Сослан через несколько лет отправился в годичный балц. И вот однажды, когда наступил снова год в балц отправляться, он снова сел на коня и уехал в годичный балц, дома оставил одну свою старуху-мать.
Когда он уехал, нарты сказали:
— Неужели теперь мы не найдем средства, как бы заставить его страдать? Он, кажется, опять отправился в годичный балц — так мы в будущую субботу его мать живую сбросим в преисподнюю.
Таким образом, они все замыслили Сосланову мать живую отправить в преисподнюю.
Услыхав это, Сосланова мать начала плакать и стонать: «Кто бы теперь отправился к моему сыну, Сослану, в место его годового балца, и известил его об этом?» С такими вот словами она изготовила три соленые лепешки и подбежала к большому серому камню, находившемуся за аулом. Придя к нему, она села на него, поставила перед собой три соленые лепешки на тарелке и стала молиться богу: «Бог богов моих! Повели пролететь надо мной такой птице, которая полетела бы к месту годового балца моего сына Сослана». И когда она еще молилась, пролетел над ней ястреб, и, увидя его, Сосланова мать говорит ему:

Дочь Солнца пришла к Солнцу и пожаловалась:
— Сегодня меня обидел нарт Сослан.
Солнце очень рассердилось, оно позвало Колесо Барсага и велело ему:
— Мою дочь обидел нарт Сослан, пойди и отплати за нашу обиду.
Колесо Барсага сказало:
— Отплачу Сослану за вашу обиду. Только где мне его найти?
Солнце сказало:
— Я стану следить за ним, и, когда найду его в подходящем месте, скажу тебе.
Вот как-то раз нарт Сослан отправился в поход и уснул в одном месте. Увидело его Солнце спящим и сказало Колесу Барсага:
— Спит он в степи, так иди отплати за нашу обиду.
Колесо Барсага спустилось с небес на землю и покатилось. Приблизилось к Сослану и прокатилось по его голове. Колесо Барсага было из чистой стали, и от головы нарта Сослана посыпались искры. Крикнул вслед Колесу Сослан:
— Мерзкий прислужник, далеко тебе не уйти!

Коварный Сырдон, сын Гатага, поднялся к Колесу Малсага.
— Эй, мардза, Колесо Малсага, от тебя погибель Созырыко! Так прокатись по нему один раз.
— О, он отважный муж! Если однажды поймает меня, зубами загрызет. Не слажу я с ним.
Что было делать! И коварный Сырдон, сын Гатага, нанял Колесо Малсага за двенадцать коров. И тогда Колесо Малсага согласилось.
— А где мне его найти, где? Прокатиться-то я прокачусь.
— Каждый день он бывает на охоте в степи Зилахар. Есть у него там шалаш. После обеда Созырыко и его товарищи ложатся спать в шалаше. И ты по всем, кто в шалаше будет, прокатись без разбору, среди других и Созырыко окажется.
Созырыко с двенадцатью товарищами охотился в степи Зилахар.
— Идите в шалаш, отдохните, уже время обеда, а я еще похожу, — сказал Созырыко им.
Лежат они в шалаше, шестеро по одну сторону, шестеро — по другую, ногами друг к другу.
Пронеслось-промчалось Колесо Малсага, думая, что и Созырыко в шалаше. По всем двенадцати прокатилось и всем двенадцати ноги отрезало. Погибли все двенадцать.

Урызмаг, Хамыц и Созырыко надумали идти в балц, каждый из них взял с собой еще и младшего. Уже выехали из села, как вдруг вспомнили:
— Эх, был бы с нами еще и Сырдон, балц будет долгим, а он человек веселый!
Одного из младших звали Кеца, он и говорит:
— Если подождете меня здесь, я его сейчас приведу!
— Подождем, — отвечали ему.
Кеца повернул коня, подскакал к дому Сырдона и зовет его, где ты, мол, Сырдон.
— Здесь я, — отвечал тот.
— Достойнейшие из нартов отправились в поход, хотят, чтобы и ты с ними был.
Сырдон говорит:
— Как мне ехать, нет у меня коня.
Кеца ему говорит:
Как, ведь тот-то и тот-то там за младших, я тоже в их числе, разве наши кони — не кони? Где ты будешь пешим, мы — на коне, где мы на коне, ты — пешим, так и будем ехать. Охочий до балцев муж подоткнул полы своей одежды и пустился следом за нартами. Догнали нартов, стали идти вместе. Так шли два дня, потом Сырдон сказал:

Созырыко пошел к родственникам матери в Чецау и там обучился каким-то хитростям стал сильнее, чем прежде. А когда вернулся оттуда, сила его выросла еще больше. Тем, с кем играл, — кому руку отрубал, кому ухо отрубал, кому нос отрубал, так вот и увечил людей. А однажды и Урызмагу передал такие слова: — В пятницу твой черед играть.
А Урызмаг очень уж стар стал, совсем ходить не мог и говорить не мог, и беспокойство им овладело: «До такой старости дожил, но ни глаза не лишился, ни руки не лишился, а теперь этот божий проказник от меня не отстанет, и если к мертвым без рук, без ног пойду, стыдно будет перед мертвыми».
У нартов умирал один мужчина. Урызмаг пошел к нему и попросил умирающего:
— Богом заклинаю, мертвыми заклинаю, когда попадешь в Страну мертвых, у меня там безымянный сын есть, и ты ему скажи так: «Если сможешь, в ночь под пятницу навести меня».
Мужчина умер и попал в Страну мертвых, мертвые его окружили, как, мол, там моя семья, мой род спрашивали.

