не клонит. Высокие двери делали в наших домах, чтобы входить в дом, не сгибая головы. Не хотели мы, чтобы подумал Бог, будто мы кланяемся ему!
И взял тут слово второй старейшина:
- Соседние народы только до тех пор завидовали нартам, слава о нартах только до тех пор разносилась по всему миру, пока воздержаны были нарты в еде и знали меру в питье ронга. Не предавались обжорству и разгулу, как предаются сейчас, и от чрезмерного пьянства не теряли стыд, не теряли отвагу и разум.
- Только до той поры народ наш может называться нартовским народом, пока младший будет уважать старшего и почет оказывать ему, пока все мы будем прислушиваться к словам друг друга и пока никто из нартов не будет из-за женщины терять свое достоинство и свою совесть, - так сказал третий старейшина.

У осетин во многих селениях в новогоднюю ночь не ложатся до утра. Старики беседуют и трапезничают, молодежь играет на скрипке, сказывает сказания, так все семьи проводят праздничную ночь в веселье.
В одном из селений, где существовал подобный обычай, жил бедный человек. Бог его знает, почему в жизни этого бедняка не было счастья. Был он хорошим работником; не был ни склочником, ни пьяницей, никому не вредил, но и счастья у него не было ни в чем: был у него скот и пропал весь, кого волки загрызли, кого воры украли, кто от болезней пал, так и не осталось у него даже козлиного ушка; вдобавок дом его дважды горел. Потом умерла у него жена, оставив полный дом малолетних детей.
Хотел он жениться, но из-за детей не соглашалась идти за него, ни девица, ни вдова. Ну как же жить со столькими детишками без хозяйки, и что это за жизнь? Что делать такому человеку: трудиться ли по дому или зарабатывать на жизнь? А дети его, оставаясь без помощи старших, и вовсе измучились. Так бедняк совершенно опустился, и не было для него ни праздника, ни радости.
В канун Нового года соседи и просто добрые люди прислали ему гостинцев: кто кусок мяса, кто пироги, кто муку, кто нутряной жир, кто брагу или что другое. Накормил он детей и уложил спать. А сам, сидя у огня, затосковал о своей прежней жизни и вспоминал, что приходилось и ему хорошо и весело проводить эту ночь.

Выбор места для жилья и строительство дома. Осетины тщательно выбирали место для постройки дома. В некоторых районах Осетии существовал такой обычай: там, где предполагалось строительство дома, зарывали в землю глиняный кувшин с налитым в него до половины молоком. Кувшин этот открывали через месяц, и если молоко забродило, то считали, что Покровитель места (Бынатыхицау) согласен и место счастливое.
На новом месте перед началом строительства осетины разжигали костер, чтобы "прогнать" злых духов.
Архитектурный облик осетинского дома в разных районах Осетии мог различаться деталями. В высокогорье преобладали каменные постройки с небольшими окнами и плоскими земляными крышами, на юге строили каменно-деревянные дома с четырехскатными крышами из дранки. Каждое помещение имело свое предназначение. Если дом был двухэтажным, то первый этаж отводился под хлев, а во втором этаже располагали жилые комнаты.
Жилища равнинных осетин коренным образом отличаются от горного жилища. Во время массового переселения на равнину в начале XIX в. осетины строили здесь дома подобно домам русских казаков - сплетенные из хвороста, обмазанные изнутри и с внешней стороны глиной, с двускатной соломенной крышей. В конце XIX в. под влиянием быстрого роста экономики произошло коренное изменение всего облика осетинского равнинного села.

Народная медицина - это область народных знаний, связанных с поддержанием физического и психического здоровья человека. Народные медицинские знания включают представления о возникновении, течении и лечении болезней, о методах и средствах, применяемых при лечении, а также о сопутствующих обрядах и ритуалах.
История народной медицины осетин уходит в глубокую древность, способы лечения различных болезней у предков осетин - скифов описаны еще Геродотом.
Методы лечения. Лечение больных у осетин происходило самыми разными способами, включавшими в себя эмпирические и магические методы. Многие путешественники и ученые, побывавшие в Осетии в XIX - начале XX в., отмечали высокую эффективность методов, которыми народные лекари пользовались при лечении хирургических болезней.
Популярным в народе методом лечения различных заболеваний было использование лекарственных трав, из которых делались отвары и настойки, порошки и мази.

Один алдар ехал домой. По дороге ему повстречался юноша. Поприветствовали они друг друга. Молодой всадник стегнул коня и стал ехать слева от алдара. Едут, едут, а алдар не говорит молодому человеку: "возвращайся". Кто знает, сколько проехали, но тем временем дорога исчезла в кустарнике. Юноша говорит старшему:
Ничего не сказал алдар, едет себе дальше, - спотыкаясь о кусты и корни, путники с трудом отыскивают себе путь. Дорога становится все труднее и труднее, так они добрались, наконец, до болотистого места. Юноша вновь говорит старшему:
- Мой высокочтимый старший, да обратится к тебе благодать, но позволь мне сделать мост.
Алдар же подстегивает своего коня и пробирается через топь - что еще могло быть. Прошло немного времени, и стал он вязнуть.
Юноша привязал своего коня к дереву, скинул верхнюю одежду и сначала вытащил алдара на берег. Затем опять прыгнул в болото и, повернув коня вверх ногами, вытащил его на своей спине.
Почистил он травой всадника, усадил его в седло, и отправились они дальше.
Едут, едут и видят большую похоронную процессию.

Зораевы задумали строить башню.
В Куртатинском ущелье, в Харисджине жили Джигаевы. Человека этого звали Темирболат. Он был мастер по строительству башен. В Даллагкау он строил башню Бритаевым. Из Сба к нему приехали Зораевы - трое мужчин и трое юношей: мол, мы строим башню. Темирболат был в Даллагкау. Они к нему туда поехали.
Весной за ним приехали двое - старик и юноша. Привели для него коня и повезли с собой. Начал определять Темирболат место для основания башни - где построить ее, чтобы была лучше и устойчивей. Эта самое трудное, самое ответственное в строительстве башни. Он заложил фундамент, начал кладку и провел там лето, осенью вернулся домой.
И второе лето проработал, а когда осенью возвращался домой, то нашелся доброжелатель, который предупредил его:

(О ряженых на Дзивгисском празднике). В старой Осетии в Куртатинском ущелье в селении Дзивгис ежегодно праздновался день местного дзуара. Сюда собиралось огромное количество людей всех возрастов, женщин и мужчин. Для увеселения народа одного из наиболее способных юношей наряжали в "маймули" (букв, обезьяну). На голову его надевали самодельную маску, с рогами и козьей бородой, с красными ободками вокруг глазных отверстий. Шуба выворачивалась наизнанку, подпоясывалась матерчатым поясом, деревянные, большого размера ружье, кинжал и шашка дополняли наряд шутника. "Маймули" обычно бормотал что-то бессмысленное, никому непонятное, и все это должен был "переводить", а вернее всего сам изобретать, другой юноша - "переводчик". "Маймули" громким голосом разговаривал с народом через "переводчика". А тот с "публикой" и шепотом, на ухо - с "маймули". На все вопросы и шутки собравшихся "маймули" должен был отвечать также остроумно. Это особенно поднимало праздничное настроение собравшихся. Наиболее меткие фразы и шутки "маймули" надолго оставались в памяти народа.
Другого рода представления имели место под Новый год, в день "Басилта". Мальчишки в масках с утра обходили дома с поздравлением и с песней "Ой, басилтæ", а к вечеру появлялась уже группа взрослых юношей в масках. Маски были самодельные, сшитые из крашеного черного или серого сукна, с бородой и с усами и длинными рогами, наподобие козьих или оленьих. Назывались маски "саджы сæр". Войдя во двор юноши пели:

Пашни осетин различались по их расположению на южном и северном склоне горы. На "южных пашнях" из-за большего количества падающих на них лучей солнца посевы созревали быстрее, чем на "северных пашнях", что было важно из-за обычных в горах ранних заморозков. По своему качеству пашни делились тоже на две категории: "внутреннюю" и "внешнюю" земли. Первые находились на дне ущелий, имели ровную поверхность и глубокий, естественный слой плодородной почвы. Таких пашен в Осетии было всего 10 % от общего количества пахотной земли. Вторые, которых было 90 %, располагались по склонам гор с уклоном от 45 до 70 градусов, часто находясь вдали от селений.
Труд, вкладываемый осетинами в создание и обработку пашни, породил у них широко распространенное в горах поверие, что если с хлебом обращаться непочтительно, то из него закапает кровь. То же говорится и в Мартовском эпосе. В одном из осетинских сказаний юноша Силач пошел искать по свету человека сильнее себя. Встреченный им Великан сказал ему: "Нет никого сильнее тех, кто своим трудом обрабатывает пашню". В осетинском языке труд человека обозначается тем же словом, что трудность, страдание, мука, что имеется и в других языках. У осетин так же издревле существовало понятие о святости и чистоте зерна. В средневековых известиях об аланах, под 1306 г. имеется упоминание о ссоре воинов из аланского наемного отряда с другими наемниками, окончившейся гибелью алан.