Нартовская Ахсина в коротком бешмете стирала на берегу реки белье. А по другому берегу шел пастух, и Ахсина поворачивалась к нему то одной стороной, то другой. Соблазнился он ею, но приблизиться к ней не мог и тогда взмолился богу:
— О боже, что изойдет из меня, пусть превратится в гулаки фардуг.
И превратилось оно в бусинку, и метнул он ее, пусть хоть она достигнет Ахсины. Ахсина же быстро отстранилась, и бусинка упала рядом. Подняла ее Ахсина, швырнула а попала она на Сос-камень, и вошла в него душа. Взяла Ахсина камень, в белье, завернув, принесла и спрятала в подвале и начала считать дни. Когда наступил срок, то поднялась она к Курдалагону и заставила его поклясться, что он никому не расскажет о том деле, о котором она его попросит. Поклялся он ей, и тогда сказала ему Ахсина:
— В такой-то день приди с молотом и наковальней и разбей камень, в нем есть душа, и ты вскрой камень так, чтобы не повредить ее.
Разбил он камень и тайно приставил к нему кормилицу, женщину из кумиягов. И ни Ахсина его не видит, ни Сослан ее. Сколько раз приходила к нему кормилица, столько раз он говорил:
— Недостает мне чего-то.

Хамыц тоже был из рода Бората. Он собрался жениться и взял себе в жены дочь из рода Мыцата И девушка сказала ему:
— Люди нашего рода малы ростом, и, если меня кто-нибудь обидит, я тебе больше не жена.
Так прожили они много дней. Но вот однажды по улицам села шел какой-то божий проказник. На улице кто-то наложил маленькую кучу, и этот человек сказал:
— До чего крохотную кучу кто-то наложил. Маленькую, как жена Хамыца!
Жена Хамыца услыхала это, позвала Хамыца и сказала ему:
— Отныне я тебе больше не жена, но я от тебя беременна и ребенка с собой не унесу, а сделаю так, чтобы он в спине у тебя оказался. Сатана будет считать месяцы и недели, вскроет это и возьмет оттуда ребенка.
Жена ушла. Ребенок остался в спине мужа. Сатана считала дни и, когда подошел срок, вскрыла это, и оттуда раскаленным выскочил ребенок и закричал:
— Облейте меня водой, не то плохо мне будет!

Женой нарта Уархага была Дзерасса, дочь Донбеттыров. У Дзерассы было двое сыновей — Хамыц и Урызмаг. Хамыц и Урызмаг отправились в балц.
Старому Уархагу захотелось пить, и он говорит Дзерассе:
— Ступай к реке и принеси мне холодной воды, а то теплой я не утолю жажду.
Дзерасса взяла два ведра, пришла к реке, но тут появился Донбеттыр Гета. Он говорит Дзерассе:
— Не получишь воды, если не дашь мне своего согласия.
Дзерасса вернулась обратно с пустыми ведрами. Прошло немного времени, и Дзерасса опять пошла по воду. Гета и в этот раз был там, мутил воду. Говорит он Дзерассе:
— Не дашь мне своего согласия, буду вот так мутить воду.
Вернулась Дзерасса и во второй раз — как же иначе! Чуть позже
она опять пошла по воду.

Однажды нарт Сослан отправился на охоту. Долго ходил он, но ничего не встретил. Тогда он взмолился богу и сказал:
— О боже, до сегодняшнего дня ты меня очень любил и ни разу меня не обесславил, что же теперь случилось! Прошу тебя, сделай так, чтобы не вернулся я к нартам с пустыми руками.
Долго думал Сослан, а потом решил: проведаю-ка я еще крепости Черной горы. Когда он взошел на вершину крепостей, что на Черной горе, то посмотрел в свою подзорную трубу и нигде, на всем свете, не видно было никакого зверя, но ниже в ущелье увидел он облачко величиной со шкурку руно ягненка. Облачко расползлось по всему ущелью и накрыло Черную гору Сослана, окутала такая мгла, что он уже не видел ног своих, когда смотрел на них, и сказал:
— О боже, если не гибель моя наступила, то что же это за туман, ведь я даже ног своих не вижу и не знаю, в какую сторону мне направиться?
Долго думал, Сослан, а потом сам себе сказал: «Дай-ка спущусь л вниз, к выходу из ущелья, может быть, попаду на звериную тропу».

Выпал однажды глубокий-преглубокий снег у нартов, так что никто из них не мог выйти выгнать скотину. Сосрыко, однако, проложил дорогу и стал кликать:
— Эй, нарты! Если кто из вас еще жив и хочет выгнать скотину на пастьбу, пусть выгоняет!
— Да умножатся дни жизни твоей, Сосрыко! — благодарили нарты и стали отовсюду гнать к нему скотину.
Собравши скотину, Сосрыко погнал ее на пастьбу к самому берегу Черного моря. В море у берега был большой камень. На камне этом были ступеньки. Сосрыко взобрался по ним на камень, посмотрел оттуда в подзорную трубу и увидел вдали, под большими скалами, приближавшегося к нему огромного роста человека. Ехал он прямо на него.
«Ну, это не простой всадник», — сказал с некоторой боязнью про себя Сосрыко. И в самом деле, это был не простой всадник, а Тыхыфырт Мукара. Подъехав близко к Сосрыко, он приветствовал его: